— Я понимаю, — он наклонился и поцеловал меня.

Вряд ли, подумала я. Но это хорошо. Сейчас — хорошо.

— Знаешь, а давай мы пообедаем и пойдем гулять?

— Дождь ведь, — через силу улыбнулась я.

— Ну и что? А зонтики?

— Хорошо…

Мы пошли к Неве, бродили по набережной, обнявшись под одним большим зонтом. Промокли и замерзли, конечно. Вернулись, залезли вдвоем в горячую ванну. Потом долго занимались любовью. И я вдруг поверила, что все будет хорошо. Что все позади. Все страхи.

А на следующий день после утреннего спектакля появился Федор…

Андрей

В воскресенье утром его разбудил звонок в дверь.

Свет под веки ворвался с ощущением лютого дежавю. Все было точно так же, как месяц назад. Тусклое осеннее солнце в окно, Инна ушла. Если снова принесло Эру, — не дай бог! — даже не откроет.

— Кто там? — лампочку на площадке ввернули, но такую тусклую, что ничего не видно.

— Андрюх, это я, Толян.

Соседа принесло. За перфоратором. Долго и суетливо просил прощения, что разбудил, обещал приятно компенсировать. Закрыв за ним дверь, Андрей быстро умылся, приготовил себе завтрак.

Когда он уходил первым, делал на двоих. Инна — нет. Сначала пыталась, но никак не вписывалось это в его привычки: и яичница не так пожарена, как он любил, и ветчина не так нарезана, и хлеб в тостере пересушен. Можно было, конечно, притерпеться — мол, тебе готовят, так сиди и не чирикай. Или встать в позу и поучить, как правильно нож держать. Но зачем, если можно сказать: без обид, я буду готовить завтрак сам, так, как меня устраивает. Инна немного удивилась, но приняла спокойно: ну как хочешь. Готовила она не слишком хорошо, Андрей на этом не морочился. Однако завтрак — своего рода ритуал.

Стоя с кружкой кофе у окна и глядя во двор, он снова вспоминал вчерашний разговор.

В принципе, все оказалось так, как и предполагал. За исключением одного. Если Инна сказала ему все, та ночь, когда почувствовалось присутствие третьего, как-то выпадала. Либо он тогда ошибся… но это вряд ли. Либо интерес все-таки был. И есть. Нет, не в буквальном смысле измена, тут у него сомнений не возникло. А вот что тянет Инну к нему, как раз очень похоже на то. Возможно, против воли, против желания. И хочется, и колется — именно так. И почему не призналась, ну тут вообще ничего удивительного, кто ж в таком признается. А вот что с этим делать?

Встречать ее каждый вечер? Инна права, от этого чертов сталкер не исчезнет. Таких препятствия только раззадоривают. Затаится, встанет на паузу. Или еще проще — появится после утреннего спектакля. Или в другом месте где-нибудь вылезет.

Самому спрятаться в тени и дождаться, когда подойдет, навтыкать в торец? Такие вещи обычно заканчиваются плохо. Не кино, где можно кому-то безнаказанно рожу начистить. Не детские драки и не бандитские разборки. Добропорядочные взрослые граждане идут в полицию, и чистильщик в итоге оказывается в глубокой заднице. Да и Инке не слишком понравится, что он следит за ней — против ее желания. Пусть даже из благих побуждений.

И получается в итоге, что сделать он ничего не может. Только быть рядом. Терпеть, стиснув зубы. Ждать. Главное — чтобы Инна это знала. Что он рядом. А еще — волноваться за нее и умирать от ревности. Пусть даже этот интерес жены к другому мужчине нисколько ей самой не нужен и в тягость, но он есть. Покажите того, который воспримет это спокойно.

В начале третьего, когда Андрей уже стал беспокоиться и хотел позвонить, телефон ожил.

— Извини, задержалась тут. К Баблузе еще зайду. Она болеет.

— Хорошо. Привет передавай.

Андрей вслушивался в ее голос. Показалось, что преувеличенно бодрый? Или теперь будет во всем выискивать что-то подозрительное? Так и самому свихнуться можно за компанию.

Инна пришла уже вечером, к ужину, и он с порога вглядывался в ее лицо: все ли нормально.

— Как Луиза?

— Нормально, — кивнула Инна. — Завтра в поликлинику идет.

«А как ты?» — хотел спросить он, но сдержался. Не стоит форсировать.

Они лежали на диване, обнявшись, смотрели по телевизору какой-то фильм. Пока Андрей не заметил, что Инна прикрыла глаза.

— Спишь? — он убрал прядь волос с ее щеки.

— Нет.

— Все?..

— В порядке, — Инна улыбнулась самым краешком губ, не открывая глаз. — Спасибо тебе, что понял. Но не надо спрашивать постоянно, все ли в порядке, ладно? Я… справлюсь с этим.

— Может, тебе к психологу какому-нибудь?

— Может… — ответила она после долгого молчания. — Но это если пойму, что самой никак.

— У тебя ведь завтра вечером спектакль? Точно не надо встретить?

Инна села и посмотрела на него, сдвинув брови. Ответила резко:

— Нет! — и продолжила уже мягче: — Пожалуйста, не надо. Для меня очень важно, что ты хочешь помочь, но я должна сама. Как ты — с Эрой. Да, это другое, но все равно…

— Хорошо, — Андрей поцеловал ее. — Так и запишем, это твоя война. А я буду тебя с нее ждать.

На следующий день его вызвал Бортнев.

— Ну что, Лексеич, покидаешь нас? — спросил со смешком, но все же напряженно.

— Кто сказал?

— Да Кот давно на тебя глаз положил. А как выпросил с собой, так я сразу понял: будет сманивать. Слушок прошел уже, что в Москву его тянут. Так что, позвал взамуж или поматросил и бросил?

— Позвал, — усмехнулся Андрей. — И время дал подумать… над брачным договором. Но не пойду.

— Ну и правильно, — начальник выдохнул с облегчением. — Ты нам здесь нужен. И вообще лучше быть первым парнем на деревне, чем в Москве на цырлах скакать.

— Слушай, Макс, — поколебавшись, он все-таки спросил. — У тебя ведь жена психолог?

— Клинический, — Бортнев кивнул. — Это который еще не психиатр, но уже таблетками лечит. Депру и всякое такое. Тебе, что ли, надо?

— Не мне. Клиенту, — на клиентов можно было свалить что угодно. Тем более на тех, которые вип, у них жизнь нервная. — Только не с таблетками, а по токсичным отношениям. Чтобы хороший был. И лишних вопросов не задавал.

— Ладно, спрошу.

Хотя Инна пока и не согласилась, но все-таки специалиста неплохо было бы держать в заначке. На всякий случай.

Он занимался рабочими вопросами, которых за неделю накопилось выше крыши, а на душе было неспокойно. Как будто что-то должно было произойти.

Наверно, все-таки не стоило Инку спрашивать, встретить или нет. Взял бы и встретил. А теперь уже получится… фигово, в общем, получится.

Эра

В пятницу Никита не позвонил, в субботу тоже. Будь это Костя или Андрей, я бы подумала, что обиделся. Он спросил, а я не ответила и сбежала. Или же что накручивает меня качельками внимания-невнимания. Чтобы сильнее зацепить.

Нет, только не Никита. Еще несколько дней назад меня бы это задело, как задело его поведение в прошлое воскресенье на аэродроме. Но тогда я еще не понимала, что он собой представляет. А потом вдруг словно щелкнуло что-то. Как будто все выступы вошли в пазы. Как говорила Инкина бабушка, писечка в писечку.

От мысли об этом я фыркнула в кулак, будто школьница. Отмахнулась от неприличных картинок, которые настырно лезли в голову, вызывая все тот же пожар-потоп. Как его слова о том, что будет трахать меня за каждый косяк. Теперь-то я уже знала, что это была вовсе не спонтанная реакция от вынужденного воздержания.

Никита — прямолинейный, как рельс. И он не станет звонить, чтобы просто поболтать или напомнить о своем существовании. Позвонит, когда что-то будет нужно. Если будет нужно. Вот он — точно не слишком. Ровно столько, сколько мне надо.

Я не знала, держит ли он дистанцию по своей инициативе или потому, что чувствует ее необходимость мне. И не хотела знать. Меня это просто устраивало. Однако при всем при этом был один узкий момент. Именно поэтому я и не ответила на его вопрос о своей ноше. Хочу ли я ею быть.

Да хочу, Мухин, хочу, чего там притворяться. Можно было и не спрашивать.