— Зачем же ты с ним тогда?

— Ты слишком рациональна. Мне нужен кто-то рядом. И ему.

— Разве тебе мало внимания? Парни вокруг так и вьются. Почему именно Санька?

Варька снова задумалась.

— Понимаешь, одно дело «вокруг» — флирт, комплименты и всё такое, а другое дело — рядом. Из всех, кто вокруг, он первый предложил встречаться.

— И ты согласилась? Обломился со мной — побежал к тебе.

— Тогда почему ты его отшила в походе?

Общение начиналось на повышенных тонах.

— Потому что не хочу заводить отношения, а потом делать больно. Я уезжаю поступать. Только ты в постель прыгаешь с тем, кто тебе первый предложит!

— Ада, заканчивай херню нести! Даже если так, мне это нравится. Ты была хоть раз с парнем? Нет? Вот и не комментируй!

Видно было, что Варька обиделась. Она отвернулась к стене, принявшись вытирать волосы. Разговор явно заходил не туда. Моя накопившаяся злость вперемешку с вновь проснувшейся ревностью начинала выплёскиваться на подругу.

— Варь, зачем ты со мной вообще дружишь? Я же «отмороженная».

— С чего ты взяла? — обернулась Варька, — сосредоточенная, целеустремлённая, замкнутая, дуришь иногда, но… Кто тебе такое сказал? Неужели Санька?

— Весь класс так считает.

— Школа окончена, и класса уже нет. Мы не дети больше. Впереди нас ждёт новая жизнь. И мы её построим, как захотим. Я хочу встречаться с Саней, спать с ним, если тебе интересно. Ты хочешь ехать поступать. Я разве виновата в твоём выборе?

— Ничего ты не понимаешь!

— А ты себя понимаешь?! Ты странная. Не хочешь встречаться с Саней, при этом не хочешь, чтобы я с ним была? Вали в Москву, только не лезь в нашу жизнь!

Варька выбежала из кухни, хлопнув дверью. Я заметила в её глазах слёзы. Что же я натворила? Проклятая ревность! А если бы там, в подвале, всё закончилось трагедией? Я представила, как бригада медиков выносит из особняка тело Варьки в целлофановом мешке и грузит его в машину «скорой». Рядом стоят несколько полицейских машин с включёнными мигалками. На месте происшествия работают криминалисты, меня допрашивает следователь. Но мне нечего сказать ему, кроме того, что я сошла с ума. На меня надевают наручники и отправляют на принудительное лечение в психдиспансер. Родителей затаскивают по райотделам и всяким комиссиям, соседи говорят им: «ваша дочь — свихнувшаяся убийца». Суд назначает денежную компенсацию, они продают квартиру, выплачивают долг и навсегда уезжают из Севастополя побираться на московских вокзалах. Санька приносит свежие цветы на могилу Варьки. И каждый раз, возлагая букетик, проклинает меня. Через несколько лет он встречает другую девушку, которая рожает ему ребёнка. Но в один прекрасный день они разводятся, потому что любит он по-прежнему Варьку.И он приводит сына на её могилу со словами: «сынок, ты уже достаточно взрослый, чтоб понять».А я заканчиваю жизнь самоубийством, потому что меня каждый день колют экспериментальными лекарствами, от которых судороги сводят тело, и невыносимо больно.Родителей найти не смогли, моё тело захоронили в полиэтиленовом пакете с опознавательным номерком в общей могиле. При этом несколько ночей до моей смерти призрак Варьки говорил одну и ту же фразу, появляясь на фоне зарешёченного окна: «Мы построим свою жизнь как захотим». Такая вот альтернативная концовочка сценария вместо мировой известности в результате публикации ряда сенсационных историко-археологических открытий.

Я бросилась по лестнице что было сил на второй этаж и постучалась в комнату. Варька не ответила. Тогда, толкнув дверь, вошла. Подруга тихо плакала, уткнувшись в подушку. Я осторожно присела рядом на краешек кровати, погладила её по волосам.

— Извини…не… не знаю, что на меня нашло. Там в подвале, — но я вовремя прикусила язык, — очень волновалась за тебя. Ну дура, что потащила вас туда. И про вас с Саней ни слова больше не скажу.

Варька перевернулась на спину и, глядя на меня, утёрла слёзы.

— Ладно, проехали… — она постаралась улыбнуться.

— Скажи, что не сердишься на меня за ночную выходку.

— Не сержусь, только лифчик теперь носить не могу из-за такой сумасшедшей идиотки, как ты! Гляди.

Она развернула полотенце. Три огромных царапины действительно выглядели угрожающе. Я ахнула.

— Сильно болит?

— Есть такое.

— Давай к врачу всё же?

— Нет, не хочу портить отдых ни вам ни себе. Сейчас накачу коньячка, и станет легче. Денёк-другой потерплю, надеюсь, хуже не станет. Только попрошу тебя ещё раз раны обработать. Хоть бы заражения не было.

— Санька обработает. Язычком. Заживёт быстрее, чем на собаке.

Варька внимательно посмотрела на меня, готовая вновь разрыдаться, но до неё дошло что я шучу, и она рассмеялась.

— Хорошо, но если ты однажды зацепишься за проволоку, я попрошу, чтоб он и тебя обработал! Для лучшей подруги мне ничего не жалко, даже личного доктора!

— Нет, нет, спасибо. Двоих пациенток наш доктор не потянет! — я игриво бросила в Варьку подушку.

— Тогда пойдём за стол мириться! Мальчишки наверняка уже думают, где мы пропали. Только накину на себя что-нибудь.

Мне стало легче на душе, будто камень свалился. Я слишком хорошо знала Варьку, и знала, что она не обижается. Но теперь для меня было делом принципа узнать, что произошло с нами в старом особняке, и что послужило причиной моего безумного припадка. Ответ, подсказывала интуиция, скрывался за железной дверью.

27 ИЮНЯ,утро

Пыль просёлочной дороги вилась клубами позади автомобиля. Таксист Михалыч за рулём что-то весело рассказывал. Он был рад хорошему заказу — из Верхнесадового в Севастополь и обратно — но больше всего был рад, что снова общается со мной. О том, что в жизни не бывает случайностей, и о том, что судьба может круто поменяться в одну секунду. Действительно, за одну секунду я чуть не стала убийцей.

К десяти часам утра мы доехали до рынка на 5-том километре. Список всего, что мне нужно, я продумала заранее, поэтому покупки не заняли много времени.

Увидев, что я гружу в багажник коробку с фейерверком, таксист удивился и пошутил:

— Выпускной-2?

— У подруги день рождения, сделаем «салют победы», только это сюрприз, — ответ я придумала заранее, и он вполне устроил Михалыча.

На самом деле мне предстояла ещё кое-какая работа, в подробности которой я не хотела посвящать ни Варьку, ни ребят, потому попросила остановить машину, не доезжая до дачи, у поворота дороги, ведущей к старому особняку:

— Вы же понимаете, что это сюрприз, никто не должен знать!

Михалыч лишь пожал плечами, видимо привык к моим странным заказам. Помог выгрузить коробку и сумку, аккуратно отсчитал сдачу.

— Бывай! Хорошо вам повеселиться! Если вдруг снова в город понадобится, телефон знаешь, отвезу за пол цены.

— С какогоперепугу такая акция невиданной щедрости?

— Напоминаешь мне кое-кого.Если свидимся, может быть, расскажу.

— А я уж было подумала, что вы на меня запали.

Михалыч погрустнел, но не ответил и, сев за руль, помахал рукой на прощание.

Донести коробку и рюкзак со всем необходимым к особняку оказалось нелёгкой задачей. Возможно, мне следовало попросить таксиста хоть немного заехать в лес, но конспирация — превыше всего! Обливаясь потом под жарким Крымским солнцем, я приступила к реализации своего плана лишь к обеду. Хорошо хоть Варька не беспокоила.Я ей сказала, что у меня срочные дела в городе, и вернусь только к вечеру.

Наконец, всё было готово. Из подвала веяло холодом. Прислушалась. Тихо. Нет никаких внушающих голосов.

Ощупав холодный металл двери, я закрепила своё устройство возле замочной скважины. Если всё правильно рассчитала, вскоре путь в неизвестность будет открыт.

Выбравшись из подвала от греха подальше, я спряталась за стеной в зарослях кустарника и замкнула контакт.

Нет, это был даже не взрыв, а хлопок, многократно усиленный эхом каменного подземелья. Но его хватило, чтобы особняк ухнул всеми стенами. Старая кладка сотряслась, осыпая пылью и мелкой кирпичной крошкой. Облако дыма, похожее на выдох гигантского дракона, поднялось из разинутой черноты зева подземелья. Ничего себе! Да так я весь особняк завалю! Надо быть осторожнее.