Вода продолжала стекать с линий труб – именно, она помогли группе выйти на площадку, нынче приукрашенную визионерской аллегорией Спри. Приглядевшись, единственный на стадионе зритель приметил, как трубная инфраструктура впивалась в бетонную сферу и, по сути, образовывала замкнутый контур системы охлаждения.

– Ханаомэ Кид, пожалуйста, подойдите поближе к окну, я должен все полностью видеть, – раздалось за спиной у Спри. Видимо, Клему не терпелось установить свою правоту относительно жизнеспособности выдвинутой теории о термоядерном синтезе – тщеславие абсолютно оправданное и невозбранимое.

Ханаомэ Кид встала на одну линию с продолжающим умозрительно рисовать образы изучаемых мест Крео. Хотел бы он, чтобы блестящее отражение капель распрыскиваемой об стекла дистиллированной воды показали девушке, каким извращенным он видит этот мир, и тогда, может быть, Бэа поняла бы, какого человека позволила подпустить к своим невысказанным чувствам. Однако девушка даже не знала, какой набор эмоций применим к открытиям непредсказуемой технологии, не говоря уже о чужаке, знакомым с ней какие-то жалкие недели. Первооткрывательское празднество или настороженное опасение за непомерность возложенного на плечи бремени, от малейших манипуляция с которым планета, возможно, могла в одночасье перевернуться с ног на голову? Дилемма разрывала встревоженный мозг Ханаомэ Кид на части.

– Это – он… однозначно, он, – Гек говорил сквозь гарнитуру Бэи, словно сам присутствовал в технологическом амфитеатре.

– О чем Вы, док? – спросил один из десантников.

– Термоядерный реактор. Путь в его конечном смысле, – ударился в поэзию одурманенный геолог.

– Какой еще путь? – Крео смотрел на Ханаомэ Кид, но явно обращался к скрытому в душке очков геологу.

– Прямо перед вами, мистер Спри. Вон там, на двенадцать часов: крупное лого с изображением слова на покинувшем языке.

Спри поднял голову со сферического булыжника на верхний ярус арены: слово «Iter» растянулось аж на три балконные арки противоположной части корта сверху.

– В переводе с прародительского языка, который существовал еще до покинувшего, оно значит «путь», – геолог ответил на наклёвывавшийся в исступлении Крео вопрос.

***

Шлюзовая дверь была достаточно приоткрыта, чтобы пробраться внутрь подземки, но схватившиеся за стальной массив пальцы – усилием приведенных в действие движков на фалангах – распахнули несгибаемым люк, как хилую занавеску в ванной. Ассасин, с позывным «Третий», стоял на пороге вырытой червоточины. Еще не угасло светило, и поэтому его озаряемая последними проблесками дня фигура, об которую бились полы непонятно зачем накинутого плаща, источала не меньшую, чем сам тоннель, черноту.

Опустив голову, защищенную красным алюминиевым колпаком с черепными выемками, убийца теперь визуально видел нащупанный броневыми пластинами сапога бугорок: акустико-оптоволоконный кабель уходил вглубь этих не предвещающих добра бункерных сводов. Ухмыльнувшись, ассасин проследовал за теми, кто протянул спасительный во всех смыслах канат.

***

– Токамак, полагаю, – не переставал лекционный курс Гек Клем. – Такая, как это называется-то… тороидальной формы штука с вакуумной камерой для поддержания… нет, скорее, самого что ни на есть, синтеза термоядерной смеси в ней.

– Теперь менее научно, Клем, – Крео вместе с другими свидетелями скрытой от передовой науки установки нашли лифт, выведший их на арену, и теперь ходили с разинутыми ртами вокруг сферы.

– Представьте бублик, мистер Спри, – интонация Клема вмиг обросла мхом столетней мудрости.

– Или эспандер, – перебила его Ханаомэ Кид.

– Все верно! Под слоем бетонной массы специального состава скрыта эта бубликовая или эспандерная, если хотите, установка, – спринтовал Клем, опережая все мыслимые представления коллег. – В ней, я полагаю, при помощи каких-то дистанционных источников генерируется что-то наподобие плазмы. Ну, простыми словами, нагревается газ под дичайшей температурой и превращается в плазму. Я читал о таких агрегатах еще совсем школьником, когда на верфях только проектировали внепланетарную флотилию и хотели оснастить ее термоядерными двигателями, пока не срубили эту идею на корню и не заменили на более примитивные варп-элементы. Кажется, сей отказ объяснялся скудностью тяги, которую может дать плазменное рабочее тело, – Гек призадумался, -… или это были какие-то проблемы с дефицитом запасов источника необходимого для заряда двигательной установки.

– Не совсем, – чиновница подошла близко к толстой защитной оболочке токамака. Ее комбинезон постепенно вымокал от повсюду пробирающихся капель водяного контура. Особо прицельные удары влаги долетали аж до грудной области, прикрытой лишь майкой; комбез был расстегнут чуть ниже солнечного сплетения. – Когда Вы говорили о запасах, то речь шла о двух легких изотопах водорода. Как мы все знаем, его полным-полно в звездных системах. Другое дело – комиссия по внепланетарным делам сочла убедительным довод мейджоров-судостроителей о неповоротливой монструозности крейсеров в случае, если бы они вдобавок имели характеристики планетарного потрошителя.

– Освоение горной руды других планет? – Спри повернулся к девушке.

– Нет, я имею в виду, что, если бы на кораблях, таких как Аэксинавра… – тут Бэа ненароком запнулась. Посмотрев вниз и убедившись, что земля не ушла у нее из под ног, Ханаомэ Кид продолжила: – Если бы на межгалактических кораблях, призванных колонизировать отдаленные миры, стояли термоядерные двигатели, то неприлежным было бы наличие мощностей для вскрытия непригодных для человеческой жизни, но богатых водородом планет или газовых гигантов с целью извлечения изотопов водорода под топливо. В общем, от гомерически затратной идеи отказались в пользу, – тут она опять осеклась. – В пользу варп-элементов… как на Аэксинавре, – тихо закончила девушка и коснулась бетонного термоса, укутавшего токамак.

Спри увидел тот коробящий девушку призрак не ушедшей в беспамятство трагедии. Так едки, так глубоко режущи были для нее моменты неразделимого одиночества, развеять которое могла лишь до сих пор неизвестная Крео личность: на межзвездном корабле этот человек навсегда покинул юную девочку-стажера из «Терпла и Логан».

– А что это за громоздкие провода, Гек? – Спри принялся всеми способами отвлекать Ханаомэ Кид от нахлынувшей хандры. Он мыском коснулся одной из попавшихся под ноги цилиндрических труб, та была намертво вварена в пол. – Часть системы охлаждения? Один из его контуров?

– Не только, – чуть приутихла смекалистая хватка Клема. – Полагаю, среди выводных конструкций, подобной той, что у Вас под ногами, есть как и относящиеся к системе охлаждения трубы, так и волноводы, посредством которых осуществляется зажигание, а также всевозможные системы впрыска топлива.

– Он имеет в виду нагревание плазмы за счет выстрела в нее атомов водорода. Выстрел и проходит, как я понимаю, по этим волноводам, – Бэа уточнила сухость порядком дотошного в обобщающих фразах Гека. – Верно, Клем?

– Атом водорода, точно! Тритий! – эврика настигла задумавшегося по ту сторону связи геолога. – Ведь одной из причин, по которой токамаки со стеллараторами – еще до идей об использовании в космосе – не стали общеупотребимой технологией в области энергии, были заградительные конвенции трехсотлетней давности о промышленном освоении трития на Земле. К слову, нужно сказать душевное «спасибо» комиссии по военным делам Земного Полиса, разбомбившей «слепую яростью» иным видом ядерного вещества, никак не связанным с тритием. Историки до сих пор в шоке от амплитуды общественного резонанса, возбудившегося против столь грубого, бесчеловечного метода борьбы с вирусом.

– Прежде всего благодарите лоббизм компаний, стоявших за альтернативными источниками энергии, а не военных, ага? – по-ребячески и совсем неуместно вмешался в не без того неловкую политическую баталию десантник.