Едва двери лифта на этаже Дерека разошлись, в его пространство ворвалась музыка. Стол Стилински, пол вокруг него, несколько стульев — всё было покрыто листами бумаги, принтер продолжал работать. Сам же парень вытанцовывал вокруг этого безобразия. Двигался он легко, стильно, пластично. Улыбался, гримасничал и вообще — вёл себя, как ребёнок. Изобразил лунную походку, с тем лишь отличием, что смешно сложил руки утиными крыльями, и «хлопал» ими с таким серьёзным лицом, что нельзя было не расхохотаться. Заметив Дерека, он испуганно замер, а потом подскочил к плееру и создал тишину. Остались только попискивания принтера, который продолжал задание печати.
— «Буду ли я рядом, пока ты мотаешь свой срок?» — перефразировал Дерек слова песни. — Думаю, буду, Просто Эм… Это же на меня ты работаешь…
— Ну, это просто песня…
— Хотя с этой фразой всё в точку: «Наверное, мы погуляем на том свете»… Я изрядно потерялся в своей драме. Кто поёт?
— Working for the Weekend исполнителя Max… Просто одна из песен в плейлисте, и как-то неожиданно пришлась к месту…
— Ну, с тем, что ты трудоголик, я вынужден согласиться. А вот с тем, что работаешь ради выходных… Не больно-то они тебе нужны. Ты отпрашивался у меня вчера в офис… — Хейл улыбался. — Могу я поинтересоваться, что привело тебя в такой восторг? Состояние нашей кредиторской задолженности?
Эта улыбка, открытая и лёгкая, снова спровоцировала приступ неадекватной откровенности.
— Ты, на самом деле… Ты приходишь в себя…
— Твой отец рассказал мне кое-что о моей семье. И это… Это в конечном итоге заставило меня… В общем… Искать правду. Я знал не всё. И очень многого не видел… О себе и своей жизни… Я назначил встречу с врачом. Лидия права — у меня депрессия. Но я должен найти в себе силы, чтобы разобраться в своей голове, примириться со своим прошлым, чтобы всё же докопаться до истины. И сам я не смогу. А то, что вы с Эрикой так меня прикрываете… Даже не меня, а компанию… Это даёт мне понимание, что я могу какое-то время посвятить себе. И надеюсь, что не буду больше балластом для вас.
— Да ладно… Мы же друзья… — Стайлз пожал плечами, словно в его действиях не было ничего такого, но смысл прозвучавшего от Дерека был очень вдохновляющим. А потом накатило осознание, что они не друзья с Хейлом. Что он не имеет права так говорить, так себя называть. То, что мужчина встал на путь тишины, ещё не значило, что всё так просто образуется. Что его искалеченная душа вообще когда-нибудь исцелится.
— Я больше этого не повторю, но я, и правда, баловень судьбы, раз у меня такие друзья. А сейчас давай-ка «погорбатимся сегодня, чтобы можно было похлопать нас по спине завтра», — снова перефразировал Дерек песню.
Работать со Стилински было круто. Хейл не мог заставить себя не сравнивать этот процесс с тем временем, когда они делали первый проект с Кэйт, с простыми ежедневными рутинами, которые он повторял по будням, с работой с другими коллегами. Просто Эм понимал его с полуслова, иногда заканчивал за него фразы, а иногда просто поражал иным видением ситуации. А ещё, когда он погружался в документы, его лицо становилось другим. Совсем. Чужим, хотя это слово Дереку казалось неправильным. Родным-то оно тоже не было. Просто он словно другим человеком становился, а взгляд… Холодным и очень знакомым — будто в зеркало Хейл смотрел. На себя.
— Пожрать есть что? Я ещё даже половины не успел сделать, а к ужину уже опоздал…
— А тебя, что, где-то ждали? — невзначай спросил Дерек, отмечая, что да, он тоже устал, голоден, и не до конца поправился. Его голос стал сиплым, и не столько от длительного молчания, потому что они оба уже который час занимаются совершенно разными направлениями и говорить друг с другом просто не о чем, сколько от того, что горло снова словило какой-то странный спазм. То ли от простуды, то ли от чего-то другого. Натыкаясь в памяти на очередной сюжет из прошлого, Дерек всё сильнее чувствовал, что снова накатывает, снова колбасит. Чувствовал, что не справляется. И оказался шокирован тем, что Стилински безошибочно это понял.
— Что, снова накрывает тоской?
Потрясённый Хейл молчал, но взгляд его был красноречивее любых слов.
— Дерек, я не знаю тебя, не знаю, как ты выражаешь свои эмоции. Ну, то что касается тебя лично, а не работы. Ты можешь говорить жёстко. Саркастично. Унизительно или просто пренебрежительно. Но каждый раз, когда я вижу твои эмоции о себе — это на грани фола. В пиковой фазе, что ли… Но так ведь не бывает. Точнее, так не должно быть. Любой человек может грустить или злиться. Без истерики. Без каких-то крушений или криков. Я рад, что ты принял решение пойти к специалисту. Может быть, ты сможешь поговорить с ним просто о том, что на душе… Я вижу, что тебе это нужно. Только я боюсь, что до следующего визита ты опять превратишься в рефлексивный овощь.
Ничего не ответив, Хейл снял трубку и через пару гудков произнёс заказ в пиццерии.
— Сейчас привезут. А пока предлагаю кофе и перерыв.
За чашкой кофе они сидели молча. У Стайлза было много мыслей в голове, всё тех же. О том, насколько он заигрался, как он жестоко обошёлся с Дереком, как сильно он виноват. И ему было бы легче, если бы Хейл зверел и злился, чем вот так, тихо и убито глотал горячий напиток.
Позвонили с поста охраны.
— Я спущусь. Эй, ты тут? — парень помахал ладонью перед заставшим взглядом босса.
— Да… До Рождества всего две недели…
Когда Стайлз вернулся, Дерек выглядел куда адекватнее.
— А знаешь, что? Давай перекусим, доделаем анализ затрат и поедем домой… Там… Ещё части «Мстителей»… И…
— И следующая ещё круче! Вот, честно… — Стилински затараторил о развитии сюжета, которое Дерек, естественно, не знал. Стайлз, в отличие от хозяина домашнего кинотеатра, прекрасно помнил, когда тот уснул.
Не нужно было объяснять вслух, что Дерек не хочет оставаться один, что не знает, как справиться с тем, что творится у него в мыслях и душе, и цепляется за это временное просветление из последних сил. И ему уже плевать, что он собирается разделить вечер с подчинённым, который незаметно, как-то слишком быстро стал ближе, стал незаменим. Потому что он не хотел звонить Эрике или дяде. Потому что видел своими глазами, что этот парень очень похож на него, их прошлое, их боль очень похожи. И та грань, которую он ещё проводил в самолёте, пытаясь осознать свою природу, принять своё поведение в ту злосчастную ночь, сейчас была глупой. Грань, где мир делится на геев и людей. Даже не так — так он никогда не думал. Грань, где он был человеком, а стал геем. Глупо делить так своё миропонимание, когда пидорасы, вроде тех, с кем Просто Эм учился в школе, считают себя людьми. И это не единственная причина, не единичный пример. Сейчас, когда он предлагал Стилински поехать с ним, он даже не думал о его ориентации.
План Дерека не сработал. Мысли увели его от сюжета фильма уже минут через десять после начала. Просто Эм, как мог, старался вытянуть его на пустой трёп, смеялся, отпускал дикие комментарии об образах персонажей, неудачном гриме, глупых позах, но его усилия были безуспешными.
— Когда ты ведёшь себя, как сейчас, очень просто забыть, что тебе не шестнадцать. Ты выглядишь, как подросток…
— Спокойно, папочка, не вводи цензуру на шутки 18+. Мне вообще-то давно уже можно…
— Не так уж и пошло ты шутишь. Просто, как в тебе это уживается? Когда ты вчитываешься в финансовые отчёты, ты похож на угрюмого бухгалтера лет тридцати, а сейчас на гиперактивного школьника. И не говори, что это всё твой Синдром…
— Ты тоже меняешься… Тогда, у Эрики в гостях…
— У Джексона. Это дом Уиттморов… — Стилински никак не показал, что его хоть сколько-то впечатлило то, у кого он был в гостях.
— Не важно. Ты тоже меняешься. Лидия почти нет. Эрика ни капли — вот это вообще удивительное создание. А ты… Ты тоже говоришь мягче, медленнее, взгляд у тебя проще становится, ты… Улыбаешься. Совсем иначе, чем по долгу службы, так сказать… Есть тот самый ближний круг, о котором говорила твой секретарь. И когда ты в нём, ты тоже меняешься.
