– Пока состояние тяжёлое. Вы родственники?

– Нет, друзья, – ответила Наташка…

Мы вышли из больницы и опять сели в такси.

– Ну и как здоровье вашего Альберта? – поинтересовался водитель.

– Врач сказал: «Состояние тяжёлое. Очень запущенный случай», – ответил Вадик.

– Да, не повезло вашему другу. Наверное, надолго в больницу попал.

– А от аппендицита умереть можно? – вдруг спросила Наташка.

– Ещё как, – ответил таксист. – Вот недавно был случай…

– Остановите машину, – попросил я. – Дальше мы пешком пойдём…

Уже стемнело, когда мы возвратились домой.

– До завтра, – грустно попрощался с нами Вадик.

Но Наташка о чём-то задумалась и забыла сказать Вадику: «До свидания»…

– Папа, – утром попросила меня дочь, – позвони в больницу.

Я набрал номер. Трубку долго не поднимали, но вот далёкий голос произнёс:

– Вторая хирургия, слушаю.

Я спросил о здоровье Альберта.

– Пока без изменений, – ответили мне.

– Нужно что-то делать, – грустно сказала Наташка.

– Но что?

Я попробовал успокоить дочь.

– Наташка, – сказал я бодрым голосом. – Врачи у нас опытные и лекарства лучшие в мире. Уверен, завтра Альберту станет гораздо лучше!

– Папа, – вдруг спросила моя дочь. – Ты умеешь делать бумажных журавликов?

– Что? – переспросил я. – Каких журавликов?

– Маленьких журавликов из бумаги.

– Нет, маленьких журавликов из бумаги я делать не умею. А зачем они нужны?

– Если мы сделаем ровно десять тысяч журавликов, Альберт выздоровеет!

– Что за фантазии? Вечно ты придумаешь разные глупости.

– Никакие не глупости, – обиделась дочь. – Я совершенно точно знаю: если будет ровно десять тысяч журавликов, Альберт выздоровеет!

– Но почему именно десять тысяч?

– Так надо. В Японии этим способом лечат страшную болезнь – лейкемию. А аппендицит и подавно вылечится.

– Но мы с тобой понятия не имеем, как делаются эти журавлики.

– Давай попробуем.

Мы убрали всё со стола и вытащили имеющуюся в доме бумагу. Первый журавлик у нас явно не получился. Второй тоже. Третий почему-то был похож на женскую шляпу с лентами.

Но постепенно мы научились делать журавлей!

Они вылетали из-под наших пальцев всё красивее и красивее, важно рассаживались на серванте, диване, стульях (на столе места больше не было), самые разные журавли – из газет, тетрадей в линейку и клеточку, салфеток, а также из неизвестно как попавшей в дом обложки журнала мод…

– Давай отдохнём, – попросил я. – Мы уже часа три работаем.

Наташка рукавом утёрла потный лоб и сказала:

– Ой, как много получилось! Сосчитай, а то собьюсь.

И я начал считать журавлей.

– Шестьдесят девять, – сказал я. – Кажется, десять тысяч мы и за год не сделаем.

В нашу дверь позвонили, и дочь пошла в прихожую.

– Это Вадик, – сообщила она оттуда. – Сейчас он нам тоже помогать будет.

– А сколько ещё нужно до десяти тысяч? – поинтересовался Вадик.

– Девять тысяч девятьсот тридцать один, – ответил я.

– Папа говорит, столько мы и за год не сделаем, – вздохнула Наташка.

– Я знаю, что нужно делать! – сказал Вадик. – Нужно звонить в каждую квартиру и просить, чтобы нам помогли. Сегодня воскресенье, на работу же никто не идёт.

– Правильно, – поддержала его Наташка. – Какой ты, Вадик, умный. Я бы никогда-никогда сама не додумалась.

– Тогда и я с вами пойду.

– Отлично, папа, – обрадовалась Наташка. – Вместе мы ещё быстрее все квартиры обойдём…

И мы стали звонить в каждую квартиру.

– Извините, пожалуйста, – говорили мы, – мы к вам по не совсем обычному делу. Наш друг, мальчик Альберт, тяжело болен, и, чтобы он выздоровел, необходимо сделать десять тысяч бумажных журавликов. Не могли бы вы нам помочь?

Сначала нас не очень хорошо понимали, но мы объясняли ещё и ещё, и постепенно люди начинали улыбаться.

– Конечно, мы поможем. С удовольствием поможем. Только научите нас делать этих журавликов.

Мы учили. А потом шли дальше и дальше….

Наступил вечер. Усталые, мы сидели за столом и из последней бумаги вырезали журавлей.

И тут раздался громкий звонок. Наташка побежала открывать и вдруг закричала:

– Ой, идите все сюда!

Мы с Вадиком бросились к двери и увидели множество людей. Люди стояли у нас в прихожей, перед настежь открытой дверью, на лестнице, даже в подъезде. Все они держали бумажных журавлей. Держали в сумках, авоськах, просто в руках.

Журавли были самые разные: очень большие и совсем крошечные, самых разных цветов и размеров. Журавлики, похожие на журавлей, и совершенно непохожие. Но самое главное, их было много. Очень-очень много. Наверное, целых десять тысяч!

Люди входили к нам в квартиру, выпускали журавлей на свободу. Журавлики тесно, крыло к крылу, рассаживались на подоконнике, книжных полках, телевизоре, просто на полу, на кухне, в ванной.

– Спасибо, – говорили мы всем: мужчинам и женщинам, детям и совсем пожилым уже людям. – Спасибо! Большое спасибо!

А они улыбались и спрашивали:

– Может, ещё что-то нужно сделать для Альберта?..

Утром я вновь набрал номер больницы.

– Как здоровье Юлдашева Альберта? – спросил я.

– Гораздо лучше. Худшее уже позади, – ответили мне.

– Ура! – закричали мы с дочерью. – Худшее уже позади!!!

– Нужно об этом всем-всем сообщить, – предложила Наташка.

И мы стали звонить в каждую квартиру.

Я отложил газету «Советский спорт» и спросил:

– Будешь пить чай?

Дочь на секунду оторвалась от своего альбома, где что-то раскрашивала фломастерами, и мгновенно предложила:

– Пап, давай откроем болгарский конфитюр?

– Ладно, – согласился я. – Только, по-моему, мы с тобой употребляем слишком много сладкого. От этого зубы портятся.

– Правда? – насторожилась Наташка. – А за год, например, сколько зубов может испортиться?

– Не знаю, – растерялся я. – Наверное, один.

– Тогда нечего бояться! Моих зубов на целых тридцать два года хватит. А с зубом мудрости – на тридцать три.

Я не стал спорить, набрал в чайник воды, поставил на газовую конфорку и открыл банку с конфитюром.

– Что нового в детсаду? – поинтересовался я.

Наташка вздохнула.

– Скукотища одна… Лучше расскажи про свою работу.

– Нашей архитектурной мастерской заказали проект нового стадиона, – похвастался я. – Представляешь, на сорок тысяч мест!

– А зачем нужен такой большой стадион?

– Как зачем? Знаешь, сколько людей посещают футбольные матчи, легкоатлетические соревнования, занимаются в спортивных секциях… Да, кстати! В нашей мастерской вывесили объявление. Завтра, оказывается, проводится День бега… А вот и вода закипела. Неси чашки.

Пока дочь доставала из серванта любимые сервизные чашки, я заварил чай.

Наташка осторожно налила чай в блюдце, подула и, смешно втягивая щёки, отхлебнула глоток.

– И что это за День бега? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – честно признался я. – В объявлении написано: «Кто хочет участвовать, просим прийти в Парк культуры и захватить с собой спортивную форму».

– Вообще-то я больше люблю плавать и нырять, – сказала Наташка. – Навылет, в глубину и спиной вперёд!

– И где это ты так научилась? – подозрительно спросил я.

– Разве не знаешь? Возле 45-го дома уже целый месяц, как бассейн построили.

– Так поэтому вечером я тебя никогда не могу домой дозваться? Ты понимашь, что можешь утонуть?