— Если ты откладываешь эту поездку из-за меня, то не нужно. Я вполне могу сутки провести один. Ты бросил свою красотку, увёз нас за восемьдесят миль от Бикон-Хиллс, и нет, я не жалуюсь, что мы не зашли в гости к папе, — Стайлз закатил глаза, — боже, я звучу как капризная девица… — он вздохнул, глядя на то, как Дерек роется в сумке. — Я даже не уверен, что меня ищут. Оставь мне перекусить. И моя нога уже намного меньше болит… И едь, наконец, туда, куда запланировал. С кем ты, кстати, хочешь поговорить?
— С доктором Рейнером. Он — единственный, кто может рассказать о том, что происходило тогда в моей семье. Он был не только врачом. А кем-то вроде поверенного… Когда меня отправили к мисс Блейк, он помогал с вопросами опеки. Лора ехала к нему, когда её убили. Она пыталась найти Питера. Но… Не успела. А через полгода после её смерти он нашёлся сам. Мне было почти девятнадцать, когда он объявился. Я без его помощи раскопал делишки Сатоми. Передал всё Лоре, она — в полицию. Но понимания всё равно не было. И она хотела, чтобы дядя объяснил нам, как так вышло, что в нашей компании несколько человек погибли на производстве. Потому что это точно не было на совести мамы с папой. Они были увлечены новыми направлениями, исследованиями, создавали научный отдел, чтобы разработки были более эффективными. Они вообще не занимались рабочим персоналом и делами на заводе. Они были мечтателями. Как их подписи появились на тех документах, которые стали основным доказательством в деле, было непонятно. И Питер мог об этом рассказать. Нам так казалось. Поэтому мы искали его через Рейнера. Когда Лора пропала, я даже не знал. Я был одержим идеей восстановить доброе имя моей семьи, и Марк — мой сокурсник, с которым мы подружились тогда, на первом курсе, предложил вложиться в общее дело. Денег не было, но до момента инвестирования был ещё миллион задач. И… Я не заметил. Я знал, что она уехала домой, но когда мне позвонили, я даже не сразу понял… Мы с Марком… Отмечали предпоследний экзамен… Её нашли в лесу, нападение дикого животного… Но к моменту, как я приехал, уже завели дело об убийстве. Я не очень хорошо помню то время. Доктор Рейнер взял на себя все хлопоты, а я сутками сидел за документами, что нашёл, пытаясь понять…
— Понял?
— Понял. Что учусь не на том факультете. Что эти тонкости в бухгалтерии и бизнесе в целом… Что мне не хватает знаний. Марк тогда запускал пробный проект. А я… Был таким ребёнком, если подумать. Если не пил, пытаясь заглушить чувство вины, то вчитывался в документы старого дела моей семьи. Марк выдернул меня. Сказал, что без меня ничего не выходит. И что я должен оставить это дело профессионалам, а сам заниматься тем, что умею. И тем, что станет моим будущим. Я не знаю, что тогда щёлкнуло у меня в голове. Но я как-то проснулся утром в мотеле, где остановился. И ничего не почувствовал. Будто меня выключили из жизни. Я тогда осознал, что остался один. И мне это показалось… Спасением. Я вернулся в Нью-Йорк, нырнул в учёбу и наш с Марком проект. Почти через год я снова стал думать о прошлом. Но уже без того юношеского максимализма. Искал ресурсы, чтобы наш старт-ап мог набрать обороты. Вот… Я хотел продать землю, проверял счета семьи, увидел перевод на счёт Лоры от Рейнера, снова захотел поговорить с ним. Но Марк огорошил меня тем, что продал наш бизнес. Тогда я встретился с Питером снова. Наш первый разговор, когда я предлагал ему вложиться в наше с Марком дело… Дядя выставил меня за дверь, едва услышав о семейном бизнесе. Но когда я понял, что вот-вот потеряю то, над чем работал почти три года на тот момент… Я поговорил с Питером. Это был уже другой разговор, другого Дерека. И Питер сделал мне подарок на двадцатилетие. Его знакомый юрист оспорил сделку, вернул мне права на старт-ап, выплатив несущественные отступные Марку. Так родилась Хейлз-Билд. Но Рейнер снова отошёл на второй план. А Питер никогда не говорил со мной о том времени. А я… Не спрашивал. Просто перевернул страницу. Просто забыл о них. Просто забыл…
Этот монолог оказался сюрпризом для Стайлза. Он слышал Дерека. Слышал, что тот говорил, что верит ему. Но не осознавал, наверное. Потому что то, что мужчина делился с ним этим прошлым... После того, как узнал обо всём, что Стилински натворил… Это было почти невозможно.
— Ты ведь знаешь, что не забыл… — хотелось обнять его, утешить, но всё, что Стайлз смог себе позволить — это поддержать. Так, как всегда это делал. — Тебе просто нужно было время, чтобы вернуться к дому. Вернуться к этой части твоего прошлого. Время и силы.
— Я один вижу жёсткую иронию в том, что для того, чтобы вернуться, мне понадобилось пережить изнасилование, а потом беспокоиться и выхаживать того, кто это сделал?
— Пути мироздания не чертят на картах…
Эту фразу мама сказала ему, когда он валялся в бреду от пирога Пейдж. И тогда он не видел всей картины. Сейчас она стала яснее, но, кажется, ещё ужаснее.
— Ты говорил мне, что я прячу голову в песок. Что я не знаю, не слышу себя. И сейчас это даже в мыслях звучит глупо, но я просто не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Пусть это будет Стокгольмский синдром, или сделка… Но я не могу оставить тебя здесь. Одного. Я поговорю с Рейнером, но ты будешь где-то рядом в этот момент. И никак иначе.
Прошло несколько часов, они поели, Дерек снова провёл все процедуры для Стайлза, теперь смущаясь каждый раз, когда прикасался к нему. Вчера это было проще. Вчера не было света, не приходилось смотреть в его глаза.
— Ты всё ещё боишься меня? — неожиданно спросил Дерек, когда укрыл Стилински одеялом, завершая свои ежедневные лечебные процедуры.
— Не сейчас, — помотал головой парень. — Да и если уж на чистоту… То я не тебя боюсь, Дерек…
— А кого? Сатоми? Ты говорил, что это не она… Но я нашёл записку на твоём теле… От неё… Так что, возможно, ты что-то перепутал или не всё знаешь…
— Вот теперь, когда ты об этом мне сказал, всё встало на свои места. Когда ты купишь себе нормальный телефон? Мне нужен интернет. Пора вернуться к работе…
— Питер дал нам отпуск на… — только произнеся эту фразу вслух, Хейл понял, что сморозил глупость. — К какой именно работе? К той, что тебя едва не угробила?
Внешне он казался спокойным, однако в его душе в одну секунду вспыхнула и злость, и разочарование, и страх. И что-то ещё, что назвать для себя он не смог, но эту — непонятную пока эмоцию вызвало его воображение. Ему живо представилось, что таких, как он, уложенных в постель без собственного ведома, у Стилински много. И он не успел понять, что именно вызывает эту эмоцию — то, что этих «многих» парень тоже изнасиловал, или то, что Просто Эм занимался такой работой вообще, не только с ним, но и с другими…
— Это последствия моей прошлой провокации. И мне нужно, наконец, узнать, не затронули ли эти последствия тех, кто мне помогал. Я обезопасил их достаточно тем, что далеко от них. Но ты под ударом. И я, пока не использую свою «страховку», тоже. Дэнни намекал, что там тоже что-то происходит. Понимаешь?
— И кого ещё ты трахнул под дозой?! — Дерек потемнел лицом, не в силах справиться со своим эмоциональным состоянием.
— Я не шлюха, святоша, я уже говорил тебе об этом. И то, за что мне прилетело, никак не связано ни с сексом, ни с моей ориентацией, если тебя беспокоит именно это. Но — снова — я не могу об этом говорить. Можешь считать, что я связан политикой конфиденциальности.
— И в чем же была суть той твоей провокации, как ты это называешь?
— Если в двух словах, то я помог одной женщине понять, кто её родственники на самом деле. Показал их истинные лица. И бизнес попал в руки того, кто этого заслужил, а не того, кто проворачивал тёмные делишки за её спиной. Вот так просто… Дерек, просто принеси мне гаджет с интернетом, и я даже не замечу, что тебя нет целые сутки. А ты вернёшься быстрее…
Хейл решил оставить пустой разговор. Ему хватило того, что тугой узел где-то в груди развязался от комментария Просто Эм. Но он всё ещё не чувствовал возможным уехать. Просто не мог. Когда Стилински устал смотреть на наворачивающего круги по номеру мужчину, он разозлился.
