Может, если встать по ту сторону стекла, вдруг представил Крео, и уставиться на него, то в отражении, за спиной смотрящего, проявятся прилежно сидящие души мертвецов, когда-то отстаивавших честь науки в этих злосчастных стенах?
Что-то все же скрывалось за этими окнами. Что-то, о чем Спри никак не мог догадаться. Стекла как будто пытались до него достучаться, однако он не понимал их язык.
– Ты что встал там? Увидел свой школьный класс? – Ханаомэ Кид не отводя фонарь от неисследованного дальше участка, повернулась к фантазирующему туристу.
– Да, так, – мужчина продолжал таращиться на очередную изолированную лабораторию, чтобы ухватиться в зримом пространстве хоть за какую-нибудь зацепку и уйти от ответа, – интересная побрякушка на глаза попалась, качельки Ньютона.
– Что? – Иронично переспросила девушка.
– Ну такой маятник, названный в честь Ньютона. Такой ученый с высунутым языком, как у собаки, разворошенными волосами и причудливым взглядом, – Спри чуть было не стал в манере циркача показывать на себе свисший язык, пока не поймал себя на мысли, что, возможно, путает ученого с другим, не менее значимым, гением. – Или я ошибаюсь.
– Нет, не слышала ни о каком Нью-Тауне, – с прежней простотой в речи, словно она сейчас не находилась посреди неизвестного памятника давнишней эпохи, сказала Бэа. – Знаю Нью-Полис, там сейчас застраиваются крупнейшие казино. Тот, что рядом с Разлом-Сити.
Последний мучающий Крео Спри вопрос касался не измерения общественно полезного эффекта от возводимых пирамид казино в пустыне северо-западной агломерации, а электричества – оно продолжало поступать тщедушными нервными импульсами в медные жилы, скрытые под обивкой кабинетов. Может, солнечные батареи где-то наверху – первое, что пришло в голову Спри, но тут же им и было отсеяно из-за постоянно заволоченного громадой унылых туч неба. Возможно, та штука из сферической камеры, воспроизводящая сама в себе энергию, питает проводку каждого контура комплекса? К сожалению, ни одна из догадок светлого ума Спри не помогла сгенерировать электроэнергетическим сетям коридора даже жалкого ватта. Протянутая до самого центра, со сферическим монолитом по середине, полость паучьей лапки, коей представлялась длинна пути, изредка освещалась шаровыми молниями дышащего на ладан освещения внутри сопряженных коробок-кабинетов.
Короткие вспышки ламп откидывали на стену зловещие тени идущих по проходу членов группы, создавая видимость преследования доппельгангерами своих живых оригиналов.
– Обрати внимание, Клем, все на покинувшем языке, – Ханаомэ Кид аккуратно поворачивала голову по сторонам, чтобы дать полноценный взгляд на организм тоннеля Геку, получавшему на «Новых Фронтирах» видеотрансляцию с очков чиновницы. – Каково Ваше мнение, почему вдруг этот язык растворился столетиями назад, и теперь лишь его разрозненные морфологические единицы редко встречаются в составе употребляемых слов? Он был таким непрактичным?
– Не могу Вам дать профессиональный ответ, мисс Кид, – по громкой связи отвечал Гек. В кой-то веки Спри вынырнул из бестолкового созерцания пустых рабочих коробок и сконцентрировал внимание на увлеченной манере нарратива, так хлестко и уверенно отлетающего от зубов геолога. – Одно могу сказать точно, да и зуб на отсечение дать: мои коллеги-лингвисты из Федерации университетов обронили бы свои вставные челюсти, узнав, что ими непереносимый выскочка из новодэниского университета магмы и сланца открыл кладезь не только неисчерпаемой энергии ионов, но и изобилия потерянных страниц научной макулатуры на едва изученном языке.
– Молодых лингвистов нынче дефицит? – нахмурила брови девушка.
– Дефицит – роскошь, которую себе не может позволить техническая языковая наука. Сейчас вообще нет кафедр, которые бы набирали абитуриентов для изучения подвижности языковых барьеров. Максимум, в институтах преподают юго-восточные и юго-западные языки в рамках какой-нибудь естественной дисциплины.
– Такова цена длительного растворения шипучей таблетки мультикультурализма в заскорузлом стакане самоидентичности любого из полисов. Люди объединяются, они всегда к этому стремились.
– Вы имеете что-то против этого? – недоверчив и смел был Клем по ту сторону аддитивных линз.
– Отнюдь. Считаю тенденцию к глобальному объединению непогрешимым направлением. Не могу, однако, конструктивно сформулировать свою одобрительную позицию – никогда не умела искрометно подбирать нужные словечки, как сладкоголосые болтуны политтехнологи, – но поддерживаю идею. Наверняка, Вы из того же неравнодушного за будущее планеты лагеря, Клем.
– Хоть я и прагматик и не люблю отождествлять себя с каким-либо идеологическим движением, но тут сдаюсь – я тоже за подобные процессы объединения. А Вы, Спри? Что Вы думаете?
Крео переглянулся с Ханаомэ Кид и уловил в ее нагом зрительном ажиотаже, что чиновнице было бы интересно услышать позицию мужчины, из-за которого ее дыхание едва ли можно было назвать ровным, когда тот на ховерцикле вылетел перед ее носом из бесплодных джунглей пораженной зоны. «Не слишком ли много болтовни они с Клемом развели в момент, когда нужно сохранять предельную остроту инстинктов самосохранения? Ладно бы этот заучка геолог, приютившийся в стальном сейфе с крыльями, но ее-то куда понесло с этими разглагольствованиями?» – внутренне не унимался Спри.
– Я, вообще, стараюсь не думать о вещах, к которым не имею рычагов воздействия. – Крео Спри еще раз неуверенно взглянул на Бэю: – Ну то есть, конечно, наверное, это к лучшему, да.
Судя по голограмме комплекса, группа должна была вот-вот выйти к кольцевому балкону. Спри при себе нес распечатку объемной карты местности, полумертвыми мазками засохшего синего маркера нанося на нее псевдореперные точки. Уже шестая пометка украсила мятый листок, но мрачное дефиле не собиралось кончаться. Зато начался техногенный дождь: небольшая капля угодила точно на распечатанную карту, соскользнув с потолочных кабелей, параллельно следовавших за их юным отпрыском, тот волочился как одомашненная змейка с крепежом на поясе Бэи. Клякса расползлась осьминожьими щупальцами синего оттенка по ширине всей развёртки.
– Черт, – ругнулся Спри.
– Что такое? – обернулась в сторону источника брани Ханаомэ Кид.
Спри подошел к ней поближе. Теперь к сжимающим виски стенам нескончаемого коридора подключились надоедливые капли, то тут, то там отбивающие хаотичную чечетку по давно налитым лужам сырого пола. Нервозные выстрелы световых вспышек, ударная игра воды вне ритма и безликий путь во мраке. Но для Крео это не было затруднением, напротив – он извлек из хаоса инженерной запущенности навигационные ориентиры:
– Смотри, – Спри посветил фонарем на группу кабелей, уходящих по потолку вглубь гнездовой утробы, – как будто здесь смыкается контур системы охлаждения.
– С чего ты взял? – девушка чуть ли не уперлась в плечо мужчины и задрала нос кверху.
– Ну логично, что у такой реакторной инфраструктуры должны быть охлаждающие мощности. Даже у Аполло-2 есть данная система, хоть она и, в отличие от здешней, допотопной, расположена под полом.
– Это да, – продолжала светить на кабель Бэа. – Но как это нам поможет?
Внезапно десантник, ведущий группу, крикнул остальным:
– Эй, тут какое-то журчание… что-то очень близкое к нам. Кажется вода.
Спри гипногенно посмотрел вглубь зрачков Ханаомэ Кид и улыбнулся:
– Я же говорю, мы почти пришли.
Привлеченные отдаленными звуками искусственного каскада четверо исследователя устремились к заветному клокотанию потока, которое наверняка должно было вывести их к камере с таинственным сгустком энергии внутри.
Группа миновала еще два участка-близнеца с рекреацией и лабораториями, и спустя минуту их созерцанию открылась просторная арена с четырьмя поэтажно наслоенными овальных кортами – на один из них они и вышли. Крео отречено приблизился к бортику, сочувственно вникая в каждый аспект брошенной архитектуры. Ярусы имели равномерно расположенные друг от друга поры в форме выдолбленных исполинских оконных проемов: они, как санитары в психбольнице, следили за бетонированным пациентов посреди арены. Как ни трудно догадаться, этим пациентом была вакуумная камера, укрытая одеялом из бетона, – однако, с перспективы самой сферы, навряд ли можно было ее отождествить с жалким подопытным организмом. Отнюдь, это был насильно втиснутый в жаропрочный сплав тороидальной коробки атлант или даже гладиатор, живьем цементированный в памятник. Его неодолимой силе безликие призраки ликовали с трибун амфитеатра, который на мгновенное самозабвение представился Крео вместо застекленных балконов.
