Я кивнула головой. Да, в поход пойти стоило. Это мой шанс отсюда сбежать. Главное выйти за территорию лагеря, а потом потеряться на тропинке, заблудиться в кустах, отстать от группы. Может быть, выйти к реке, потом на дорогу за ней? Нужно как следует изучить и запомнить местность. Тщательно подготовиться, собрать припасы, фонарь, спички, тёплые вещи и дёру отсюда! Рано или поздно я обязательно выйду в какую-нибудь деревню, откуда доберусь в город. Там найду бабушку, и этот кошмар закончится. Вспомнив Буку и жуткую Тень, нависшую надо мной в ночном небе, я поёжилась – кто знает, какие сюрпризы ещё преподнесёт мне лагерь, а умирать как-то не хочется.

Обдумывая детали плана своего побега, я сама не заметила, как оказалась с завтраком для Ани у дверей медпункта. Навстречу мне шла довольная и сияющая Саша. Интересно, она теперь здесь всегда дежурит? Не сменила ли она желание стать вожатой на желание стать медсестрой? Я ей с улыбкой подмигнула:

- Привет! Как прошли твои утренние процедуры?

- Ой, Гиссарико! Не ожидала тебя здесь встретить. Ты откуда знаешь? Ах да, ты ведь вчера присутствовала при разговоре с Семёном Михайловичем. У Глеба такие руки, крепкие, мужские и в то же время очень нежные.

- И что он делал этими руками? – хихикнула я.

- Массаж конечно! А ты что подумала? Каждое утро теперь. 10 сеансов, дальше – в зависимости от моего самочувствия. И никаких жалоб он не напишет, потому что сам Семён Михайлович...

- Знаю, знаю. Ты в поход идёшь?

- Собираюсь. Меня всё равно освободили от дежурств. Надеюсь, медработник в походе нас будет сопровождать? Это ведь тоже культурно-массовое мероприятие, как сказал Семён Михайлович.

- Ох, Сашка...

- Гиссарико, ты не представляешь, как мне сейчас хорошо.

- Неужели процедуры нельзя перенести на более позднее время? Ярослава Сергеевна очень волновалась, что тебя не было на линейке.

- Да я и шла на линейку, просто по дороге был медпункт, а в окне горел свет, а в кабинете был он. И тут у меня голова разболелась вдруг...

Я поняла, что Глеб Валерьянович будет единственной темой нашего разговора.

- Ладно, я иду Аньку навестить, не знаешь, как она?

- Не знаю, ладно, я побежала, дел много. Спасибо тебе!

- За что?

- Да за всё! – Саша вдруг крепко меня обняла, и побежала к домикам, насвистывая весёлую песенку. Надо же, как любовь преображает людей! Я вспомнила, какой серьёзно-вежливой она была при нашей первой встрече. А сейчас порхает, как бабочка. Впрочем, даже если у них с Глебом Валерьяновичем нечто большее, чем просто массаж, мне до этого нет дела.

Я вошла в медпункт с небольшим свёртком и сразу поспешила в кабинет доктора. Он был на месте, но кушетка была пуста. Я постучалась.

- Доброе утро ещё раз. А где Аня?

- Твоя подруга сейчас в изоляторе. Я решил, что так будет безопаснее.

- Она так серьезно больна? Ей стало хуже? Может быть, её в город отправить?

Я побледнела. Глеб Валерьянович серьезно посмотрел на меня:

- Гиса, скажи, ты видела, кто и как нанёс ей эту рану?

- Нет, но она упоминала про..., – я запнулась, не зная, говорить ли дальше, и вспомнила, как выболтала Мадине историю про Буку. Правда здесь я не давала каких-то клятв, но всё же, говорить не стоило. – Про то, что в темноте напоролась на ветку дерева... Но почему она в изоляторе?

- Раз ты не хочешь со мной откровенно общаться, то и мне нечего тебе сказать. Завтрак оставь на столе, я ей сам передам. Приём окончен.

- Подождите, я должна знать. У неё какая-то инфекция?

- Я отвечу тебе при одном условии, если ты мне расскажешь всё что знаешь. И чем быстрее, тем больше шансов у меня будет спасти твою подругу. Анна может умереть в любую минуту.

– Глеб Валерьянович, скажите, пожалуйста, что это неправда! Я, конечно, расскажу, всё что знаю, но я ничего не понимаю. Я слышала только разговор, но не видела. Мы были в другом месте с Мадиной, а Аня в каких-то подвалах сражалась с монстрами.

- Так я и думал. Но позвольте уточнить – где это были вы с Мадиной?

Я молчала и ненавидела себя. Снова мой язык всё выболтал.

- Хорошо, можешь не отвечать, я всё равно узнаю, но к делу это отношения сейчас не имеет. Пойдём в кабинет.

Глеб Валерьянович подошёл к шкафу, открыл его и достал оттуда герметически закрытую банку с каким-то предметом, плавающем в жидкости. Он поставил эту банку передо мной со словами:

- Скажи, ты знаешь, что это такое?

Некоторое время я пыталась понять, что внутри. То ли шип, то ли какой-то коготь. И вдруг вспомнила. Кровавая луна в ночном небе, жуткий вой, разрывающий уши до самого сердца, обнимающий меня Серёжа, и огромная когтистая лапа, занесённая для решающего удара. Без сомнений, это был коготь Тени. Я вжалась в стул, представив, как одним ударом он мог перерубить пополам Серёжу, а затем меня. Даже заспиртованный в банке он выглядел зловеще. Я молча кивнула.

- Где ты его видела? – продолжал допрос Глеб Валерьянович.

Отпираться было бессмысленно, по моей реакции он и так всё понял.

- Ночью, на поле, у старого особняка во время битвы. Точнее, она не состоялась, их было слишком много, но нас спас один человек, или не человек.

- Как интересно. И ты утверждаешь, что Ани с вами не было?

- Не было. Это правда, – я сидела на стуле, будто осуждённая в ожидании своего приговора. Глеб Валерьянович возбуждённо ходил по кабинету, молчал и о чём-то думал. Затем сказал.

- Дело тут такое... такое дело... у меня есть все основания предполагать, что рана была нанесена именно этим предметом, хотя назовём вещи своими именами, когтем. Странно, что Аня вообще выжила. В рану попал яд, который её быстро убивает. Насколько он опасен для окружающих – я не знаю, но на всякий случай поместил её в изолятор во избежание распространения неизвестной инфекции. С ней общались и ты и Мадина, и я, но судя по тому, что ухудшения вашего здоровья не произошло, я делаю вывод о том, что для окружающих яд опасности не представляет, а вот для раненого... Дело плохо. Очень плохо. Я должен взять образцы тканей. Ещё мне понадобится анализ крови твоей и Мадины. Особенно Мадины, так как она обрабатывала её рану. Скажи, ты ни с кем не общалась больше?

- С Сашей говорила. Ещё в столовой была, когда еду приносила. А утром мы все на линейке стояли.

- Тогда карантин объявлять бесполезно. Либо яд безвреден, либо вскоре лагерь прекратит своё существование. Остаётся лишь ждать.

- Чихать мне на лагерь! Что будет с Аней? Я могу её увидеть?

- Да, но внутрь к ней, я тебя не пущу. Поговорите через стекло.

- Глеб Валерьянович, но как же? А вдруг? – я всхлипнула, – вдруг это последний раз?

- Гиса, я не могу рисковать твоим здоровьем и возможно жизнью. Этот яд неизвестен науке, и никто не знает, к каким последствиям может привести заражение. Есть шанс, что исход окажется не летальным, и организм справится, самостоятельно выработав противоядие.

- Шанс? Вы так спокойно говорите о человеке, жизнь которого висит на волоске? Вы же доктор! Вы обязаны её спасти. Вылечить!

В ответ Глеб Валерьянович лишь развёл руками и открыл изолятор. За стеклянной дверью лежала на кушетке перевязанная Аня. Я радостно бросилась к стеклу и постучала. Она меня заметила и сделала попытку подняться, но тут же схватилась за ребро. Глеб Валерьянович замахал руками, но девушка, стиснув зубы, всё же встала и подошла, не обращая внимания на его протесты. Пациентка была очень слаба. В руке у неё был какой-то железный предмет. Одной рукой опершись о тумбочку, она начала что-то чертить им на стекле. Сперва доктор хотел остановить её, но вопросительно посмотрел на меня. Аня нарисовала букву “А”

- Она не может говорить и хочет что-то написать, но что?

Вторая буква была “Д”. Неужели у Ани опять эти приколы про ад? Но она написала третью букву – “А”

“АДА”

- Ты хочешь, чтобы я попросила помощи у Ады?

Аня радостно закивала. Затем развела руками, мол простите меня, ребята, так получилось, и вновь рухнула на кровать.