— Ну что ты?

— И никогда не довожу дело до конца. Хотелось бы мне уснуть однажды и больше не просыпаться.

— Считай, что все это сон, — сказал я.

— Но это не сон.

— Пусть не сон, но и самая худшая явь. Разве тебе плохо сейчас, здесь со мной?

— С тобой не так уж и плохо.

Эта внезапная метаморфоза в ее настроении обожгла меня, как жидкое олово. Возможно это были просто слова, но они были очень тревожными. И я не хотел слышать их из уст своей возлюбленной.

— Посмотри вокруг. Мир прекрасен. Небо, солнце, вся эта зеленая дребедень вокруг. Пальмы, бананы. Только протяни руку… А люди…

— А что люди? Люди везде одинаковые.

— Но не здесь. Все эти люди — другие пациенты. Они хорошие. Не знаю, какие они были до того, как попали сюда, не знаю какими они станут после. Но сейчас, здесь они полны надежд.

— Разве можно жить только надеждой?

— Посмотри на Джаведа, он и то верит во что-то. И жизнь для него еще не закончена. Даже ему еще есть за что бороться. Прости себя и полюби этот мир. Я помогу тебе это сделать.

— Да это я так, не принимай всерьез, — сказала Вивьен и мы покинули катер.

Мы знали, что все пойдут к пруду, кормить карпов, так что быстро нашли нашу группу. Просто пристроились к ним сзади, никто даже не заметил, как мы исчезли и как появились. Только Таша довольно странно посмотрела на нас. Казалось она была расстроена. Так что я опустил голову вниз, чтобы не видеть ее взгляд. В конце концов мы ничего преступного не сделали, просто оставили на некоторое время группу.

Солнце играло на спинах карпов, когда те выныривали за кормом. Те кто видел это зрелище в первый раз во всю улюлюкали и показывали пальцами на громадных рыбин внизу. Мы же уже немного привыкшие к этому зрелищу просили Ташу поскорее отвезти нас к крокодилу. Ведь крокодил был гораздо интереснее карпов. Мы надеялись, что он будет на берегу и покажется наконец полностью. Но Таша все откладывала этот поход. Казалось он о чем-то думает. Потом она отвела меня в сторонку и заглянув в глаза спросила:

— Ты подумал о ней?

— О ком?

— Не прикидывайся. Я же вижу, что у вас двоих происходит.

— Нууу… — только и смог промямлить я. Разговор мне не нравился.

— Пойми, Ден, вы здесь находитесь с одной целью.

— И с какой же?

— Ты и сам прекрасно знаешь. Считай, что вы все здесь на лечении.

— Допустим.

— Но чтобы вылечиться нужно заниматься лечением. Я понимаю, между вами возникло что-то. Но это не то, что вам нужно. Сейчас нельзя отвлекаться. Так уже было много раз. Каждый раз когда люди начинают строить отношения, они забывают об истинной цели пребывания здесь. Когда ум занят другим человеком, перестаешь думать о себе.

— Разве это плохо? Может это и есть мое лекарство.

— Не нужно обесценивать все то, что ты сделал. Все, через что ты прошел.

— Не так уж много я сделал. Да и чего плохого в отношениях.

Таша говорила со мной, как с ребенком, который нуждается в заботе. А я и был ребенком, только заботу ее принимать не хотел. Я знал, что Таша права. Знал, что нужно ее послушать. Но сердце мое слушать не хотело, оно было оскорбленно этим посягательством на мою личную жизнь.

— Давай договоримся. — сказала Таша, — вот закончите реабилитацию и делайте что хотите, но сейчас… Дайте себе время. Дайте себе шансю

— Легко тебе говорить.

— В конце концов есть правила, Ден. Не нужно их нарушать.

— Я все понимаю. Знаю, что ты права. Но как бы это сказать. Я не чувствую, что могу управлять собой. Это сильнее меня. Это как с наркотиками. Знаешь, что нельзя, но все-равно делаешь.

— Ты только пообещай мне, что постараешься? Это ты можешь пообещать.

— Это пообещать могу.

— Значит договорились?

— Договорились.

— Ну тогда у меня есть сюрприз для тебя. Для всех вас есть сюрприз, — Таша сказала это так, чтобы все остальные тоже ее услышали. — Мы посетим одно место. Очень необычное место.

— К крокодилу не пойдем? — спросил Лу

— Не пойдем. Но это ничем не хуже.

— Но что может быть лучше крокодила? — спросил Джек.

— Да, что может быть лучше? — спросил Рик.

— Лучше крокодила может быть только это место. Мы пойдем в пещеру.

— В пещеру с призраками? — спросила Вивьен. Казалось от ее суицидального настроения не осталось и следа. Она уже во всю улыбалась и пританцовывала.

— В некотором роде с призраками. — ответила Таша.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил я.

Мы покинули пруд и вернулись на территорию монастыря. Узкая вымощенная булыжником тропинка провела нас к подножию скалы, в которой была вырублена лестница. Лестница была довольно крутая, метров пятьдесят длинной, она вела ко входу в пещеру, в которой по приданию жили основатели монастыря, еще до его постройки.

Пещера была большой, темной и вонючей. Весь пол был устлан мышиным говном. Тысячи летучих мышей спали на сводах пещеры. Иногда под ногой хрустел мышиный трупик, уже подсохший и от того похожий на мумию. Хруст этот отдавался эхом по сводам. Мы молча следовали за Ташей, стараясь держаться, как можно ближе друг к другу. Путь нам освещал фонарик Ташиного телефона. Мы прошли по узкому коридору и попали в большой зал, где были захоронены монахи и те редкие пациентов, что осмелились нарушить клятву. Рядом с их фотографиями стояли зажжённые свечи. Некоторые из этих людей были довольно известны у себя на родине. Там их давно забыли, а здесь — в Монастыре, помнят. И каждый монах, видя их фотографии, напоминает себе, что должен стараться лучше, чтобы помочь зависимым. Чтобы таких трагедий больше не случалось. Монахи берут на себя обязательства перед пациентами. И если кто-то срывается и умирает, значит ему оказали меньше помощи, чем было нужно. Эту своеобразную философию поведала нам Таша, пока мы рассматривали фотографии умерших. Было холодно и жутко, никто не хотел оставаться здесь надолго, но Таша принялась зажигать потухшие и собирать огарки с алтарей.

— Здесь жили первые монахи, — сказала она.

— Те самые? — спросил Лу.

— Те самые! — подтвердила Таша, — когда всего этого еще не было, была только эта пещера. Три первых монаха молились здесь и просили Будду забрать племя Моголов.

— Наверное им не пришлось долго молиться. Иначе они бы замерзли здесь. — сказала Вивьен.

— Они же монахи, им пофиг на холод! — сказал я с видом всезнайки.

— Они тоже люди. — сказал Джек.

— Все люди люди, — сказал Лу, — даже монахи.

— С этим не поспоришь. — сказал я, — но мы то не монахи, может уже пойдем. Таша как раз закончила наводить порядок и вывела нас наружу, под палящее солнце. После холода пещеры мне показалось это даже приятным, но долго находиться на такой жаре без головного убора было опасно.

На выходе из пещеры мы все остановились у жертвенника, чтобы помолиться. Я тоже решил попробовать. Таша раздала всем желающим по свечке и закрыв глаза встала на колени. Я прикурил свечу от жертвенника и сел рядом и по привычке прочитал отче наш. Потом на всякий случай вспомнил свою мантру и попросил Будду приглядывать за мной и моими близкими. Еще попросил, чтобы Вивьен обрела веру в себя и полюбила этот мир, так как же как теперь полюбил его я. Солнце ужасно пекло и я чувствовал, как пот собирается у меня на лбу и стекает тонкими струйками. Я вытер лицо и открыл глаза. Голова так закружилась, что я едва встал с колен. Ноги и руки не слушались и дрожали. Перед глазами поплыли черные круги. Так бывало со мной, когда не спишь по несколько дней подряд и видишь все будто бы через подзорную трубу. Напекло, подумал я и упал. Я был в сознании, но все затянуло каким-то липким эфиром, который мешал двигаться и говрить.

— Спекся, сказал подбежавший монах. — Срочно дайте ему воды.

Меня схватили подмышки и потащили к фонтанчику. Потом стали поливать голову водой оттуда. Кто-то протянул бутылку с водой. Я взял ее сделал несколько коротких глотков. Мне стало немного лучше. В ноги вернулось немного силы, совсем чуть-чуть, но я уже мог стоять ни на кого не опираясь.