Гарри откинулся на спинку стула; он поднял брови, слегка улыбаясь.
- Вот как? В бизнесе требуются особые качества, и авантюрный склад характера - этого далеко не достаточно. Возможно, бизнес совсем не подходит вам, так же, как и филология.
Хью покраснел до ушей. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не выскочить из-за стола; он сдержался, но остаток вечера был безнадежно испорчен. Покончив со своим рыбным филе, Хью сразу же убежал наверх.
А Этель, оставшаяся наедине с женихом, была вне себя от негодования.
- Что ты ему наговорил? - воскликнула она.
- А разве я не прав? - парировал американец так же гневно. Казалось, он только этого и ждал. - Этот мальчишка ведет себя просто возмутительно! Ему давно нужен кто-нибудь, кто объяснил бы ему, что он из себя представляет… и на что может рассчитывать!
- Возможно… мой брат вел себя некрасиво, - согласилась Этель с запинкой. - Но с твоей стороны это был нечестный удар! Если так ведут себя в твоем бизнесе, Хью действительно нечего там делать, - снова не удержалась она.
Гарри усмехнулся.
- Вы оба до сих пор не представляете, чем я занимаюсь.
Этель снова подумала, не сделала ли она роковую ошибку… но взглянула на свое кольцо и промолчала. Она встала из-за стола, стараясь держать себя в руках.
- Я поговорю с Хью, - сказала девушка. - Но ты тоже будь снисходителен. Не забывай, что мой брат нездоров; возможно, душевно он тоже пострадал, - шепотом прибавила она.
Гарри кивнул. Он встал и, обойдя стол, поцеловал ее в щеку.
- Спокойной ночи, дорогая.
Этель заставила себя улыбнуться в ответ; и, повернувшись, покинула зал. Поднимаясь по лестнице, она думала, что Хью действительно очень переменился за эти дни: как пишут в романах, “стал другим человеком”. И не в последнюю очередь причиной тому могло быть его чудесное спасение.
На другой день Хью, бледный и серьезный, извинился перед женихом сестры - и Гарри Кэмп, разумеется, великодушно его простил. Они втроем решили, что сядут на поезд до Айдахо, где жила семья Гарри, когда придет перевод из Хэмпшира от доктора Бертрама.
* Старинная смягчающая мазь для лица и рук на основе миндального масла, воска и спермацета.
========== Глава 10 ==========
- Миссис Маклир, доброе утро, - голос служанки вырвал ее из сна. Ей теперь хватало трех часов сна, когда она была бесчувственнее трупа; а все остальное ночное время жрица проводила, лежа в постели, чтобы не возбуждать подозрений. Хотя именно в ночные часы ощущала необычайный прилив сил и бодрости.
Сквозь опущенные ресницы Амен-Оту проследила за темным силуэтом служанки, которая направилась к высокому окну.
- Нет… не трогайте, - выговорила она на английском языке, увидев, как девушка собирается раздвинуть занавески. Служанка тут же опустила руки и повернулась к ней.
- Как угодно, мэм.
Девушка слегка присела в знак почтения и быстро вышла. Сейчас она принесет ей “кофе в постель”, как это называлось.
Жрица села, оперевшись спиной на подушки, и медленно обвела взглядом комнату. Это был седьмой день после того, как она сошла на берег страны Америки. Мистер Маклир устроил ее в доме одного из своих друзей, и люди здесь относились к ней почтительно и выполняли все, что бы она ни попросила. А у нее это получалось с каждым днем все лучше.
Мистер Маклир в первый же день принес ей очень полезную книгу, которая называлась “словарь”. Он принялся учить ее сразу говорить и читать на своем языке, указывая на предметы вокруг себя и тут же прочитывая их названия по книге. В этой спальне было множество всяких вещей, и новоявленная египтянка Амина делала быстрые успехи. Мистер Маклир даже изумлялся ее способностям, и она сама порою им изумлялась: ее новая память была как смола, в которой намертво застревало все, что туда однажды попадало.
Амен-Оту взяла толстую потрепанную книгу с ночного столика и, полистав страницы из тонкой “бумаги”, вздохнула и отложила словарь. Ах, если бы подобные хранилища знаний существовали в ее время! Какими сокровищами обладали эти варвары, и они даже не знали им цены… Дядя ее мертвого мужа сказал ей, что такую книгу теперь мог приобрести любой бедняк!
Дверь отворилась, и вошла служанка с подносом, полным еды. “Кофе” со сливками и “рогаликами”, и еще “овсянка” и “апельсиновый сок”. Египтянка улыбнулась.
- Благодарю вас, - сказала она.
Девушка улыбнулась в ответ. Наверное, это была не рабыня, - Амен-Оту не знала, существуют ли еще рабы; и в ее время в домах знати по большей части тоже прислуживали свободные люди, а рабами делали военнопленных, “живых убитых”. И, в любом случае, лучше обращаться с прислугой по-доброму.
Амен-Оту принялась есть. Наслаждение от еды было все таким же острым, и она по-прежнему испытывала сильный голод, хотя теперь насыщалась быстрее. И потребности облегчиться у нее за все это время ни разу не возникло. Ей, конечно, пришлось притворяться, будто она это делает, по нескольку раз в день заходя в уборную и спуская воду в “ватерклозете”: еще одно хитроумное приспособление нового времени. К своему облегчению, - и некоторому разочарованию, - жрица поняла, что в окружающих ее вещах нет ничего магического. Это была просто ловкость рук, выдумки ученых людей, которыми мог пользоваться любой - даже самый низший, не обращаясь к богам и не готовя себя к таинству.
На второй день Амен-Оту заставила Мистера Маклира и молодую служанку у себя на глазах спускать воду в уборной, а потом открывать и закрывать “краны” в ванной комнате. Они тогда улыбались, выполняя ее просьбы, - служанка тоже улыбалась, глядя на нее как на глупую дикарку. А Амен-Оту сохранила спокойствие и улыбнулась сама себе, удостоверившись, что ничего чудесного в окружающих предметах нет. Она знала, как легко может вселить во всех этих варваров ужас, - ужас, перед лицом которого самые ученые мудрецы нынешнего времени будут как малые дети…
Покончив с завтраком, она промокнула губы “салфеткой” и встала. Нужно было умыться. Она теперь, кажется, совсем не потела, - или, возможно, это было из-за постоянного холода. Но потребность очищать рот у нее появилась… и женские выделения тоже вернулись. Правда, вряд ли у нее будет идти месячная кровь, - она знала, что кровотечение как-то связано со способностью беременеть, а она теперь вряд ли к этому способна.
Мертвые не могут давать жизнь: даже воскрешенные мертвые. Хотя о таких существах, как она, жрица до сих пор никогда не слыхала!
Вдруг сердце сжала сильнейшая тоска, когда она ощутила свое беспредельное одиночество. Способен ли ее хоть кто-нибудь здесь понять? Сможет ли она хоть кому-нибудь верить?..
Амен-Оту совершила туалет, потом вернулась в комнату, накинув “халат” из блестящей синей ткани. Сейчас нужно будет опять надевать черное платье. Она понимала, что облачение вдовы служит ей защитой, - но это уже начало тяготить ее…
Вновь явилась служанка, чтобы помочь ей одеться и причесаться. На четвертый день Амен-Оту обратила внимание, что никто из женщин здесь не носит коротких волос, как она. И, когда она сказала об этом служанке, та предложила ей “шиньон” - чужие черные волосы, которые прикалывались к затылку и скручивались в узел. С такой прической Амен-Оту совсем не походила на себя прежнюю; однако ей это шло.
Убрав ее волосы, служанка с улыбкой предложила:
- Не желаете ли прогуляться, мадам? Поглядите, какое сегодня солнце!
Амен-Оту содрогнулась.
- Нет.
Задернутые “шторы” защищали ее от безжалостного Ра, как и любая плотная ткань, - она заметила; и разрушение под воздействием света стало происходить медленнее. Позавчера жрица проверила это, когда осталась одна: она высунула руку в окно, которое выходило на большой сад, и принялась считать вслух. Рука истлела до костей, когда она досчитала до десяти. И потом восстановилась через пятьдесят мгновений.
