*

Вечером я уже сидела в комнате у бабушки, глядя в окно на алый пожар заката у горизонта, и пыталась его нарисовать. Не найдётся на свете слов, описывающих радость нашей встречи. Бабушка, после того, как приготовила нам настоящий пир, целых три часа за столом расспрашивала обо всём. А сейчас устало дремала в кресле, глядя по телевизору какой-то русский сериал без смысла и сюжетной линии. Спала она или всё же смотрела – определить было тяжело, и я не решалась её беспокоить. На часах было почти одиннадцать вечера. Мама ушла на встречу с Глебом Валерьяновичем, договориться о моём осмотре, но конечно же, я сразу поняла, что они будут сидеть в ресторане до его закрытия. Я достала из рюкзака ноутбук, подключилась к интернету, пролистала несколько форумов, пробежалась по своим страничкам в соцсетях. Сотни, тысячи сообщений от таких же, как я, закрытых, запертых в паутину виртуального общения людей, которые никогда не встретятся в реальности. Некоторым наскоро отписала, сбросила папе несколько селфи из аэропорта. С друзьями я привыкла за время своей болезни общаться через сеть, а он был постоянно рядом, и мне было как-то неловко.

Сон в самолёте нельзя было назвать полноценным сном, скорее это была просто “отключка” с надоевшими мне видениями. Усталость давала о себе знать, и мои глаза слипались. Мне жутко хотелось спать. Стрелка часов подбиралась к двум часам ночи (а я в онлайне, наверняка получу очередной нагоняй за ночные посиделки). И вдруг на экране выплыло окно со странным сообщением: “ГЕНДА ЖИЛ. ГЕНДА ЖИВ. ГЕНДА БУДЕТ ЖИТЬ!” Но это было уже где-то там, в другой реальности...

23 АВГУСТА, САРАТОВ

Доброе утро (точнее день) началось для меня часов в 11. У бабушки было совсем не так, как у родителей – можно было спать, сколько захочешь, и никто тебя не будил кроме запаха оладий и свежезаваренного кофе. Не будила даже мама потому что… спала на соседней кровати. Интересно, когда она вернулась и с какими новостями? Наконец, я окончательно поняла, что меня разбудил аромат завтрака и открыла глаза. Оказалось, я так и заснула, не раздеваясь, свернувшись на диване клубочком, а мама не стала меня будить, только укрыла пледом. На столе темнел погасшим экраном ноутбук, и я вспомнила, что задремала за ним, а потом появилась странная надпись с чьей-то фамилией, которую я не могла вспомнить. Я пошевелила мышкой, но, конечно же, никакой надписи не было – всего лишь моя страничка в фейсбуке и с десяток гневных сообщений от папы на тему “Гиса, почему не спишь?! Ты же обещала...”

Мне нужно было во что-то переодеться – не идти же к завтраку в помятом платье, и я принялась разбирать содержимое чемодана. Одежды было не так много, ведь я не планировала ехать в горные районы, где нет магазинов и цивилизации. Квартира у бабушки была вполне современная и пригодная для жизни. Конечно же, она уступала нашему дому в Токио, но в ней имелось всё необходимое для жизни – и микроволновка, и стиралка, и вайфай работал вполне сносно. Бабушка у меня была замечательная, всегда интересовалась новостями и старалась не отставать от современной жизни.

Умываясь, я думала, чем здесь можно заняться. Конечно же, общением с бабушкой, осмотром достопримечательностей города. Прогулкой в музей. Но всё это займёт в лучшем случае два-три дня, пусть неделю, и жизнь снова станет такой же серой, погружённой в виртуальный мир, как в Токио. Всё зависит от результатов моего осмотра Глебом Валерьяновичем. Со слов мамы, он очень хороший специалист, пишет какую-то диссертацию на тему лечения неизвестных болезней путём изменения привычной обстановки. Он изучил сотни историй путешественников, переселенцев, солдат на войне, и даже узников, утверждая, что когда организм испытывает шок и пытается приспособиться к новым условиям жизни, то задействует различные целебные силы, спрятанные глубоко внутри него. Я ему интересна не только как пациент, но и как объект исследований. Да и мне, признаться, интересна его теория, потому я решила с ним познакомиться. Но, конечно же, только после чудеснейшего русского завтрака – оладий со сметаной и мёдом под неустанные расспросы бабушки о жизни в Японии.

Мне тоже интересно узнать, какой сейчас стала Россия. Одно дело – рассказы мамы и бабушки, а другое дело увидеть всё это своими глазами. Мама, как и бабушка, родилась в Саратове, затем вышла замуж за японского дипломата и уехала в Токио, где на свет появилась маленькая Гиссарико. Потому во мне так гармонично переплетены две культуры. Я довольно неплохо разговариваю и пишу на обоих языках. Говорят, русская философия очень похожа на Японскую. А в России считают, что японцы лучше всех понимают русских. Раз уж я здесь, попытаюсь в этом разобраться, изучив местные традиции и уклад жизни. А потом написать диссертацию на эту тему, как Глеб Валерьянович. Или хотя бы реферат.

Наш завтрак, а вернее сказать, обед, прервал звонок в дверь. Бабушка очень удивилась и пошла открывать – к ней редко приходили гости. Но оказалось, что это всего лишь почтальон курьерской службы. Бабушка хотела быстро расписаться на пакете, но почтальон долго читал адрес и фамилию. Адрес был указан Саратовский, а вот имя моё – Гиссарико Комуро! Мы переглянулись – кроме родителей никто не мог знать адрес, где я остановилась. В графе “от кого” было написано “Управление по делам молодёжи”. Пакет выглядел очень официально. Я предъявила свой паспорт, расписалась, и удовлетворённый курьер исчез.

В дверях показалась заспанная мама, видимо разбуженная звонком, и мы все вместе аккуратно вскрыли конверт. Там лежали какие-то документы с печатями и сопроводительное письмо на казённом бланке с гербом. В нём говорилось:

“Дорогая Гиссарико! От имени трудящихся разрешите поприветствовать Вас на земле счастья, свободы, равноправия и братства! Ваш визит из Японии в нашу прекрасную страну стал великой честью для всего народа. Мы приложим максимальные усилия для того, чтобы Ваш отдых прошёл в незабываемой, тёплой и дружественной обстановке среди товарищей. Учитывая вашу блистательную и безоговорочную победу в конкурсе по истории СССР, разрешите от имени Министерства пригласить Вас в пионерский лагерь “Солнечный”. Мы уверены, что среди пионеров – юных продолжателей дела партии – вы найдёте много верных, добрых и отзывчивых друзей. Пожалуйста, примите это приглашение в знак выражения глубокой дружбы, взаимопонимания и культурного сотрудничества между нашими народами.

В случае положительного решения просим Вас прибыть в кратчайшие сроки по адресу г. Саратов, 9-я Дачная для регистрации и заселения.

С уважением, первый секретарь т. Генда.”

В конверте также находилась заполненная путёвка на моё имя, датированная сегодняшним числом, различные медицинские справки на русском и японском языках и копии ещё каких-то документов. Поверх других бумаг лежал бланк согласия родителей для подписи.

- Бабушка, мама, что всё это значит? – недоумевала я.

- Надо же! Ай да Глеб, ай да молодец! Как же он так быстро всё решил!

- Мам?

- Гиса, я тебе хочу кое-что рассказать. Не зря я так поздно вчера вернулась. Глеб Валерьянович – первоклассный врач! Он предложил своеобразный эксперимент. Здесь, рядом с городом, есть пионерский лагерь. Вернее, он когда-то был пионерский, а сейчас просто детский оздоровительный центр. Ты одну неделю проведёшь в нём, для тебя это будет полная смена обстановки. Глеб же берёт отпуск и устраивается работать в лагерь врачом с той целью, чтобы постоянно быть с тобой рядом и контролировать твоё здоровье. С его стороны это очень большое одолжение, он готов даже отказаться от выступления на симпозиуме в Москве. Как понимаешь, ни я, ни бабушка поехать в лагерь и присматривать за тобой не сможем. Но окончательное решение за тобой.

Я в раздумьях покрутила в руках конверт и принялась перечитывать письмо заново, пока бабушка недовольно разговаривала с мамой о том, что её не поставили в курс дела. Мне показалась знакомой фамилия Генда. Где-то раньше я её слышала. Показался странным и стиль письма, будто оно было написано несколько десятков лет назад, когда в России главенствовала коммунистическая партия. Но подлинность бланка, печатей и подписей сомнений не вызывала. Скорее всего, документы всё же настоящие. Вдруг я заметила в конверте ещё один совсем маленький кусочек бумаги. Это была короткая записка на японском. Сверху было написано моим почерком: “Да, я пойду с тобой... Г.К.” А внизу – другим, почти неразборчивым почерком добавлено: “Пожалуйста, не отказывайся, это очень важно для нас всех”. Вместо подписи нарисован силуэт с кошачьими ушками.