Дерек достал телефон и показал фотографию, которую прислала ему уже взрослая девочка, потерявшая подругу детства.

— Васильки, страстоцвет и полынь… Господи, Дерек… Это же настоящий дурман… Она же могла отравиться! Это можно палить только на улице…

— А тебе откуда знать? — искренне удивился Хейл, но Стайлз только пожал плечами.

— Просто знаю. Мама рассказывала, — это была неправда, Клаудиа никогда не рассказывала ему ничего подобного. Но Стайлз много читал, многое знал, и сейчас было не важно, откуда в его голове это понимание. Дереку нужно было выговориться.

— Она заперлась в кладовке. И, раз уж ты говоришь, что это всё очень вонючее сено, скорее всего, просто потеряла сознание… И дом сгорел. Вместе с мамой, Луной, Сарой и моим отцом. Все они погибли в том пожаре. Из-за какого-то Джеремайи…

— Боже-мой-милостивый… И Тина всё это время себя винит?

— Не знаю, Просто Эм. Но она плакала, когда я сказал ей, что это не её вина. Это и не моя вина тоже… — Дерек допил бокал и поставил на стол с громким стуком. — Прости, мне нужно побыть одному…

Но Стайлз не вышел из его номера. Он остался. Он положил свою руку на его плечо и крепко сжал. Дерек сидел к нему спиной, и вздрогнул от этого прикосновения. Стилински чувствовал, насколько горячим было место их касания, но не мог убрать ладонь. И не мог не сказать того, что крутилось у него в голове.

— Это была случайность. И ты не мог быть в этом виноват. Ни в том, что Кора решила поиграть с огнём, ни в том, что тебя там в этот момент не было. Это трагическая потеря для тебя, Дер, но их судьба сложилась таким образом. И человек не может спорить с судьбой, он может лишь ясно смотреть на свой жизненный путь и делать выбор, шаг за шагом, чтобы прожить свою жизнь так, как должно. Ты и Питер выжили. Значит, вам нужно было сделать что-то в своих жизнях, то, что кроме вас никто другой не сделает. Значит, вам нужно чтить их память и жить дальше. Чтобы они жили в ваших воспоминаниях. В ваших душах.

И Хейл заплакал. И Стайлз каким-то странным чувством прямо в груди, прямо в солнечном сплетении, чувствовал, что это не горькие слёзы потери льются из его глаз. А слёзы освобождения и смирения.

После шумного Денвера Севьер показался им настоящим зелёным анклавом. Вообще путешествовать по Национальному заповеднику было здорово, и каждый новый час словно напитывал Стилински силой и надеждой, вдохновением, верой в себя, тем, что он давно уже не ощущал внутри. Они расположились в снятом Эрикой домике, порыбачили, развели настоящий огонь, причём Дерек делал это лично, чем просто шокировал своего помощника.

— У нас был охотничий домик. Небольшой, когда мы приезжали туда впятером, там было не развернуться. Но там было очень красиво. А ещё мы могли часами рассказывать истории, выдумывать сказки, слушать мамины басни и папины истории с работы. Когда мы были там в последний раз, мне было уже пятнадцать. И папа доверил мне самому затопить печь и развести очаг. И я был таким… Гордым, что ли… Позвонил Пейдж и минут десять важно и будто бы походя рассказывать ей о том, как искал дрова, как додумался открыть чуть подржавевший замок, как сам искал ветки на распал… Сидя на… дереве! — Дерек рассмеялся. — Ты понимаешь, там сети не было вообще. И чтобы словить хоть какой-то сигнал, я забрался на сосну. Отгрёб от мамы по полной. Зато видеть её глаза после того, как вернулся, глаза милой Пейдж… Это было круто! Я пообещал ей отвезти её туда как-нибудь… Вот, не исполнил это обещание. Так уж сложилось…

С каждым таким рассказом, с каждой новой темой Дерек будто потихоньку просыпался. Он всё критичнее высказывался о том, что поступал глупо, самонадеянно, и этот его излишний критицизм Стайлз срубил на корню именно в Севьере. Там, среди леса и реки, природа была ошеломляюще прекрасна, и оказалось так легко найти, что сказать:

— Заметил ли бы ты когда-нибудь эту красоту, если бы не жил в бетонных джунглях столько лет? Ты привык отдыхать на океане, привык держать всё под контролем, и этому есть вполне объяснимая причина. А ещё ты пережил достаточно предательств, чтобы взять на время паузу в доверии к людям. И не надо винить себя за то, что ты справлялся, как мог! Ты мог спиться, мог стать посредственным ловеласом без цели и приоритетов. А ты построил корпорацию, создал тысячи рабочих мест. Ты кормишь людей и их семьи. Так что твоё навязчивое стремление всё контролировать — всего лишь защитная реакция психики. И не надо думать, что ты такой уникальный. Просто останься доволен тем, что ты увидел и другую сторону жизни, другие радости. Что дышишь полной грудью, кстати, застегнись, солнце, конечно светит, но всего десять градусов по Цельсию!

— Это сколько?

— Это пятьдесят по Фаренгейту…

— Откуда в тебе это постоянное желание всё усложнить? Нельзя сразу сказать по-человечески? И вообще, ветра нет совсем, небо ясное… Дай надышаться…

Стилински улыбнулся тогда.

— Дыши, Дерек!

И снова:

— Дыши, Дерек! — только уже совсем в другой ситуации.

Они приехали в Лас-Вегас, где Хейл решил встретить Новый год. Заселение в отель прошло почти незамеченным — дорога по горам, а потом и пустыне отняла много сил, и они вырубились почти мгновенно. Только утром Дерек встал будто не с той ноги. Стайлз выпытывал у него весь день, что не так, но не так было буквально всё — Новый год без снега (какой сюрприз — они же в Неваде), ужасная кухня, слишком много людей. В конце концов Стилински приволок его в номер и заставил просто отдохнуть. Тогда-то и заметил одну деталь. На его лэптопе был открыт файл. Тот самый. Не нужно было быть гением, чтобы сложить два и два. Видимо, ночью Дерек проснулся и снова вернулся к тому, чем его шантажировали в течение нескольких месяцев.

— Зачем ты…

— Мы не будем это обсуждать! Я посплю, ты прав. А потом… Встретимся в десять внизу. Отметим новый год наших жизней.

Спорить было глупо и опасно, поэтому Стилински решил смириться, но забрал компьютер. И нет. Он не смотрел то, что там было. В этом не было нужды. Он помнил каждую секунду. Каждый звук. Запах. Вздох. Он всё помнил. Он глупо надеялся, что это, и правда, пройдёт. Но нет. Не проходило.

Несколько часов в тишине позволили Стайлзу снова обрести устойчивое понимание, зачем он здесь. Он здесь для Дерека. А пострадает он позже. Раз уж ему выпал шанс помочь любимому человеку и хотя бы попытаться исправить то, что он натворил, он использует его по полной. А уж после будет думать, как ему жить дальше.

Клубная тусовка была непривычной для Стайлза, даже несмотря на то, что иногда он бывал в подобных местах со вполне понятной целью. Когда часы уже пробили двенадцать, и оба загадали желания, оставалось только насладиться праздничной атмосферой и сбросить напряжение последних дней, проведённых в основном за рулём. У Дерека была конкретная цель, о которой Стайлз мог только догадываться, однако Хейл не спешил делиться, а Стайлз не спрашивал. Лишь единожды уточнил, знает ли Диттон об этих каникулах, и что он думает по этому поводу. Дерек сказал, что знает. И одобряет.

— Знаешь, нам лучше танцевать по очереди… Вот та девушка уже полчаса тебя сверлит глазками, но…

— Можно к вам присоединиться, — перебил парня молодой человек, ярко улыбаясь, — или вы только вдвоём…

— О! — Дерек рассмеялся, — мы не вдвоём, он свободен… По крайней мере пока… Так что…

Хейл улыбнулся и попятился, как раз в направлении той девушки, что смотрела на него шалыми глазами…

Что происходило между ними, Стайлз не видел. Он постарался вообще не поворачиваться лицом к тому месту, где видел Дерека в последний раз. Всё было правильно. Он расстался с невестой, он может развлечься, а может даже влюбиться в кого-то. Всё правильно, всё, что происходило сейчас было правильным. А он не имеет никакого права на ревность, на обиду, на лишние взгляды, на горечь в горле.

— Давай-ка выпьем, незнакомец, — прозвучало ему на ухо, но Стайлз только прикрыл глаза и отрицательно покачал головой. — Я всё понял, чел, давай просто выпьем. Они уже ушли…