И я почти радовалась, что никтоварилианцы опоздали – кто знал, чем закончилась бы попытка Карлона пустить Красного Тигра в этом случае? Если бы они прибыли много раньше, быть может, ему бы это и вовсе не удалось, но того, как быстро развернулись события, просто никто не ждал…
- Сегодня наш народ и наша страна обрели Императрицу! – послышался голос выдержавшего паузу мужа, чуть заметно подтолкнувшего меня на шажок вперед. – И я призываю вас, отважные стражи покоя Великой Никтоварилианской Империи и островов Фархат, воины Империи, принести присягу моей супруге Алеандре и чтить и защищать ее столь же доблестно, верно и достойно, как и меня. С сегодняшнего дня Императрица Алеандра принимает шефство над вашими частями.
- Я, стремясь верно и подобающе служить защите и соблюдению прав и интересов народа Империи, обязуюсь, - это мы тоже репетировали многократно, правда все эти сотни лиц тогда заменяли несколько человек и деревья в зимнем саду. Сердце бешено колотилось о ребра и было почти страшно – как же они меня примут? Смогу ли я? Мне вдруг остро стало не хватать Дорра и Бэнджамина, несколько предшествующих недель постоянно приводивших в относительно умиротворенное состояние. Сбежать захотелось снова, сильнее, чем прежде. Но нельзя. - Следить за обеспечением ваших семей и вас всем необходимым для несения вами службы на благо и для безопасности нашей страны и народа, а равно внимательно слушать и читать ваши жалобы и донесения, рассматривать их и принимать меры. Как человек, мало сведущий, к сожалению, в военных вопросах, я прошу вас при обращении ко мне не опасаться выражать свое мнение и обязуюсь рассматривать каждый данный совет с помощью наших доблестных генералов и министров. Обратиться ко мне лично сможет каждый из вас, - непривычная уже тяжесть медальона на шее и холодок цепочки на обнаженной коже. Лучшего подарка он не мог мне сделать – пусть это и не тот, что дала матушка, но точная его копия, которая все равно напоминала о родных… Где-то среди собравшихся иностранцев и дворян прошел шепот – лично принимать просителей любого ранга и сословия надумывала не каждая Императрица и принцесса. Но я отчетливо помнила, что в детстве своими глазами видела и важных офицеров, по всей форме обращавшихся к отцу, и дворян, от которых за лигу веяла напыщенность, и обычных землепашцев, смущенно глядевших в пол и не знавших толком, как же следует говорить с королем, но аудиенцию получивших. Отец лично рассматривал почти все прошения и принимал решение о том, кому дано будет право обратиться к нему…
Я помнила и то, как маленькой девочкой, лет семи, присутствуя в поездке при его встрече с местным сельчанином – что тот говорил, стерлось за давностью лет, - рассмеялась над то и дело прорывавшейся простой речью. Отец, выслушав и вежливо побеседовав с мужчиной, очень долго ругал меня. А я навсегда запомнила его слова: «то, что его речь отличается от речи знакомых тебе важных господ, не человеком его не делает. Запомни, Листочек, каждый достоин уважения и внимания, как бы он не был одет и какой бы забавной не казалась тебе его речь – это не повод для насмешек. Он обратился к нам потому, что его деревушка искала помощи и защиты у короля Оринэи, и его послали как самого достойного из ее жителей. То, что ты посмеялась над ним, он принял с улыбкой сейчас, потому что ты ребенок, и детям свойственно делать ошибки, если ты будешь смеяться над простыми людьми, когда станешь старше, они никогда не будут искать у тебя помощи и защиты. Я часто вижу знатных господ с важной речью, но такие обращения для меня гораздо ценнее – они говорят о доверии ко мне тех, кому я служу. Запомни, милая, они служат нам, но и мы служим им. То, кем мы являемся, это не только важное положение, богатые одежды, игрушки и еда. Это очень большая работа и очень большая ответственность»… Когда папа умолк, я, получив его разрешение, убежала из залы, отыскала того старосту, уже собравшегося покидать «ставку Короля», и извинилась за то, что повела себя грубо. Его ответ я тоже запомнила… «Вы, Ваше Высочество, очень умная девочка… Вы передо мной не извиняйтесь – я и правда человек простой, речей умных вести не научен. Я не держу в сердце на Вас обиды, потому как знаю, что Ваш батюшка научит Вас быть мудрой и справедливой, подобно ему. А у Вас очень благой и светлый дар – Целители люди со светлой душой и добрым сердцем. Если только они вот тут, - он постучал себя по левой стороне груди, - Целители, а не просто магию такую имеют. Это две разных вещи, Ваше Высочество»… Когда я наконец его отпустила, расспросив о его деревне и о том, не могу ли что-то для них сделать, – на что мне ответили, что король Аланд уже дал королевское слово помочь, мужчина оставил для меня в подарок деревянную игрушку-котенка, которую сделал его внук. И она еще долго меня сопровождала – пока не случился небольшой пожар в домике в Школе и часть моих вещей, в том числе и тот подарок, не сгорели… Служа при этом напоминанием о полученном тогда уроке отца. Памятуя об уроках, которые он успел мне дать, я приняла решение – и позволение получила – принимать народных посланников лично и со всем вниманием изучать их прошения.
«Это очень большая работа и очень большая ответственность»… Я знала, что отец был прав, говоря это. Но я знала, на что иду, соглашаясь на предложение о браке. Знала, что помимо личных отношений будет и титул, сопряженный с большим трудом и важным делом. Знала и хотела стать той, кто должна была отныне стоять по левую руку от Императора, верно помогая ему в его пути…
- И каждый будет услышан Императрицей и тем самым – мной. – Муж, коротко и тепло взглянув на меня, одобрительно сжал на миг мою ладонь. - Я прошу храбрых воинов Империи перед лицом нашего народа и почтивших нас визитом науров принести клятву моей супруге.
- Клянусь перед ликом Вышней Создательницы Барлы в том, - кулаки рук, на которых красовались украшенные в этой ситуации скорее служащими для виду шипами наручи, ударили по левым сторонам груди, а головы склонились в поклоне, когда рокот голосов поплыл над площадью, - что хочу и должен Ее Просветленному Величеству, Императрице Великой Никтоварилианской Империи, островов Фархат, вассальных земель и прилегающих морей, а равно и небес над ними, Алеандре Фамэ, равно как и Его Просветленному и Милосердному Императорскому Величеству, отцу-государю, Помазаннику Божественному и Наурьему, Императору Арэну Второму Фамэ и Его Императорского Величества Никтоварилианского Престола Наследнику, кронпринцу Тионию Фамэ, верно и нелицемерно служить, не щадя жизни своей, до последней капли крови. Исполнять все, что к Ее Императорского Величества службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может. Об ущербе же Ее Императорского Величества интереса и блага государственного, вреде и убытке, как скоро о том ведомо станет, не только неотложно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допускать, и всякую вверенную тайну крепко хранить, а поставленным надо мною начальникам во всем, что к службе касаться будет, надлежащим образом подчиняться и все по совести исполнять и для корысти, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, и во всем так поступать как честному, верному, храброму и расторопному солдату надлежит. В чем да помогут мне Вечные Спутники Создательницы Нашей Барлы. Каита!
- Засим, - генерал Манко, второй после моего супруга человек в иерархии воинских чинов сухопутных войск, командующий парадом, выступив вперед, поднял руку. – Парад Личных Ее Императорского Величества Алеандринских полков объявляется открытым! – за живым ограждением из гвардейцев подпрыгивали ребятишки, стараясь разглядеть выстроившихся и чеканивших шаг воинов получше. Девушки с распущенными волосами вытягивали шеи, разглядывая удалых солдат и офицеров, а мужчины наверняка оценивали оружие, облачение и подготовку… До меня, которая старалась запомнить форму и внимательно изучала все, что отныне касалось меня прямо, долетали лишь отрывистые фразы генерала «Третий Ее Императорского Величества Алеандринский конных лучников полк», «…Императрицы Алеандры личная гвардия», «…пехота»…
