- Значит, ты убила не Аню, а Тень? – в изумлении прошептала я.

- К сожалению, у Теней нет крови, – пробормотала Мадина, глотая слёзы.

- Что? То есть...

Но Мадина, передёрнув затвор, уже вела прицельную стрельбу по Теням, прикрывая с моста Аду. Стреляла она одиночными, экономя патроны.

Серёга просто стоял рядом со мной, держа нож наготове на случай, если какая-то Тень проникнет на мост. Всё что вокруг произошло, произвело на меня ошеломляющее действие. Я уже ничему не удивлялась. Видимо, в бою наступает такое состояние, что ты перестаёшь бояться выстрелов, крови, криков. Скрученные в пружину нервы, наконец, распрямляются, и ты превращаешься в машину. В этот момент сознание становится как нельзя более ясным. Мозг начинает жить отдельно от тела, просчитывая, словно гигантский компьютер, шансы на спасение, пытаясь спасти жалкое тело, попавшее в безвыходную ситуацию. Я взяла из руки Серёги флейту.

- Ты ведь просил, чтобы я сыграла для тебя! Слушай! Мелодия сакуры.

Тени куда-то исчезли. Вместе с ними исчез мост, выстрелы, звуки битвы. Нежная мелодия лилась над миром. Всё, что я видела перед собой, это лишь цветущий вишнёвый сад и Серёгины глаза. Так близко. Так нежно. Кубики головоломки, словно фигурки тетриса занимали каждая своё место, начиная с получения таинственной записки.

“Пусть выйдет на старинный мост...”

“Опавшим цветом пыль созвездий падёт на времени гранит...” – ветер подхватывал лепестки и бросал их на гранитные опоры моста.

“Где власти нет у слова “вечно”” – или почему время на мосту течёт по- другому?

“И сакура цветёт весной...” – переливы мелодии сакуры царили над пространством. Засохший вишнёвый сад вокруг старого особняка цвёл, источая чудесный аромат, так, будто весна была в самом разгаре.

Вот для чего мне нужна была фуэ, так неожиданно оказавшаяся в музкружке, и подаренная вдруг этим замечательным парнем, Серёгой. Ведь это же моя вторая стрелка, без которой часы моей жизни более не мыслимы! Мы, взявшись за руки, стоим на старинном мосту. Сон, который скоро проснётся в глубинах моего сердца. Но он уже проснулся. Сон о моей любви к Серёже! Я оторвала флейту от губ и прильнула к его губам.

- Я тебя люблю, – прошептала я.

- Ада, давай на мост, у меня закончились патроны. Гиса, Серёга, киньте мне нож! Скорее! – Мадина отбросила бесполезный автомат.

Но мы стояли, глядя друг другу в глаза, зная, что последние секунды жизни проведём вместе. Мадина выхватила нож у Серёги и ещё какое-то время отбивалась, но её силы иссякли. Глухой стук падающего на доски моста тела, крик Ады, пытающейся одной рукой оттащить к перилам смертельно раненую Мадину.

Оставалось 20 секунд до нашей смерти. О, как же это было много! Ещё целых 20 секунд мы могли смотреть друг другу в глаза. Я услышала голос Валькота, появившегося на мосту.

- Делай то, что должна! – заорал он.

- Я и делаю, – мысленно ответила я ему, не прекращая поцелуя, – я должна любить, и я люблю.

- Вспомни сон! Вспомни бабочку!

- Я не умею разговаривать с бабочками, как ты.

15 секунд... Валькот разрубил одним ударом подобравшуюся слишком близко Тень.

- Что тебе снилось сегодня?

- Бабочка Ады, севшая на флейту...

Я не разжимала губ. 10 секунд...

- И что ты сделала?

- Убила её!

- ЧТО????

- Да, без жалости. Разломала пополам.

Валькот вдруг хлопнул себя по лбу.

- В жизни – смерть, а в смерти – жизнь! Как же я не догадался. Ада, дай Гисе ключ. Тот, который висит у тебя на шее.

- Ключ от туннелей? Нет, это мой единственный путь вернуться к Максу.

- Нет больше ни туннелей, ни Макса, ни тебя! Не сомневайся! Делай!

Нерешительно Ада сняла ключ и протянула мне. Он был выгравирован из металла и действительно напоминал железную бабочку.

- Сломай его! – что есть силы закричал Валькот.

5 секунд. Я не хочу ничего ломать. Я не хочу убивать бабочек. Я хочу наслаждаться поцелуем Серёги до самой смерти, но он отталкивает меня и хватает ключ.

3 секунды. Ада падает на мост, подсвечник вываливается из её безжизненных пальцев и катится по мосту, падая в ручей. Огонёк свечи гаснет, ликующий вой прокатывается над полем. Коготь Тени занесён над нами. На мост вбегает какой-то растрёпанный человек в очках и белом халате.

- Ломай, – изо всех сил кричит Серёга.

2 секунды жизни с ним. Валькот хватается за раненую руку. Я берусь за крыло металлической бабочки, которое обжигает мои пальцы. Не знаю почему. На меня смотрят два взгляда – искажённые болью фиолетовые зрачки Валькота и полные любви глаза Серёги. Последняя секунда. Странный человек поднимает вверх какой-то предмет, похожий на алюминиевое яйцо. Я тяну ключ на себя. Крыло железной бабочки трескается, будто печенье, и яркая вспышка белого света заливает всё вокруг.

Генда оторвался от монитора, оглянулся. Полным боли взглядом обвёл присутствующих. В кабину вошёл Глеб Валерьянович.

- Как она? – бросился к нему Семён Михайлович.

- Рана тяжёлая, но противоядие существует. У нас есть, по крайней мере, два дня, как в случае с Поляковой.

- Вы же не хотите сказать, что у вас его нет? – нахмурился Семён.

- Знаете что, товарищи учёные. Я подписывал с вами контракт на медицинскую деятельность в пионерском лагере. Вместо этого вы втянули меня в какой-то чудовищный эксперимент, о котором в контракте ни слова. Чем вы тут вообще занимаетесь? Какой опасности подвергаете детей?

- Успокойтесь, Глеб Валерьянович. Сегодня ваш контракт заканчивается, и я вас верну в Саратов с полной выплатой компенсации, как мы и договаривались. В двойном размере, разумеется.

- Купить меня хотите, товарищ Генда? Уж поверьте, я молчать не стану. Завтра же здесь будет вся пресса и полиция города. Я это так не оставлю.

- Хм... Если только завтра настанет, – горько усмехнулся профессор, – пожалуйте к монитору, посмотрите сами.

- Александр! Ты предлагаешь нам вот так сидеть в грузовике и ничего не делать, глядя как погибают дети?

- А ты можешь предложить что-то другое, Семён?

- Да. Ударить по особняку из лучевой пушки.

- Здесь не лучевая пушка, а как минимум ядерная бомба потребуется. Нам нужно понять, каким образом обрушить туннели.

- Ни слова больше!

- Семён, успокойся. Славя добровольно вызвалась установить заряд, но гравитоны отключились раньше, чем она добралась до туннелей, и ты сделал всё, чтобы её спасти. Здесь она в безопасности, как и все мы, под защитным полем грузовика.

Распахнув дверь, в кабину резкими шагами вошёл Валькот, ответив на последние слова товарища Генды:

- Вы – да, а ни в чём не повинные дети погибают сейчас на дорожках лагеря. Извини, Александр, но я предпочту сражаться, защищая их, чем отсиживаться, как мышь, ничего не предпринимая.

- Валькот, не тебе ли знать лучше всех, что я день и ночь работаю над системой стабильности гравитонов, но у меня нет решения. И если бы ты не вернулся с бабочкой моего сына, не было бы TESLы. Мой проект канул бы в неизвестность. Так что давай без взаимных обвинений. Как думаешь, что лучше было для этих детей? Дать им шанс или бросить умирать на улицах?

- Именно это сейчас и происходит. Вы как хотите, товарищ Генда, а я иду на мост, лучше я погибну вместе с ними...

- Но ты ведь для меня самое дорогое, что есть. Ты – мой сын!

- Потому я не хочу, чтоб меня запомнили как Нэко, позорно спрятавшегося в мышиную нору. Мои способности пригодятся в битве. Я должен спасти Гису, я за неё в ответе. Я привёл её в этот лагерь, мне с ней и оставаться до последней минуты. Прощайте, отец.

Дверь захлопнулась, и товарищ Генда остался в кабине с Семёном и Глебом.

- Кто ещё хочет сражаться с Тенями? Я не держу!

- Вообще-то я тоже в ответе за Гису перед её родителями, – гневно сказал врач, – мы должны немедленно забрать всех выживших в грузовик. Почему вы этого не сделали утром, до нападения? Саша... она... я не смог ей помочь. Её смерть на вашей совести!