Трое всадников принесли с собой дополнительные бурдюки с водой, и их быстро распределили. Лейтенант подошел к Умару и сделал традиционный приветственный жест.

-Спасибо, Асейх,- начал он. Он узнал знак ранга Умара, тройную нить веревки из конского волоса, которая связывала его хеффию. – Я лейтенант Алум из ...

Умар жестом остановил его и передал ему свой бурдюк с водой. - Голос молодого человека был сухим и хриплым. -Сначала выпейте, лейтенант,- сказал он. - После этого говорить будет легче.

Офицер с благодарностью поднес бурдюк с водой ко рту и выпил. Уилл заметил, что, несмотря на то, что у него, должно быть, пересохло во рту, он пил только маленькими глотками, медленно, чтобы не захлестнуть тело внезапным потоком влаги. Жители Арриды прекрасно соблюдают водную дисциплину, понял он, вспомнив, как отчаянно пытался глотнуть воду, которую ему дали, когда Умар нашел его.

Близился десятый час утра-время, когда Умар обычно объявлял привал для первого отдыха. Он дал знак остальным спешиться и спрыгнул с седла.

-Мы остановимся здесь, - сказал он. - Арриди могут использовать период отдыха для восстановления.

Лейтенант Алум утолил жажду и рассказал им о засаде туалаги и последовавшем сражении, о том, как Хальт и остальные были взяты в плен, а его самого и его людей Юсал выгнал в пустыню без сапог и с минимальным количеством воды. Это было два дня назад.

- Ты оставил в живых тридцать человек и маршируешь с двумя бурдюками? - спросил Умар. - В его голосе прозвучала нотка уважения.

Лейтенант пожал плечами. -Это хорошие солдаты, - сказал он. - Они понимали необходимость дисциплины.

-У них хороший офицер, - сказал Уилл. Его так и подмывало немедленно прервать лейтенанта и расспросить о его друзьях. Но он видел, что человек близок к изнеможению, и решил, что лучше позволить ему рассказать свою историю в свое время. Лейтенант некоторое время смотрел на него, прежде чем узнал. Когда военный отряд вышел из оазиса, Уилл принял бедуллинскую одежду – мешковатые штаны, длинную ниспадающую рубашку и плащ и, конечно, хеффию, чтобы прикрыть голову и лицо. Но длинный лук и колчан, висевшие у него за спиной, не оставляли сомнений.

-Это тебя зовут Уилл!- сказал Алум. - Мы думали, ты уже мертв!

Уилл улыбнулся. - Рад, что ты так веришь в меня, - сказал он. Затем улыбка исчезла. - С Холтом и остальными все в порядке? Эванлин в безопасности?

Алум кивнул. - Они были в безопасности, когда мы уходили. Кажется, Юсал говорил о выкупе. За девочкой присмотрят. Скорее всего, он захочет продать ее в рабство, а никто не хочет покупать изуродованную рабыню. Мужчинам так не повезет. Я думаю, они будут разбиты.

-Согласен,- сказал Умар. Он повернулся к Уиллу. - Им будет неудобно, но не так уж и плохо. Во всем этом есть суровая практичность. Юсал не позволит им сильно пострадать. Это их замедлит. Лейтенант тоже прав насчет девушки. Если туалаги в чем-то и хороши, так это в заботе о своих инвестициях.

- Асейх, могу я спросить, каковы ваши планы? - спросил лейтенант. Он взглянул вдаль, туда, где виднелась приближающаяся основная группа Бедуллина. Его острый взгляд отметил тот факт, что группа состояла только из сражающихся мужчин, без женщин и детей.

- Мы идем за Туалаги,- сказал ему Уилл. - Асейх Умар и его люди согласились помочь мне спасти моих друзей.

-А Вакир Селей эл'тен? - спросил лейтенант.

Умар утвердительно кивнул. - Вакир-мой старый товарищ. Я не собираюсь оставлять его в грязных руках Юсала.

Они сидели в узкой полоске тени, отбрасываемой берегом вади. Алум вскочил на ноги, и в его глазах загорелся новый огонек энергии.

-Тогда пойдем с тобой! - сказал он. - Мои люди и я должны свести счеты с этими проклятыми Туалаги! И я обещал милорду, что мы вернемся!

Глава 38

Над ними нависал северный массив, ряд за рядом скал и холмов, поднимающихся в конце концов к равнине высоко над ними. Открытая пустыня уступила место узкой дороге, которая бежала между скалистыми выступами и утесами и поднималась вверх через первые предгорья. На высоте ста пятидесяти метров над поверхностью пустыни был ровный участок, вырубленный природой в отвесных стенах утесов, уходящий назад, чтобы идти в грубом направлении с севера на юг. Там стоял город Маашава.

Город был рыночным центром для фермеров арриди, которые жили и работали в предгорьях и на равнинах под массивом. Его обычное население составляло около пятисот человек, но оно росло до восьми или девяти сотен в рыночные недели, когда пастухи и фермеры приезжали из отдаленных районов и соседних горных деревень, чтобы торговать своими товарами.

Это была идеальная временная база для воинов Туалаги – достаточно большая, чтобы обеспечить их жильем и кормом для их животных, и хорошо снабженная продуктами, привезенными на рынок и хранящимися на городских складах.

Здания были обычными белыми глинобитными домами, в основном одноэтажными строениями с плоскими крышами, где обитатели могли наслаждаться прохладным воздухом в конце дня и иногда спать в самые жаркие ночи. Но было также много жилищ, вырубленных в скалах – их входы были выветрены и изношены годами, указывая на то, что они были древними. По большей части они использовались как склады для продовольствия и других товаров, которыми торговали в городе. Но некоторые из них были жилищами, и, когда заключенные входили в город вслед за своими охранниками, Холт увидел несколько, где были очевидны признаки человеческого присутствия: женщины, нагруженные кувшинами с водой для семьи, поднимались по лестницам к более высоким входам, и дым костров выходил из тщательно вырезанных дымовых отверстий в скале. На некоторых выстиранная одежда была развешана на длинных тонких шестах и вытолкнута на горячий воздух, чтобы высохнуть, одежда развевалась, как вымпелы, на легком ветру, который двигался по каньонам.

Трехдневный поход на Маашаву был не из приятных. Их вели на длинных веревках, привязанных к седлам стражников, и заставляли неуклюже бежать, чтобы не отстать. Если кто – нибудь падал – а они неизбежно падали, так как их удерживали в равновесии связанные перед собой руки, - его немедленно окружали всадники, колющие остриями копий или нанося удары прикладами копий.

Через несколько километров Холт заметил, что всадники лошадей, к которым они были привязаны, были искусны в резких, неожиданных изменениях темпа или направления, рассчитанных на то, чтобы вывести пленников из равновесия и заставить их упасть.

Эванлин была исключением. Как и предсказывала Селетен, туалаги рассматривали ее как инвестиции, которые нужно защищать, и она не страдала от подобной жестокости. Ей даже дали маленькую лошадку, хотя ее руки оставались связанными, а лошадь вел воин-туалаги, постоянно насторожившийся на любой признак того, что она может попытаться сбежать.

Хуже всего пришлось двум рейнджерам. Они были иностранцами, и поэтому туалаги относились к ним с презрением. Хуже того, их сверхъестественная точность во время короткой атаки заставила их ненавидеть людей. У большинства туалаги был, по крайней мере, один друг, который пострадал от стрелы Рейнджера, и два длинных лука, которые несли Холт и Гилан, отмечали их как виновников.

К тому времени, как они добрались до Маашавы, оба мужчины были в синяках и побоях. Левая щека Холта была покрыта огромным синяком, а глаз был почти закрыт, благодаря кулаку Туалаги. Гилан истекал кровью из раны на голове, нанесенной маленькой дубинкой. Запекшаяся кровь запачкала его волосы и лицо.

Казалось, присутствие двух Рейнджеров отвлекло внимание туалаги от их первоначальной жертвы – Эрака. Он и Свенгал обычно оставались одни, если не считать почти случайных ударов прикладами копий, когда они поскользнулись и упали. Селетен тоже жила лучше остальных. Юсал знал себе цену в качестве заложника, тогда как аралуанцы были неизвестной величиной в этом районе..

Гораций, подтянутый, атлетически сложенный и легко державшийся на ногах, давал своим стражникам меньше всего возможностей избить его, хотя однажды разъяренный Туалаги, разъяренный тем, что Гораций неправильно понял приказ встать на колени, полоснул кинжалом по лицу молодого человека, открыв тонкий неглубокий порез на его правой щеке. Рана была поверхностной, но, когда Эванлин обрабатывала ее в тот вечер, Гораций бесстыдно притворялся, что это больнее, чем на самом деле. Он наслаждался прикосновением ее заботливых рук. Стой и Гилан, израненные и измученные, смотрели, как она промыла рану и осторожно вытерла ее насухо. Гораций проделал замечательную работу, притворяясь, что переносит сильную боль со стоической храбростью. Холт с отвращением покачал головой.