Впервые то, что дни были похожи друг на друга как братья-близнецы, меня не угнетало. Если дома вынужденная необходимость плыть по течению и отсутствие возможности повлиять на что либо меня расстраивали и злили, то здесь, на борту «Грейс», я ощущал умиротворение. Этот круиз стал чем-то особенным и уникальным. Иногда я позволял себе подремать на шезлонге, чувствуя как ветер спутывает мои волосы. Плеск волн за бортом, крики чаек… несколько раз я ловил себя на мысли, что забываю о своем положении! Где-то на грани сна и бодрствования мне казалось, что это мой отпуск, что в моей жизни не было той охоты на лис. Но стоило мне окончательно проснуться, как все становилось на свои места. Конечно же, я испытывал горечь и боль от того, как все в итоге сложилось для меня, но я старался не думать об этом. Я пытался открыть для себя отвлекающие занятия, подобные наблюдению за весенним садом. Сейчас, на яхте, таким занятием для меня стало наблюдение за Грегори. С каждым днем я удивлял его все больше и больше. Иногда мне становилось смешно от мыслей, каким, должно быть, жутким человеком он представлял меня раньше. Для него, оказывается, стало большим сюрпризом даже то, что я люблю отдыхать на воде!

— В моей жизни случился период, когда мне было нужно сменить обстановку и побыть в одиночестве, — ответил я на его вопрос о любви морскому отдыху. — Ничего лучше, чем личная яхта на просторах моря не пришло мне на ум. Антея быстро нашла подходящую. Потом я несколько раз использовал ее, когда было нужно провести переговоры. Арабские шейхи больше расположены к диалогу, когда неформальное общение проходит в привычной им обстановке

Я умолчал, что Антея занималась сделкой по покупке этой яхты у одного обанкротившегося итальянского миллионера в тот период, когда я в какой-то момент задумался о своей несложившейся личной жизни и полностью выгорел на работе. Хоть я и жил службой стране, но даже мне пришлось брать тайм-аут и наводить порядок в собственных мыслях и сердце. И тогда две недели на борту красавицы-яхты в Средиземном море помогли мне обрести равновесие и найти ответы на многие мучившие меня вопросы.

— А почему вы назвали ее «Грейс»? — спросил меня Грег о названии яхты. Это был логичный вопрос — многие ведь давали им имена жен и любовниц, а я… Когда-то «Грейс» носила имя «Нимфы морей», а я, дав ей новую жизнь, дал и новое имя.

— Я люблю старые фильмы. Грейс Келли была великолепна во всем. В искусстве и политике, — ответил я умолчав еще кое о чем. Имя знаменитой принцессы напоминало мне об имени Грега…

***

Когда я принимал решение о круизе, капитан Дюмьер предупредил меня, что в эти две недели синоптики прогнозируют шторм. Но это не представляло большую проблему. Как океанская яхта, «Грейс» предназначалась и для кругосветных путешествий и могла бороться со штормом даже в открытом океане, поэтому новости от синоптиков не смогли изменить мои планы, да и капитан подтвердил, что опасность в данном случае минимальна.

Утром я обсудил с капитаном Дюмьером планы на сегодняшний день — после двух пополудни ожидалось серьезной ухудшение погоды, которое к вечеру должно было обернуться полноценным штормом. Экипаж и яхта были готовы к испытанию погодой, а ближайшие итальянские порты предупреждены о нашем маршруте.

Изначально планировалось, что в шторм со мной будет Стефан.

— Я приду с вами посидеть, когда начнет качать, — сказал он мне, завешивая окна каюты. — Нужно будет подстраховать вас. В сильные волны вы не удержитесь на кровати.

Однако, когда «Грейс» стала сильно раскачиваться, а раскаты грома слышались все ближе и ближе, ко мне в каюту вошел Грегори.

— Побуду с вами, шторм усиливается, — сказал Грегори. — Извините, но мне, похоже, придется сесть тут. — Он оценил обстановку каюты и не нашел лучшего места для себя, чем край моей кровати.

Я понял, что Стефану все-таки стало плохо и он был вынужден уйти отлеживаться к себе, а Эмили вряд ли бы смогла удержать меня, если на нашем пути встретились бы по-настоящему серьезные волны. Присутствие Грегори стало меня успокаивать. Как бы там ни было, но я действительно боялся того, как шторм перемещал бы мое тело на кровати. Если бы я упал с нее — последствия могли бы оказаться самыми непредсказуемыми и плачевными. Еще одной травмы позвоночника я мог попросту не пережить, но это не стало бы проблемой. Самым ужасным для меня было бы ухудшение моего состояния. Врачи предупреждали меня о том, как может ухудшиться моя подвижность, если вдруг с травмированным участком позвоночника случится что-то еще.

— Обещаете поймать меня, если встретится серьезная волна? — спросил я у Грегори, когда он привстал, чтобы поправить сползшее с моей груди одеяло. Даже несмотря на ткань пижамной рубашки я смог ощутить ледяное касание его пальцев. А еще в ночном освещении каюты я заметил капли пота, выступившие на висках Грегори. И причиной им была совсем не духота. Судя по всему, Грегори не на шутку боялся шторма.

— Так спокойнее, — ответил он.

— И потому у вас выступил пот на висках и ледяные пальцы? — спросил я, решив узнать что же такое было в прошлом моего компаньона, что он так не любил морские путешествия.

— Черт, — добродушно выругался Грегори и я увидел насколько ему не по себе от этой темы для разговора. Очевидно, причина страха казалась ему совершенно глупой и он стыдился ее.

— Не волнуйтесь, «Грейс» — океанская яхта и способна противостоять волнам свыше четырех метров. Мы в безопасности. Что у вас случилось, почему вы боитесь шторма? — я решил немного подтолкнуть Грегори к откровениям.

— В детстве в непогоду свалился за борт во время отдыха с родителями. Меня вовремя выловили и откачали. — Грегори помрачнел и вздохнул. Я заметил как он с силой стиснул кулаки, очевидно, кошмары на эту тему до сих мучили его, хотя он и понимал, что это далекое прошлое и больше оно не повторится.

После сильного раската грома «Грейс» внезапно накренилась, на мгновение шторы на окнах съехали в бок, и я увидел непроглядную темноту, окутывавшую яхту и всполохи молний на горизонте. В следующий миг Грегори едва не упал с кровати, а я съехал на полтора фута в сторону. Конечно же, я безрезультатно инстинктивно попытался ухватиться за простыню.

— Это уже не игрушки. — Грегори быстро собрался и осторожно уложил меня на центр кровати, поправив подушки и одеяло. — Извините, но мне придется лечь рядом с вами, так я точно смогу вас удержать, случись что, — сказал он, устраиваясь рядом поверх одеяла.

В любой другой ситуации я бы воспротивился такому, почувствовал бы неправильность происходящего, но сейчас я был рад, что со мной именно Грегори, что это его сильные надежные руки бережно прижимают меня к нему. Я действительно боялся и понимал, что Грегори чувствует мой страх. Как бы я ни пытался — успокоиться у меня не выходило — дыхание оставалось учащенным, а сердце слишком часто билось, и Грегори, рука которого как раз лежала у меня на груди, мог это ощутить.

— У вас появились веснушки, — сказал Грегори, стараясь помочь мне расслабиться и чуть сильнее прижимая к себе, когда «Грейс» снова угрожающе накренилась. Он взял меня за руку и стал мягко поглаживать ее. От этого прикосновения я ощутил как по затылку и шее пробежали мурашки. Я вспомнил давно забытые ощущения из детства. До тех пор пока не появился Шерлок, мама так же гладила меня, когда я пугался грозы и долго не мог уснуть. Грегори на несколько мгновений вернул меня в прошлое, в то время, когда я был маленьким мальчиком и у меня не было проблем.

— Что поделать, природа подшутила надо мной, — ответил я в тон Грегори и поморщился. — Раньше я прятал их.

— Крутые политики не ходят с веснушками, так? — продолжил шутливую тему разговора Грегори, напрягая мускулы, чтобы удержаться вместе со мной на месте, когда «Грейс» подскочила на волнах. Где-то в соседней каюте что-то с грохотом упало. Очевидно, какой-то незакрепленный стул или ящик из тумбочки, который забыли зафиксировать замком.

Мне не хотелось продолжать этот разговор. К чему эта чепуха? Никогда не любил разговоры без смысла. Я постарался повернуть голову так, чтобы иметь возможность видеть глаза Грегори.