— Тебе нужно прилечь, Ден! — сможешь дойти до палаты? — спросила Таша.

— Смогу конечно, — сказал я и попытался улыбнуться. Лу и Джек проводили меня и уложили на кровать.

Глава ХI. Ты моя женщина, я твой мужчина.

Через несколько дней все уже знали, что мы с Вивьен пара и не было смысла скрывать это. Хотя мы вели себя в рамках приличия и никогда не позволяли лишнего на людях. Единственная возможность побыть вместе представлялась нам только во время прогулок. Когда мы забирались в наш катерок или сбегали на несколько минут в лес. Там мы целовались и нежно прикасались к друг другу. Дело никогда не доходило до чего-то большего. Старина похотливый Ден куда-то делся. Он, как демон, был изгнан заклятием любви. Мы знали, что не можем пренебрегать правилами Монастыря. Я рассказал Вивьен о нашем разговоре с Ташей и это очень ее встревожило. Но не настолько, чтобы она перестала уделять мне внимание в эти короткие мгновения. Держаться приличий было с каждым днем все сложнее. Я больше не думал о наркотиках. Думал только о Вивьен и о том, как сильно я влюбился. Вслух я этого не произносил, так как не был уверен, что Вивьен испытывает такое же сильное чувство. Я все еще боялся спугнуть ее своим нелепым признанием. Конечно все это можно было запросто прочесть в моем взгляде. Когда я смотрел на Вивьен я видел свет. И этот свет грел меня и освещал все вокруг, даже когда становилось темно. Я не знал, как сложатся наши судьбы в будущем. У меня вообще были сомнения относительно того, сможем ли мы быть вместе после Монастыря. Но я на это надеялся. И эта надежда придавала смысл всему моему существованию. Правда, как и сказала Таша, фокус моего внимания совершился с выздоровления.

Как-то во время очередной прогулки я спросил у Вивьен, была ли она когда-нибудь в России?

— Еще нет, — ответила она взяв меня за руку. — А ты был во Франции?

Я ответил, что не был.

— Тебе понравиться в Париже. Я люблю этот город, и если ты в нем побываешь, наверняка полюбишь его так же сильно.

— Это что, официальное приглашение? — спросил я.

— Воспринимай как хочешь, но знай, мне было бы приятно, если бы ты смог приехать.

— Хорошо. Тогда я приеду. Но и мое приглашение остается в силе.

— К вам в Россию? Ну уж нет?

— А что?

— Да у вас же холодно.

— Ага, и пьяные медведи ходят по улицам.

Вивьен рассмеялась и прижалась ко мне.

— Дени, а что ты будешь делать, когда вернешься домой? Я имею в виду ты уже думал, как будешь налаживать свою жизнь?

— Думал, конечно. Первым делом набью себе татуху вот здесь. — Я показал на грудь.

— И что там будет?

— Там будешь ты. И наш интимный катерок.

— Я серьезно.

— Пожалуй мне нужно будет найти работу. Хочу найти что-нибудь такое, чтобы сильно не мотаться.

— Будешь массажистом? — пошутила Вивьен.

— Почему нет.

— И будешь делать массаж русским барышням?

— Им понравится.

— Негодяй.

— Сама же предложила.

— Мог бы не согласиться.

— Ок. Раз ты ревнуешь, не буду.

— Кто сказал, что я ревную.

— А разве нет?

— Ну разве что самую малость. А если не массажистом то кем?

— Ну точно не торговым представителем. Знаешь, все эти поездки по городам да по селам провоцировали меня. Пожалуй, лучше мне найти офисную работу, где я все время буду на виду и будет поменьше соблазнов. А может уеду куда-нибудь работать на вахту.

— В Скандинавию?

— Это вряд ли. Но Север вполне сойдет. Ты читала Хэмингуэя?

— Конечно.

— Он часто писал о море, и я вроде как заразился этим. Подумываю устроиться на один из этих плавучих заводов по переработке рыбы. Они по полгода находятся на промысле. Работа там тяжелая, но платят хорошо. Да и опять же соблазнов поменьше.

— А чем займешься ты? — спросил я притягивая ее к себе и целуя в шею, пока никто на нас не смотрел.

— Ох, — вздрогнула Вивьен, она все время вздрагивала и покрывалась мурашками, когда я так делал, — я постараюсь наладить отношения с родителями. Я ведь жила с бабушкой в последнее время. Родители выгнали меня из дома за то, что я устроила вечеринку с наркотиками, пока они ездили отдыхать в Ниццу. Они вернулись раньше на один день. И увидели то, чего не должны были видеть. Но это случилось, так что я поехала жить к бабушке. Она меня любит и всегда принимает. Но я сама во всем виновата. Теперь нужно как-то загладить вину перед родителями. Да и найти работу мне не помешает. Может меня возьмут в какой-нибудь театр художником оформителем, или буду водить экскурсии по достопримечательностям Парижа.

— Отличная идея, Вивьен! Из тебя получился бы классный экскурсовод. — Я немного вырвался вперед и начал паясничать. — Посмотрите направо, перед вами знаменитое в Париже бла, бла, бла, обратите внимание на это великолепное бла, бла, бла слева. — Вивьен рассмеялась и шлепнула меня по плечу.

— А про родителей ты права. Мне тоже нужно наладить отношения со своими.

— Наладишь.

— Ты так уверенна?

— Нет. Но есть надежда. Сам ведь говорил, нужно надеяться.

— Ну да, говорил. Знаешь, у нас есть пословица. Надейся на лучшее, готовься к худшему.

— Дени, это ведь наши родители. Они любят нас. Но им тоже нужна надежда. Так дай ее им.

— Ну в этом я спец.

— Не сомневаюсь.

— Думаешь они простят меня?

— Конечно. Но сначала нужно будет заслужить их доверие. Они ведь тоже больны, знаешь.

— Чем?

— Тем же, что и ты. Это называется созависимостью. Так что не надейся, что все будет быстро и гладко.

— Будет долго и больно?

— Именно так.

— Но это нормально?

— Абсолютно.

— Ты такая мудрая. Но еще больше красивая.

— Ты тоже красивый, — сказала Вивьен.

— И совсем не толстый?

— Не совсем толстый.

— Смотри, пузо потихоньку уходит. Я задрал футболку и показал свой живот, за время пребывания в Монастыре на нем уже начали проявляться кубики.

— Ну ты пока спрячь их, пусть дозреют до нужной кондиции.

Я немного обиделся на эти слова. Мне казалось, что я становлюсь красивым мужчиной рядом с ней. Возможно я потерял возможность воспринимать адекватно себя и все, что меня окружало. Но разве можно держать обиду в сердце на любимого человека. Я просто решил, что займусь своим телом и приведу себя в порядок. Мне захотелось стать этаким накачанным мачо-мучачо. Никогда таким не был. Но Вивьен своей шуткой подстегнула меня работать над собой. Я начал силовые тренировки в этот же день. Сократил дневной рацион, чтобы процесс перекачки жира в мышцу проходил как можно быстрее. Каждый день я занимался с гантелями, качал пресс и приседал с каким-нибудь тайцем на плечах. Тайцы были легче и приседать с ними было не так трудно. После занятий мышцы мои надувались и болели. Но я стал себе нравиться. Через несколько дней упражнений даже Таша отметила, что я окреп. Но та, для кого это все затевалось, не замечала моих изменений. Казалось она воспринимает меня как-то статично. Может это и не плохо. Она принимала таким, какой я есть.

Дни шли, и люди из нашей палаты начали уезжать. Первым уехал Лу. Проводы были торжественными, почти как проводы в армию лучшего друга. Вечером мы все собрались во дворе, чтобы помолиться Будде о благополучии нашего китайского друга. Все встали кругом. Застучали барабаны, запели монахи. Мы подвывали за ними. Все хлопали в ладоши. А Лу ходил по кругу, прощаясь с каждым из присутствующих. Когда он добрался до меня мы крепко обнялись и пожелали друг другу удачи и стойкости. Лу передал мне листок с номером телефона и адресом электронной почты.

— Звони в любое время, брат, — сказал Лу.

— Я обязательно наберу тебе, когда Таша поведет звонить нас в следующий раз.

— Буду ждать!

— И не забывай о нашем уговоре! Думай о России и снеге, и как мы с тобой пойдем в русскую баню, когда ты приедешь ко мне в гости!