Кроме Макса у меня появились подруги. Это сёстры – Дина и Наташа. Очень симпатичные и жизнерадостные девочки, тоже играют с нами в театре. Но грустят часто. Их старшая сестра погибла, но они не хотят рассказывать, как. Наверное, при битве с монстрами. Мне очень жаль, особенно когда они плачут. Здесь есть ещё несколько странных ребят разного возраста из одной московской школы, но они держатся независимо и не общаются с нами.
И снова мои мысли возвращаются к Максу. Его прикосновения такие нежные.
...
Не могу сдержать слёз! Макс сказал, что нам пора расставаться. Мне нужно идти на поверхность. Я не... не понимаю... почему... мы должны... я должна... Но он непреклонен. Хотя я знаю, что ему тоже больно. Заявила, что никуда не пойду, но он запер меня в комнате и сказал, что скоро придёт. Я слышу открывающийся замок. Это Макс. Наша последняя минута вместе. И всё потому что я – человек, а он... он... то, что я видела при пламени свечи – не иллюзия.
...
Долго не писала. Я ненавижу этот лагерь. Я ненавижу всё, что вокруг происходит. Я хочу обратно, в тот мир, где была счастлива. Пусть даже он под землёй, без единого луча солнца. Оно меня не радует. Меня не радует лето, свежий воздух, птички-бабочки. Мой мир не здесь. Они считают меня “того”, лечат в медпункте, по утрам водят на линейки. Но я однажды найду способ вырваться отсюда, отыскать подземный город и Макса. Он сказал, что это невозможно. После того как пройду какой-то барьер, пути назад не будет. Но я знаю, что это не так. А они не знают. Потому каждую ночь я поворачиваю ключ в замке, спускаюсь вниз и составляю карту катакомб.Я выберусь из этого лагеря. Иногда мне кажется, что всё происходящее вокруг – сон. Но свеча на столе напоминает, что это не так. Со мной общается только Анька. Остальные принимают за сумасшедшую и давно оставили в покое. Впрочем, с Анькой тоже никто не общается в силу её характера. Она имеет какое-то отдалённое отношение к службе безопасности лагеря, но я не лезу в её дела, а она в мои. В туннели лезть настойчиво не рекомендует, но считает, что барьер проходим в обе стороны, так что я своих исследований не оставлю. Когда её нет, я читаю книги и ухожу в их волшебный мир.Так я забываю обо всём, что произошло, кроме того, кто мне больше всех на свете дорог. Меня назначили заведующей библиотекой. Что ж, прекрасно! Здесь я смогу втайне от всех искать ответы, которых нет в книгах.
...
Это случилось... Ко мне пришёл Макс! Я не верю до сих пор своему счастью. Пока он сможет приходить только по ночам, его тело ещё нестабильно, как он выразился. Но мне всё равно, пусть так! Пусть хоть пять минут в день. Мне достаточно знать, что я не сумасшедшая. Значит, барьер всё же проходим в обе стороны! Не знаю говорить ли Аньке? Я так счастлива, просто захлёбываюсь радостью... Утром на линейке даже флаг подняла. Порхаю бабочкой по лагерю. Вожатые меня не узнают, считая, что у меня сезонное обострение шизофрении. Пусть считают.
...
Сегодня наш отряд пополнился новым пионером! Максим Добров, добро пожаловать в “Чайку”! А твоё тело, о...! Оно очень даже стабильно теперь.Мы занялись этим прямо на диване в библиотеке. Я даже дверь не успела запереть. Да мне без разницы! Было немного больно, но он был так нежен со мной! Я хочу повторить ещё раз! Теперь все ночи и все дни наши!
...
Эта братия из лагеря что-то тщательно скрывает. Была какая-то заваруха на Красной Горке. Аньку немного помяли, но с ней всё хорошо. Макс успокаивает меня, но сам встревожен. Ни к чему хорошему это не приведёт. Всё не так радужно, как говорит этот пройдоха Генда на линейках на пару с вожатыми. Чем скорее мы с Максом отсюда выберемся, тем лучше. Но мои исследования ни на шаг не продвинулись. Макс не хочет рассказывать о подземном городе, а я по-прежнему не понимаю, где нахожусь и что такое этот самый барьер. Я даже не знаю, кто все эти “пионеры” вокруг меня? Не те ли самые монстры из туннелей, скрывающиеся под пионерской формой, которые меня выслеживают? У меня есть свечка, и вскоре я выясню правду. Макс с опаской глядит на подсвечник, но мне всё равно кто он. Пусть даже Полутень, но я его люблю. Самое главное, чтобы другие не узнали о его прошлом. Товарищ Генда по-прежнему считает, что Макс, как и я, пришёл через туннели из внешнего мира.
- Всё прочла? – громом прогремел надо мной гневный голос Ады. Я настолько погрузилась в её дневник, что совершенно забыла об осмотрительности и не заметила, как она вернулась. От стыда я покраснела и не знала, что сказать, спрятав глаза. Мне хотелось провалиться сквозь землю.
- Дай сюда, – Ада забрала у меня дневник, – а это отнесёшь Ане.
Она сунула мне в руку баночку со свежеприготовленной мазью из подземного мха. Я, стараясь не глядеть на разозлённую Аду, боком просочилась мимо неё и выбежала в коридор, откуда открывался путь к отступлению на улицу. Вслед мне полетела книга и проклятия Ады, но я поспешно захлопнула дверь.
Мадина уже ждала у дверей библиотеки. Услышав ругань Ады, она встревожено посмотрела на меня:
- Переговоры провалились?
- Наоборот! Прошли лучше, чем ты думаешь!
Я торжествующе показала баночку с мазью. Затем рассмотрела Мадину. Её причёска была растрёпана, вместо привычных рыжих хвостиков спутанные волосы падали на плечи. Блузка оказалась порвана.
- Хочу задать ответный вопрос – как прошли твои переговоры с Глебом Валерьяновичем? Ты что, дралась с ним?
- Нет, просто объясняла политику партии.
- А это? – я показала на разорванную блузку.
- Пустяки, зацепилась за дверь. Но главное, что Аню выписали домой.
- Она в нашем домике?
- Именно. Как вынес, так и занёс, светило тупорылое. Но, к сожалению, она действительно плоха. У нас нет времени, я срочно должна обработать её рану, давай сюда скорее мазь!
- Не так быстро, моя дорогая подруга! Сперва ты мне расскажешь абсолютно всё, что здесь происходит. Всё, что я должна и не должна знать о лагере. Всё, что ты от меня скрываешь.
- И с какой радости я это стану делать?
- Да с такой, что отдам я тебе мазь лишь при этом условии. Если хочешь спасти Аню. А если снова вздумаешь водить меня за нос, то расхлёбывайте сами кашу, которую заварили, я правильно сказала русскую пословицу?
Мадина остановилась, с недоумением глядя на меня. Затем присела на край дорожки, скрестив ноги, взяла еловую веточку, и стала что-то чертить ей на земле.
- Это шантаж, Гиса, – наконец произнесла она.
- А с вашей стороны – сплошной обман. Мне врут все. Директор, доктор, вожатая и вы с Анькой. Ты хотела меня убедить, что это был сон, и мы ночью никуда не ходили, верно? Зачем? Кстати, я так и не выяснила, что с Серёжей и его соседом.
- С ними всё хорошо, успокойся.
- Так же как с Анькой или немножечко лучше? Я не доверяю больше ни одному слову, сказанному в этом лагере, понятно? Либо ты мне всё рассказываешь, либо я сегодня же уезжаю в город, а если вы станете меня удерживать силой – звоню в полицию. Они выведут на чистую воду всю вашу научно-исследовательскую контору, реабилитационный центр, психбольницу или что вы здесь устроили. Молчишь? Ну и ладно!
Мадина резко встала, отбросив веточку.
- Хорошо, уезжай. Пусть смерть Аньки будет на твоей совести. Я могу забрать мазь у тебя силой, но не буду этого делать. Хочу, чтоб ты поняла.
- Поняла что?
- Что не получится у тебя уехать.
- Тогда я уйду пешком. За рекой я видела дорогу. Куда она ведёт?
- Никуда.
- Не бывает дорог, ведущих никуда.
- Бывает. Иди и поймёшь.
- И пойду!
Я вскочила и зашагала в сторону леса. В любом случае, дорога приведёт меня в какой-нибудь посёлок. Не могли же просто так построить дорогу посреди поля, ведущую “никуда”.
- Гиса, подожди. Ты нужна нам, – остановила Мадина.
- В качестве приманки для Теней? Или для обмена на Аниных сестёр?
Ракчева опустила голову.
- Нет, ты всё неправильно поняла. Ты должна нас всех спасти.
- Должна? Я вам ничего не должна. А если хотите попросить о помощи, тогда почему не говорите напрямую, что сделать? Зачем я в этом лагере?
