- Нас двое, - отозвался я, впервые за разговор отметив, что в темных глазах сверкнуло что-то вроде веселой искорки.

- Меня зовут Сатия, можешь Сат. Я сугдха, но по-вашему мы все дикари.

- Мы вас не считаем дикарями, я из деревни. Мой отец был рыбаком. Я оринэец, - я примостился рядом с девушкой, оглянувшись на соседок-старушек, получивших ужин. – Мы такие же, если подумать, у нас никогда племенные народы отставшими не называли.

- Мы оседлые, несколько деревень, одна даже уже крепость. Конечно, не как Дал-Амарос, - очередь дошла до нас и Сатия запустила свой кусочек хлеба в серое густое варево, напоминавшее кашу. Я последовал ее примеру. – Но, в целом, как обычная деревенька в развитых странах.

- А чем вы занимаетесь? – проклиная свое любопытство, осведомился я.

- Мы разводили овец, коз, коров, есть свои поля, нам для себя хватает. Добываем кое-какие камни и руду, мы умеем. Посуда глиняная, плотничаем… Для себя хватает, кое-что продаем и обмениваем, шерсть, например, выделываем, красим и в Оринэю. Когда она стала Роккандом – стало сложнее, конечно. – Я описал деревушку, что мой отец рыбак, старший брат уже учился промыслу, да и я помогал, разделывать рыбу там, торговал понемножку…

- У нас вообще было трое братьев и две сестренки, я второй, - закончил я.

- А где твоя семья сейчас? – чуть заметно прищурилась Сатия, отрываясь от наполовину опустевшей миски. – Когда вас разграбили, они… тоже тут?

- Маму и папу убили, и старшего брата, а младшие не знаю. А твоя семья?

- Харны не нападают на стойбища и деревни других племен, они обычно ходят не очень большими группами. Одна из их стоянок, там живут дети и женщины, была поблизости от нас. Мне не повезло. Мы ездили торговать в Дал-Амарос, это далеко в Диких Землях, ты слышал, наверно.

- Да, он на востоке, почти у Стены Науров, - кивнул я.

- Ну вот. Поехали обратно и столкнулись с харнами. Я единственная, кто выжил, - в темных глазах, даже в сгущавшихся сумерках и слабом блеске от костра, мелькнула грусть. – Со мной были воины, торговцы и две женщины. Даже маг… Харны не упустили шанс насолить племени, но меня не тронули…

- Почему?

- Если бы они меня убили, племя бы взъелось еще сильнее, чем сейчас, - горько усмехнулась девушка. – Сугдхи довольно сильный народ и нас много, у нас большие деревни. Так у папы и братьев будет надежда, что я выживу и, если повезет, вернусь. Харны побоялись убивать дочь вождя другого племени, я слышала разговоры, узнали, твари.

- Твой отец вождь?! – я невольно отодвинулся от принцессы варваров. – Вот ведь…

- Тут все равны, - усмехнулась девушка. – Наш вождь это как ваш… не знаю, главный в городе. Не помню, как он называется, так что я не такая уж важная. Да и… Забыл, где мы?

- Да нет… - вздохнул я. – Сочувствую… Они сносно относятся, но, я слышал, если что, наказывают жестоко.

- Они делают большой круг, подгребают рабов и потихоньку продают. Думаю, наши решат, что хватит, нас тут много. Сначала чуть на юго-запад, Рантия, Минаур, Сархар, потом Дикие Земли и Круг Тьмы. В этот раз, говорили, пойдут до Амаша. Если кого не покупают, убьют прям рядом с последним местом торговли и пойдут назад.

- Невесело, - вздохнул я, - это ведь или купят… Или убьют…

- Харны обычно не берут в плен детей, - Сат облизнулась, закончив с ужином. Есть это можно было с трудом, но голод вынуждал.

- Я и не ребенок, мне уже четырнадцать!

- А мне пятнадцать. По нашим меркам я взрослая, а ты по Роккандским маленький. Да оно и видно. – Повела плечами дикарка, укладываясь на шкуре. – Если твои брат и сестры не спаслись, лучше, чтобы их сразу убили.

- А почему не берут детей? – спросил я.

- Развитые народы не одобрят, и они потеряют покупателей. Детей редко скупают, это еще дождись, пока он вырастет.

- Я слышал, они ворчали, товар плохо идет, - мрачные картины будущего рисовались к голове все красочнее.

- Есть неплохие надежды. Говорят, к рабам хорошо относятся в Никтоварилье, и даже отпускают на свободу через десять лет. Харны ловили у нас, еще до моего рождения, несколько мужчин. Через одиннадцать лет они вернулись, с небольшим отрядом самиров и людей. Рассказали, что там кормят хорошо, дают отдыхать, жилье, даже лечат и выделяют сносную одежду, что там не бьют, если, конечно, не делать что-то совсем плохое, если честно трудишься, примерно через десять лет дают свободу. Наших спросили, откуда они и хотят ли вернуться, и привели назад.

- Как-то слишком хорошо, - вспомнились прочитанные о Никтоварилье ужасы, и я невольно усмехнулся. – А в других странах?

- Неплохо относятся к рабам в Амаше и Дуконе, в Найтрене. В Сархаре тоже можно жить. Хуже всего в Басскарде, Рокканде и Рантии. – Рассказывала девушка. – Иногда даже бывает такое, это делают самиры, рабов покупают и отпускают сразу, но так везет единицам. В Саммирсе тоже есть люди и чарваны, там, но они… В общем, они там что-то вроде дешевых работников, которые живут обособленными общинами, с ограничениями и всякое такое. В общем-то харны еще ничего так, погибнуть не дадут, стараются прогнать по кругу весь товар, есть кумаджары, вот… Хорошо, что мы не там, - округлила глаза новая знакомая. – Они относятся к товару как к скоту, с половину только доходит, и продают через пролив, в Кальру, на юго-запад. У тебя были бы все шансы угодить в евнухи или стать покупкой одного из многочисленных принцев.

- А чем это плохо? Что бы он со мной делал? – не понял я.

- Нежно и пламенно любил. Серьезно. Покои, шелковые подушечки, фрукты, все красиво. И, главное, хозяин очень крепко тебя любит… - и без того ехидноватый тон дикарки стал еще ехиднее.

- Кажется, догадываюсь, что ты имела в виду, - сама картинка нарисованного ей будущего приводила в глубокий ужас. – Слышал о такой… кхм… любви от некоторых стариков.

- Вот-вот. Или евнух, присматриваешь за женами принца или купца, чтоб им всего хватало, услаждаешь их, духовно, чтобы не скучали.

- Но я уже… Мне уже четырнадцать, - я когда-то слышал, что в евнухи забирали детей.

- Возраст подходит, женской ласки, главное, вкусить еще не успел. Они, в общем-то, отрезают не все, только детей не будет, - снисходительно рассказывала об ужасах возможного будущего Сатия. Совершенно спокойная с виду. – Но харны с Кальрой не торгуют, не бойся, и сами таким брезгуют. Они товар не портят ни в каком отношении, все зависит от хозяина, даже девушек не трогают, пока не закончат круг. Меня так и так не убьют, или рабыня, или жена кого из них.

- Можно же сбежать или с собой покончить… - предположил я.

– Лучше смерть, чем это.

- Хорошо бы попасть в Никтоварилью… Если ты правду говоришь.

- А что ты умеешь?

- Плотничал по мелочи, варил мыло, смотрел за скотом, на стройках подрабатывал. Рыбачил, разделывал рыбу, я грамотный, умею читать и писать, - вспоминал я свои навыки. – Отцу помогал туши разделывать, вот, и научусь, если надо будет, всему.

- Наанак знаешь?

- Нет. У нас раньше его все знали, отец рассказывал, а при Империи запретили, я только так, совсем мало. А в Оринэе когда-то почти все два или три языка знали, мы хотели в Круг вступать.

- Мы тоже знаем наанак и фаргар, и наш родной, в Дал-Амаросе торгуем же, и иногда у нас бывают гости из Круга. Я научу тебя, хоть изъяснишься. Это будет плюс, по ту сторону Стены. Я даже умею писать, правда, только на фаргаре. У нас нет своего письма, а наанак как-то не успела, - похвасталась девушка. Выяснилось, что новая подруга умеет готовить, прясть, охотилась, разделывала туши, лепила горшки, вязала, не говоря уже о женских, вроде стирки, премудростях. Обсуждая навыки, мы понемногу пришли к выводу, что, хотя будущее рисовалось мрачное, все же были шансы хотя бы выжить (быть купленными)…

- Тебе в Никтоварилье, может быть, даже сильнее повезет, - заметила Сатия, когда рядом уже дремали такие же несчастные и мы понизили голоса, устроившись рядышком. – Ты оринэец, они там хорошо относятся к оринэйцам. Темный Император, я слышала в Дал-Амаросе, женился недавно на оринэйке.