АДЕЛИНА

Впереди нас ждала новая, неизведанная, полная приключений жизнь. И никто не мог сказать наверняка: зависит ли она от расположения звёзд над домом или расположения дома под звёздами. От количества чая в чашке или от количества чашек на столе. От серебристого амулета на шее или от нежного прикосновения любимых губ? Наверное, правильно, чтобы всё было. И дом, и друзья, и звёзды. И амулет, и чай, и любимый.

25 ИЮНЯ, утро.

Небо светлеет, готовясь встретить солнце.Сейчас, в дни летнего солнцестояния, ему не терпится поскорее вынырнуть из-за горизонта, чтобы обрушить испепеляющие лучи на улицы.Однако, ночная прохлада ещё не потеряла власть над городом, который через несколько часов погрузится в летний зной. Спят квартиры многоэтажек, магазины, светофоры. Спят бродячие псы. Готовятся ко сну фонари, отдежурив ночную смену. Одинокие автомобили, ослепляя светом фар, время от времени проносятся по асфальту. Вслед за ними пробегает первый троллейбус, и шуршание его шин знаменует начало нового дня. Несколько сонных пассажиров безучастно глядят в окна.Куда они едут в такое время? Впрочем, это не имеет значения.

Мне ехать некуда.Я сижу на бетонных плитах бордюра, наблюдая за просыпающимся городом. Взрослая. С неожиданно оборвавшейся демоверсией жизни под названием «детство», в которой решали за тебя, а теперь… В ресторане ещё гремит музыка, веселится подвыпивший народ. Одноклассники, родители, учителя — все в одном зале, теперь уже на равных. «Праздник-%уяздник», вспомнилась надпись какого-то остряка на воздушном шарике. Впрочем, он прав.

Я бесцельно побрела к площади, надеясь… Впрочем, нет, не надеясь. Просто пошла. Открыла дверцу такси, припаркованного на стоянке.

— Свободно?

Водитель встрепенулся, видимо он дремал.

— Да, присаживайтесь. Куда поедем?

— Мне всё равно, подальше отсюда. В Камыши или на Фиолент.

— Так в Камыши или на Фиолент?

— Пусть будут Камыши. Порт.

Машина сдала назад, развернулась, и вскоре мы выехали на пустынные улицы, знакомые с детства. Которые я сейчас ненавидела. Вместе со всем городом и живущими в нём людьми. А больше всего ненавидела себя. Почему я так просто сдалась?

-Вам идёт синее платье, — сказал таксист. — Одиннадцатый окончили? Да, я помню свой выпускной. Мы тогда с пацанами так погуляли! Фейерверк запустили. Эх. Давно это было. У вас теперь вся жизнь впереди. Завидую. Рассвет встречать или домой уже?

Я неопределённо кивнула, будучи не в настроении с кем-то сейчас разговаривать.

— Мне б четвертак лет назад отмотать! Ведь был таким же! — всё сокрушался таксист, разговаривая сам с собой, — не против, музыку включу?

Я пожала плечами. Только бы не расплакаться по дороге.

Зелёный опель с шашечками «UP-taxi»проносился по Героев Сталинграда мимо моей школы. В один миг все мечты, зародившиеся в её стенах, оказались лишь бумажным корабликом, опрокинутым волной в безбрежном море под названием «жизнь».

— Вы не сказали точный адрес, девушка. Вам куда нужно?

— На повороте за «Апельсином» остановите.

— Но там же…

— Вы плохо слышите?! Сколько с меня?

Сказано это было таким тоном, что водитель не посмел спорить и остановил машину.

— 278 рублей.

Я молча отсчитала три сотни, и, не говоря ни слова, захлопнула дверь. Кажется, в глазах всё же были слёзы. Надеюсь, таксист не заметил.

Утро уже вступало в права, вовсю щебетали птицы. Где-то вдали послышался гудок теплохода и крик чайки. Вот и всё. Первый рассвет взрослой жизни. Не таким я его себе представляла!

Водитель некоторое время постоял, видимо, рассчитывая, что я передумаю и вернусь обратно. Но я уверенно зашагала по пыльной дороге к морю. Такси резко развернулось и скрылось, оставив меня наедине с подхватившим волосы степным ветром.

Грунтовка убегала вдоль побережья залива к молу со сваленными на нём огромными бетонными кубами-волнорезами — излюбленным местом рыбаков и ныряльщиков за мидиями. Мы так и называли это место «кубы». Старый порт не работал много лет, и корабли здесь давно не швартовались. Жилые кварталы, наоборот, подступали из года в год всё ближе к берегу, отвоёвывая у пустырей землю, где мы в детстве ловили ящериц среди заросших колючками камней. У многоэтажек была цель — любой ценой добраться до начинавшего играть розовыми бликами моря.

У меня же цели не было. Я даже с трудом понимала, зачем сюда приехала.Уцепиться за уходящее детство? Вернуться в те беззаботно-счастливые дни, когда, раскинув руки, валялась на этом пустыре, глядя на проплывающие в небе облака, и пожёвывать стебелёк?

Красивые туфли на каблуке плохо подходили для ходьбы по крымской степи.Сняла и забросила их в кусты, с желанием расстаться с неудавшимся праздником. Туда б ещё и выпускное платье! Ноги неприятно заколол мелкий острый гравий, но идти стало всё равно легче.

Тишину утра разорвала мелодия смартфона. Взглянув на экран, бросила его обратно в сумку.

— Да пошла ты!..

Кубы уже были оккупированы рыбаками в ожидании утреннего клёва, но я прошла дальше, туда, где берег ракушечником обрывался в набегающие волны. Курортный сезон ещё не начался. Несмотря на летнюю жару, вода оставалась прохладной, да и желающих купаться в такую рань не наблюдалось.

— Здравствуй, море!

А с кем мне ещё говорить? Не с ней же…

Усевшись прямо на камень, опустила исколотые ноги в воду. Игривая волна обожгла их холодом, но вскоре я привыкла. Расстегнула сумку, достав оттуда бутылку взятого со стола «Мускателя», и отхлебнула из горла внушительный глоток. Так-то лучше. Смартфон снова загудел, на этот раз смс-кой. Я даже знала от кого она.

«Ты где? Не могу тебя найти. Уехала что ль? Возьми трубку!»

Сейчас, разбежалась. Второй глоток вина пробудил внутри приятное тепло. Помешивая ногой набегавшую воду, я раздумывала, что все мы, как эти ракушки в огромном мире, нещадно перемалываемые бездушным океаном судьбы. Кому какое дело до треснувших, наполовину стёртых, осколков, которым вскоре предстоит стать песком? Всё, на что годится сейчас мёртвая оболочка некогда живого и жизнерадостного моллюска — больно кольнуть подошву. Не больше. Но кольнуло сердце.

— «Жизнерадостного моллюска» — вот это я выдала! Ладно, кончай хандрить, — сказала я сама себе одновременно с третьим глотком, — ну был Санька и был. Сама виновата. Тупила.Вот он и выбрал Варьку. Вдруг они счастливы вместе? Всё равно, уеду скоро. Всё что не делается…

Чайка, сидящая поблизости на камне, издала звук, похожий на хохот.

— Да, ты права, — обратилась я к птице, — но почему именно сегодня, именно в разгар праздника? Если б не застала их? Гуляли бы вместе до моего отъезда, ходили в походы? Сидели у костра? Сашка играл на гитаре, а я бы продолжала думать, что он для меня играет?

Перед глазами возник Санька, прижимающий Варьку к подоконнику в туалете. Блузка расстёгнута, лифчик сдвинут. Он покрывает её грудь поцелуями. У Варьки закрыты от удовольствия глаза — подруга меня даже не видит.

— Тьфу, дерьмо, — сплюнула я и запила подкатывающую к горлу тошноту содержимым бутылки, но глотки вина не помогли. Слёзы наплыли сами собой. Четыре, пять, шесть солёных капелек присоединилось к волнам огромного моря, пытавшегося утешить меня своим шелестом.

— А если… Если сыграть с Варькой в игру? Не уступать, а сделать вид, что ничего не знаю? Отбить Саньку. А потом его бросить. Или убить к чёрту стерву? Или его?

Бутылка была пуста. «Мускатель», ставший частью моей крови, разогревал и будоражил сознание. Полошил мысли. Призывал действовать.

— Себя убей, дура! — мне показалось, что это сказала чайка. Она и не думала улетать, спокойно глядя чёрным глазом.

— А что, думаешь не смогу? Вот и смогу! Только тебя первую!

Я встала, сделала шаг в море по направлению к камню, на котором сидела птица.И тут же, поскользнувшись, плюхнулась в воду. Отрезвляющий холод сквозь вечернее платье прорвался к моему телу и окутал с ног до головы ледяными пальцами накрывшей с головой волны. К вкусу вина во рту примешался вкус моря и водорослей. Чуть не захлебнувшись, я медленно поднялась, испуская солёные струи, будто дырявый бурдюк. Затем отползла на камень, как выброшенная на берег рыба. О причёске и косметике можно было забыть. В этот момент из-за скалы появился первый луч солнца.