— И ты решил попробовать? — Поттер не пил. Он вообще ничего не делал — так и стоял в гостиной, так и не присев никуда. Стоял и смотрел на закрытые глаза, нервный кадык, на покрасневшие губы и волосы, серебрящиеся от огня камина.
— О нет… Это было за год до перевода. Но этот год оно потихоньку отравляло мои мысли — это зерно. А решился я из страха, Поттер. Как и практически на все поступки в своей жизни, ну, по крайней мере, более или менее серьёзные, на переезд обратно я решился со страху. Сон увидел. Кошмар. Где тебя убивают. А я не могу помочь. И сон этот повторился. И снова. И снова. Только обстоятельства менялись. Разные операции, разные заклинания, разные убийцы, но результат всегда один — ты умираешь, Гарри, а я слишком далеко, чтобы тебе помочь. И знаешь, в какой-то момент это стало навязчивой идеей, что если я останусь там, ты умрешь. Что я могу быть тебе здесь полезным. Помочь, понимаешь? После очередного такого сна, который, кстати, был тоже одним из вещих, про подворье Стоунсов, я решился. И вот, полтора года издали присматривал…
— Одним из вещих?
— О, — Драко снова опрокинул бокал до конца, понимая, что лучше, пусть это будет вино с его лёгким мягким эффектом, чем виски, который сделает его невыносимым. — Это очень интересное открытие я сделал уже на этом берегу Ла-Манша… Видишь ли, Гарри, я никогда не блистал у Трелони на занятиях, и как только смог, перестал посещать этот курс. Но когда в первый раз увидел своими глазами свой сон наяву… Охуел. Это мягко сказано…
— На самом деле, это довольно жёсткое выражение, Драко… Но я приблизительно понимаю, о чём ты…
— Когда ты говоришь «Драко», у тебя так чётко звучит буква «к»… И так мягко «р»… Просто удивительно… Просто удивительно…
Поттер покачал головой на жест Кричера, запрещая ему подливать снова.
— Ты хочешь сказать, что видел и Лабиринт? И операции Аврората? Ты хочешь сказать, что ты приехал сюда меня спасти?
— По большому счету, да, Поттер. Именно так. Только Лабиринт — это был полный сюрприз. Я эту ситуацию видел совсем по-другому. Это было не так. Это было на уровне ощущений. Я только сейчас, когда ты спросил, понял, что видел это. Единение. Симбиоз. Я мог дышать твоим воздухом, Поттер… И как бы мне хотелось, чтобы это было не буквально, а образно… Делить воздух на двоих… Вся эта романтическая хрень, как выразилась Панс, из женских романов, она смысл обретает, только когда ты любишь. А до этого момента это набор не очень хорошо подобранных между собой слов. Вот ты, ты читал когда-нибудь какую-нибудь Соню Грабич, или кто там из современных ведьм пишет о любви? Тулия Маринелли, во, а Грабич по ужастикам, кажется… Так вот, ты у меня спросил, что тебе сделать, чтобы я остался. Дыши со мной одним воздухом, Поттер… Бойся меня разбудить, Гарри, смотри на меня в утреннем свете и не шевелись, чтобы не потревожить мой сон. Заставь своё сердце замирать от того, как мои руки прикасаются к твоей щеке. Можешь это, Поттер? Можешь сделать так, чтобы душа трепетала от моих поцелуев, чтобы пульс глушил своими ударами от того, как ты меня хочешь? Заставь себя меня хотеть, заставь себя любить меня, Поттер, и я останусь. Только не забудь, что теперь, когда мы на одной волне, Гарри, я почувствую твою фальшь. Я не знаю, как это работает, не знаю, может, что-то вроде легилименции или брачной магии, или может, это что-то совсем новое. А может, один из нас умрёт, а второй возьмёт на себя магический поток второго, когда Селвины воплотятся в Поттеров. Под одним из нас я имею в виду себя, если ты всё ещё не понял. Хотя это очень маловероятный исход, правда, очень… Магия и смерть, они всегда рядом, но пересекаются лишь единожды. Гарри, ты можешь заставить себя меня любить? Хотя бы чуть-чуть? Не надо так же сильно, как я тебя, или всякую чушь вроде этой. Не надо «выше неба», не надо «до Луны и обратно», хотя бы немного? Можешь? А я тебе отвечу, Гарри. Нет. Не можешь…
Драко распахнул глаза, уставился в потолок, только вдруг оказалось, что он закружился миллионом огоньков. А потом его чуть потянули за руку, и мужчина оказался сидящим ровно, смотрящим прямо перед собой, запоздало понимая, что он уже пьян. На него глядели два зелёных глаза. Поттер склонился над ним, приблизился, и смотрел так пристально, так внимательно, что становилось не по себе. Что-то в этом взгляде было таким… Непонятным. Непривычным, новым, или наоборот, старым. Совершенно не поттеровский взгляд сейчас смотрел на Драко. А потом глаза Малфоя опустились на губы, и всё вообще перестало быть важным. Он просто потянулся вперед и попробовал их. И ещё раз. Лизнул, чуть прижал губами нижнюю губу, а потом восторженно простонал, когда почувствовал ответное касание языком. Тут же руки потянулись к лицу Гарри, роняя бокал, исчезнувший, впрочем, ещё до того, как он упал на пол. Открыть глаза было страшно, в любой момент могло оказаться, что это пьяное сновидение, или просто шутка. А потом Драко обожгло понимание, что он делает. А ещё понимание, что это может быть просто попыткой Поттера удержать его тут. Он отшатнулся, ударяясь затылком о мягкую обивку кресла.
— Что, это было так ужасно, Драко? Разочаровался? — то, как звучал Гарри было и ужасным, и прекрасным. Это был отчаянный, неловкий, смущённый вопрос, искренний до жути. — Потому что я, кажется, открыл новый мир для себя… — закончил Поттер ломко и потерянно, и Драко думать дальше просто отказался. Просто взял его за воротник рубашки, видневшийся из-под расстёгнутого мундира, притянул к себе и снова поцеловал. Уже совсем иначе. Мозги работали медленно, зато ощущения говорили за все выводы мира. Гарри дрожал. Осторожно трогал его волосы, придерживал за затылок, гладил шею и бережно, очень аккуратно гладил по щеке. — У тебя щетина, Драко, — прошептал он, проводя большим пальцем по подбородку, — мягкая, и очень мужественная…
— Мы пробыли в Лабиринте больше суток, идиот… Или ты думал, что щетина у меня вообще не растёт? — как-то совсем по-детски улыбнулся Драко, постепенно приходя в себя после поцелуя, но ещё не желая думать о последствиях. Он мечтал об этом. Он об этом только мечтал, и ему нужна была секунда, чтобы пережить это в реальности.
— Ты всегда идеален, Малфой, — улыбнулся Гарри и оставил ещё один поцелуй на губах Драко, чем заставил его вздрогнуть от неожиданности. — Я не могу заставить себя полюбить тебя… Только мне кажется, что этого и не нужно делать… Я могу попробовать, а не заставить, а ты мне покажешь, каково это — любить того, кто этого очень хочет…
— Я не позволю втянуть себя в такой глупый и бесчеловечный эксперимент, Поттер! — он попытался оттолкнуть Гарри от себя, но тот аккуратно прижал его руки к подлокотникам и снова поцеловал. Так же легко и бережно, как и удерживал его руки скованными.
— Твои губы сладкие от вина, а ещё от моих поцелуев они становятся только слаще… И ты не можешь винить меня в том, что я снова и снова хочу пробовать их на вкус. И я буду пытаться, стараться, буду целовать тебя опять, чтобы вспомнить, как это — когда ты дышишь со мной… Одним воздухом… Я идиот, Малфой, но не позволю тебе уйти… Не тогда, когда узнал, как это — тебя целовать.
— Ты понимаешь, что мне этого мало будет? Не сейчас, нет, сейчас я пьян, несу всякий бред, и очень не хочу пить Антипохмельное, но потом… Если тебя так циклит на поцелуях, что будет потом?
— Я не буду торопить события, если ты не будешь. Мне никогда это, — Поттер покраснел, как первоклассник, выделяя это слово, — не было особенно нужно… Положительного опыта в отношениях у меня нет, да и любого опыта в принципе тоже. И я не могу тебе клясться, что я не разобью тебе сердце. Только мне почему-то кажется, что если мы попробуем, то у нас одинаковые шансы — пятьдесят на пятьдесят…
— Гарри, что ты говоришь сейчас?
— Я, Драко, говорю, что ты живёшь теперь у меня. А через неделю выходишь на работу моим заместителем. А прямо сейчас ты меня поцелуешь, потому что только об этом я могу думать последние несколько минут. А ещё я уверен, что я очень хочу, чтобы ты был счастлив, и если это зависит от меня, я всё, что захочешь, сделаю. А потом мы идём спать, потому что кому-то очень понравилось моё вино из Тосканы.
