Он откинул назад волнистую прядь волос, выбившуюся из ее хвостика, и заправил ее за ухо.

– Я мог бы понять гораздо больше, если бы мы разговаривали друг с другом, а не препирались.

– Наверное, – она переступила с ноги на ногу. – Может быть, мы могли бы стать... друзьями. Это ведь не повредит, верно?

Это было бы сущей пыткой.

– Мне бы этого хотелось.

– Что ж, хорошо. Мы можем поговорить, пока едем, – она вскочила на мерина.

– Ладно, – он вскочил на Молли, внутренне морщась от боли. "Спасибо, что подвезла", – попытался мысленно связаться он.

Молли фыркнула и покачала головой, и он почувствовал в ней смирение, как будто она давным-давно смирилась с тем, что должна делать то, что ей говорят. Он на мгновение задумался, хочет ли она быть свободной, как белый жеребец. Или когда зимой лежит снег, была ли она благодарна за теплую конюшню?

Свобода против безопасности. Такой выбор пришлось сделать Бринли, когда она покинула дом.

Они ехали бок о бок, но не разговаривали. Теперь, когда они объявили перемирие, он не знал, что сказать. Ему было легче общаться с ней, когда он придирался к ней и делал вид, что она ему не нравится.

Затянулось неловкое молчание, нарушаемое только стуком лошадиных копыт и редкими птичьими криками.

Скажи что-нибудь, мысленно хлопнул он себя.

– Мне нравятся твои глаза, – он снова ударил себя. Это было не то, что сказал бы простой друг.

Она наклонила к нему голову.

– Мои глаза?

– Да. Они... синие, – черт, теперь он говорил как дошкольник, который только что выучил цвета.

– Мне тоже нравятся твои глаза, – тихо сказала она.

– Мои? Они цвета грязи.

– Темного шоколада, – поправила она его и улыбнулась. – Я люблю темный шоколад.

– Твои – как небо в ясный солнечный день. Я... я больше не увижу неба. Если только я не посмотрю на тебя, – он бросил на нее нервный взгляд.

Она смотрела на него так, словно у него выросла вторая голова.

– Мне не следовало этого говорить...

– Нет, – мягко перебила она его. – Это самое прекрасное, что мне когда-либо говорили.

Он пожал плечами.

– Я знаю, тебе не нравятся комплименты.

– Неправда! Я просто не привыкла их принимать, – она грустно улыбнулась. – Но я думаю, что смогу приспособиться.

– Хорошо. Потому что там, откуда пришел последний, у меня их гораздо больше.

– Ты милый мужчина, Финеас.

Милый? Не потому ли она хотела, чтобы он стал ее другом? Потом она попросит его пойти с ней в торговый центр, чтобы сделать маникюр.

– Я не всегда милый, – проворчал он.

Она с любопытством посмотрела на него.

– Это правда, что сказала та женщина по телефону? Ты был наркоторговцем, и на твой арест есть ордер?

Он поморщился. Он должен придерживаться "милого" образа. Чем больше Бринли узнает о нем, тем больше ей захочется избегать его. Правда только убедит ее в том, что она права.

Они страшно, чудовищно не подходят друг другу.

Боже, как он быстро замолчал. Бринли искоса взглянула на Финеаса. Должно быть, она надавила на больную мозоль. Что ж, вряд ли она могла винить его. В ее прошлом тоже были вещи, о которых она отказывалась говорить.

Внезапная мысль пронзила ее. Может быть, у них все-таки есть что-то общее. Может быть, они оба преодолели трудности. Их израненные души узнали друг друга и притягивались друг к другу магнетической силой, которую они не могли ни остановить, ни контролировать.

Она покачала головой. Что за романтическая чепуха! Она слишком хорошо знала реальное положение вещей, чтобы поверить в то, что души могут быть предназначены друг для друга. Финеас был среднестатистическим мужчиной, а все они подчинялись правилу трех шагов. Он не мог не думать о сексе, и поскольку она оказалась единственной женщиной в округе, она автоматически стала предметом его сексуальных мыслей.

Она отмахнулась от комара, который жужжал у нее над ухом.

– Проклятый кровосос.

– Мне говоришь? – Финеас искоса взглянул на нее.

– А должна? Мне показалось, ты перестал со мной разговаривать.

Он вздохнул.

– В моем прошлом есть вещи, которыми я не горжусь. Я бы предпочел, чтобы меня судили по тому, кто я есть сейчас, а не по моим ошибкам в прошлом.

– Думаешь, я стану тебя осуждать?

Он усмехнулся.

– Разве ты еще не сделала этого? Я отвратительный паразит. Пользователь. Твои слова.

– А как же твои слова? Ты называешь меня Наглой Мордой.

– У тебя действительно появляется морда в полнолуние. Может, лучше говорить о твоих волосатых ногах?

Она напряглась, а ее внутренняя волчица ощетинилась.

– С моим мехом все в порядке. Если бы ты не был так несведущим в волках, ты бы знал, что у меня очень хорошая шкура.

– Ты чрезвычайно любишь спорить...

– Не правда!

– И обидчива. Я никогда не встречал никого более колючего.

– Ах ты, ублюдок!

Его губы дрогнули, когда он бросил на нее недвусмысленный взгляд.

Ее лицо потеплело, а застенчивая улыбка тронула губы.

– Ладно. Возможно, я немного обидчива. Но у меня есть веская причина.

– Тогда расскажи мне об этом.

Она с трудом сглотнула. Она ни в коем случае не должна говорить о своем прошлом. Ей нужно быстро сменить тему.

– Волосатые ноги? Если ты так подкатываешь к женщине, то тебе еще многому надо научиться, мистер доктор Любовь.

Он сверкнул своей идеальной улыбкой.

– Я как раз собирался. Я хочу сказать, что даже с твоей хорошенькой мордашкой, великолепными ногами и жизнерадостным характером я никогда не буду держать на тебя зла. Ты мне нравишься такой, какая ты есть.

Она крепче сжала поводья лошади, а сердце бешено заколотилось. Я ему нравлюсь. Такая, какая есть.

Прошлой ночью он признался, что его влечет к ней. Она решила, что это просто похоть. Типичный результат правила трех шагов. Но теперь, услышав последнее признание, она больше не могла притворяться, что влечение было чисто физическим.

И она не была уверена, что ей это нравится. С похотью легко справиться. Если что-то зудит слишком сильно, ты просто чешешь это. Но как только в отношения втягивалось сердце, они всегда заканчивались душевной болью. Чувством покинутости, предательством, насилием. Она вытерпела все и не смогла бы пройти через это снова.

Она бросила на него настороженный взгляд.

– Полагаю, такой доктор Любовь, как ты, наслаждался многими завоеваниями.

Он фыркнул.

– Какими завоеваниями? Ты же слышала, как Латоя со мной разговаривает. Она судит меня по моим прошлым ошибкам.

– И ты думаешь, я тоже это сделаю?

– Ты не держишь на меня зла за то, что я вампир? Отвратительный паразит?

Она поморщилась.

– Ничего личного. Я просто не люблю пользователей.

– Я когда-нибудь использовал тебя?

Некоторое время она ехала молча. Она могла бы обвинить его в том, что он использовал на ней свое вампирское очарование, но начала сомневаться в этом. Она жила в Академии Драконьего гнезда уже несколько месяцев и никогда не чувствовала никакого очарования от других мужчин-вампиров, с которыми она контактировала. Они были красивыми парнями, но никогда не действовали на нее так, как Финеас.

Ей нужно взглянуть правде в глаза. Ее привлекал только Финеас. Он нравился ей именно таким, какой он есть.

Осмелится ли она сказать ему?

– Ты не ответила на мой вопрос, – тихо сказал он. – Ты думаешь, я тебя использовал?

– Нет, – она покачала головой. – Я думаю, ты... хороший парень.

Уголок его рта приподнялся.

– Ну, думаю, мы нашли то, с чем можем оба согласиться.

Она улыбнулась, ее щеки потеплели.

– Думаю, да.

Его пристальный взгляд встретился с ее, и они несколько секунд неотрывно смотрели друг на друга. Ее сердце сжалось в груди, и она отвела взгляд.