Конечно! Аня меня больше не интересовала. Я вернулась в домик, чтобы взять альбом и карандаши, вспомнив “Муки Ада”. Смогу нарисовать и получше! На выходе я взглянула в зеркало. Позади клубилось облачко серого тумана, и я готова была поклясться, что внутри него блеснули два огненных глаза. В страхе я обернулась. Передо мной стоял парень в плаще и капюшоне, я не поняла, каким образом он попал в домик, видимо я оставила незакрытой дверь.

- Здесь у тебя нет власти над ней! – он резким движением рассёк туман и тут же исчез вслед за ним.

Всё произошло настолько быстро, что я даже не успела испугаться.

- Кто здесь? – закричала я. Естественно, никто не ответил. Я осмотрела домик, заглянула под кровати, в шкаф – пусто. Замок на двери был закрыт. Значит, у меня снова начались галлюцинации! Сперва я даже не поняла, что я делаю в домике, ведь я спешила в библиотеку. Да и зачем мне вдруг понадобились карандаши и альбом, которые я держала в руках? Я взглянула на часы – 11! Целых полчаса потеряно! За это время Аньке могло стать хуже. Стремглав я вылетела из домика и остановилась, переводя дыхание, лишь у дверей библиотеки.

Мысленно я принялась выстраивать с чего начать разговор с Адой, и как только собралась войти, дверь распахнулась, и оттуда вышел парень с крашеными зеленоватыми волосами. Сомнений быть не могло. Макс. Я-то думала, он лежит в медпункте, а оказывается жив – здоров, и, конечно же, из медпункта сразу в библиотеку – на пару с Адой читать Пушкина. Вид у него был подавленный, а рука перебинтована, и он старался её прятать за спину. Наверное, следовало спросить, как он себя чувствует? Но Добров начал первый:

- Привет, Гиса. Я хотел извиниться за то, что случилось в зале и за поведение Ады. Пусть она не совсем адекватная, но по-прежнему мне дорога, и я её люблю. Мне бы не хотелось, чтобы она думала, что между нами что-то есть... Ну, ты понимаешь..., – Макс на минуту замялся, – этот кружок, и платья, они просто для репетиций, ты, конечно же, красивая и талантливая, но мне интересна как актриса, а не как девушка, – ему становилось всё тяжелее подбирать слова, и он начал переминаться с ноги на ногу, видимо жалея, что начал разговор.

Ох, сегодня настоящий день извинений.

- Макс, всё нормально. У меня тоже нет к тебе никаких “таких” чувств. Ада, конечно, девушка слегка сумаш-... специфическая, но раз тебе нравится, это твой выбор.

- Я не об этом. Я хотел попросить тебя остаться в кружке, если его не закроют после случившегося.

- Подумаю. Только никакого зелёного платья. Из-за него я дважды попала в неловкую ситуацию.

- Понимаю. Приходи завтра, и мы продолжим репетировать. Со мной, как видишь, почти всё хорошо, только писать не могу. Глеб Валерьянович просто волшебник. Рука совсем не болит. Но пару дней мне придётся походить с этой повязкой. Ада теперь мой секретарь, будет вносить изменения в сценарий. Спектакль отложили на несколько дней, и у нас есть дополнительное время.

- Смотрю, вы помирились?

- Да, я сам сглупил. Это не её вина.

- Макс, ты чуть не сгорел! Если ты знал на что идёшь, то зачем было так безответственно себя вести?

- Психанул из-за стихов. Зачем было их читать?

- Стихи-то мне понравились, а вот твоя выходка – нет. Ты всех перепугал до смерти.

- Ты прям как вожатая. Мне уже от всех досталось, и от Семёна Михайловича, и от доктора, и от Ярославы Сергеевны. Меня под наблюдением пока оставят. И рапорт товарищу Генде составили! Но бедная Адочка! Свечку конфисковали. Она в неё вцепилась – не отдам – кричит, хоть режьте. Силой отобрали.

- Ну и правильно сделали, она совсем с ума сошла, меня тоже этой свечкой чуть не сожгла. А если бы я загорелась как ты?

- Она что, и тебя заставляла руку в огонь совать?

- Добровольно-принудительно. Я провела рукой над пламенем, и ничего не почувствовала. Было совсем не горячо, даже немного приятно. А почему ты вдруг загорелся?

- Гиссарико, это не простая свечка, и не простой огонь. Кое-кому он может очень сильно навредить.

- Как тебе?

- Да. Ада хочет проверить всех пионеров.

- Проверить что?

- Как бы тебе это сказать... Есть разные миры, в них живут разные... люди. Эм... Знаешь, я не готов тебе объяснять – поговори лучше с кем-то другим. Не думай об этом, приходи на репетицию завтра. Всё будет хорошо, мне пора.

Он помахал на прощание здоровой рукой и убежал по дорожке. Что же это получается? Здесь не только пионеры из разных времён, но ещё и с других планет? Или что имел в виду Макс под словами “разные миры – разные люди”. Выходит, инопланетяне боятся огня? Значит, есть такие, которые боятся воды? Или не могут дышать кислородом? Но пионеров в скафандрах со щупальцами я ещё не встречала.

Пожав плечами, я открыла тяжёлую дверь библиотеки. Мне показалось, что в конце коридора были слышны чьи-то всхлипывания, и осторожно заглянула в зал. Ада рыдала, уткнувшись в книгу. Неужели она из-за своей свечки так переживает? Я слегка откашлялась и постучала по стойке. Ада со злостью подняла на меня заплаканные глаза:

- Чего пришла? Поиздеваться, как все? Или утешать будешь?

- Н... нет... я за помощью вообще-то... Но, вижу, у тебя что-то случилось?

- “Что-то случилось”, – передразнила Ада, – как видишь ничего особенного. Просто заперли здесь. Я теперь – как ты!

Ада злобно усмехнулась.

- Тебя заперли в библиотеке?

- Нет. ЗДЕСЬ!

Библиотекарша произнесла это слово зловещим шёпотом, обведя рукой книжный зал. Трудно было понять, что именно она имеет в виду.

- Ты сможешь мне помочь?

- Нет! Я никому помогать не буду. Вы все заодно! Весь лагерь против меня и Макса. Все здесь хотят нашей смерти. Потому что завидуют нашей любви.

- Успокойся, никто не хочет ничьей смерти. Помощь нужна не мне, а Аньке.

Ада грустно усмехнулась.

- И что же сделала твоя Анька, когда меня унижали? Когда скрутили руки и отобрали самое ценное? Ничего! Она даже не пришла.

- Аня не пришла потому что тяжело ранена. Если бы могла, то примчалась бы сразу, как в тот день, когда спасала тебя от Буки. Настал твой черёд её выручить.

Ада замешкалась в нерешительности.

- Не знаю, верить тебе или нет. Я должна с ней поговорить.

- Это невозможно, она в изоляторе и не может говорить. У неё опасная рана, в которую попал яд. Глеб Валерьянович противоядия не знает. Время идёт на часы, если ни на минуты. Ей становится хуже.

При упоминании о докторе глаза Ады гневно сверкнули.

- Это он распорядился забрать свечку! А теперь собирается загнать Аню в могилу! Единственную пионерку, которая нормально ко мне относилась и была согласна с моей теорией, что скоро всем здесь крышка. Не кажется ли тебе, Гиса, что завтра на её месте окажусь я? И товарищ Генда в очередной раз выйдет сухим из воды?

- Прости, я не очень поняла, куда он выйдет?

- А, я же забыла, что ты японка. То есть останется безнаказанным.

- Ада, я не понимаю ничего из того, что происходит в лагере. Мне никто ни о чём не рассказывает, но сейчас не до этого. Сейчас нужно спасти Аню. У тебя здесь много книг. Возможно, есть по медицине. Возможно, я смогу найти...

- Ничего ты в них не сможешь найти, – прервала меня Ада, – чем ранена Аня?

- Глеб Валерьянович сказал, что это коготь Тени.

Библиотекарша устало, будто подкошенная, опустилась на пол, закрыла глаза и принялась тереть виски. Сперва я подумала, что ей плохо, но вскоре она прошептала, не глядя в мою сторону:

- Как давно и где?

- Сегодня ночью. В каких-то подземельях, но я точно не знаю.

- Время ещё есть. Однако, его не так много. Значит, Анька ввязалась с ними в открытый бой? Правильно сделала! Всё же лучше, чем здесь взаперти дохнуть. Хорошо, я помогу. Ей нужна особая трава для противоядия, а точнее мох. Я сейчас принесу. Она спасла мою жизнь, я спасу её.

Ада поднялась и направилась за шкаф, туда, где был спуск в подземелья.

- Не вздумай за мной идти, – сказала она железным голосом, таким, что спорить с ней не возникло бы ни малейшего желания.