И Амен-Оту не беспокоилась о том, где искать его. Она знала, что золотоволосый Хью придет, стоит только ей позвать. Он оказался перед в ней в неоплатном долгу… и она умела убеждать. Перед Амен-Оту склонялись многие, когда она была прорицательницей Амона, и она прославилась и в Уасете*, и в Ахетатоне, несмотря на молодость. Теперь же, - она чувствовала это, - мало кто мог бы воспротивиться ее чарам.

Она обратила взгляд к небу за окном, все еще затянутому тучами.

- О Амон сокровенный, о Ра, о Осирис, - прошептала жрица, подняв руки, сжатые в кулаки. - О боги истины, отвратившие от меня свои лики! Это не вы даровали мне эту новую жизнь, но я приму все, что мне предложено. И возьму все, что могу взять!..

Она не знала, когда явится тот, кто может взыскать с нее этот великий долг. И не знала, каковы будут его повеления. Но она постарается приготовиться к встрече.

Когда они с Мистером Маклиром ступили на берег новой страны под названием Америка, небо было все еще пасмурным и дождь не прекращался.

* Египетский бог-творец, изображавшийся с головой барана, вылепивший из глины людей и животных.

* Уасет - древнеегипетское название Фив.

========== Глава 9 ==========

Этель ограничилась минимумом покупок, но наличности ей все равно не хватило. Девушке пришлось телеграфировать отцу, прося выслать еще денег почтовым переводом.

Конечно, первым делом она заверила доктора Бертрама, что с ней и братом все в порядке. Это не вполне соответствовало истине - к Хью пришлось вызывать врача, и он с самого приезда не высовывал носа из своей спальни в их шикарном номере в “Ритц-Карлтоне”. Однако до пневмонии дело не дошло, и волновать бедного отца еще больше уж точно не следовало. Он наверняка там в Хэмпшире чуть с ума не сошел, читая новости о “Титанике”…

Отправившись по магазинам на другой день, как и планировала, Этель взяла с собой Кэйтлин и попросила жениха ее сопровождать: вернее, Гарри сам вызвался. Вначале он явно обижался - почти оскорблялся тем, что невеста не уделяет ему должного внимания и как будто совсем не рада встрече. Но потом, когда они медленно ехали в коляске по улицам Нью-Йорка и отовсюду до них долетали разговоры о “Титанике” и “Карпатии”, Гарри проникся общим настроением и ощутил большее сочувствие к Этель. В магазине готового платья девушка пожелала выбрать новые наряды приглушенных оттенков, лилового и серого, - в знак солидарности со скорбящими, и жених не стал возражать.

Конечно, он пока что не имел никакого права диктовать ей, как одеваться… но Этель стремилась уже сейчас установить для них обоих границы дозволенного и отстоять свою свободу хотя бы в мелочах. Раздумывая об этом, Этель вдруг вспомнила, что мама завещала ей небольшое наследство, и до сих пор оно сохранялось в неприкосновенности.

Велев отослать два купленных платья и шляпу в картонке к себе в номер, Этель выпила с женихом кофе с пирожным в небольшом уютном кафе. Кэйтлин осталась дожидаться их снаружи в коляске.

- Я уже забыла, что я и сама наполовину американка. Никогда не любила кофе, - со смехом сказала она Гарри, звякнув ложечкой о фарфор. - Придется привыкать, да?

Гарри молчал и смотрел на нее через столик - с непривычной, щемящей нежностью.

- Я только теперь представил себе… представил по настоящему, что ты могла погибнуть. Только угроза смерти заставляет нас по-настоящему ценить то, что дорого, - сказал он.

Этель растерянно улыбнулась.

- Право, я…

Она протянула руку Гарри через стол. Американец долго держал ее в своей, а потом поцеловал.

- Я тебя люблю, - сказал он. Снова сжал ее пальцы своей сильной рукой. - Кажется, я этого еще не говорил! Ведь не говорил?

Этель умилилась и вместе с тем ощутила большую неловкость.

- Не говорил - и, по-моему, еще не время! Конечно, нас считают женихом и невестой, но… это рано.

Этель взглянула на свою левую руку, без всякого кольца.

- Особенно сейчас, Гарри.

Он кивнул. Снова придал своему лицу приличествующее скорбное выражение.

- Я понимаю.

Этель снова подумала, как мало, в сущности, она еще знает этого человека…

Когда они допили кофе, Гарри расплатился, и молодые люди вышли на улицу. Этель взглянула на Кэйтлин, томившуюся на кожаном сиденье экипажа, и горничная робко улыбнулась ей. Этель снова повернулась к Гарри.

- Спасибо тебе большое за все. Но мне кажется, что мы тебя задерживаем. Дальше мы с Кэйтлин справимся сами, правда?

Гарри нахмурился. Конечно, ему это не понравилось; особенно после того, как Этель убедила его снабдить деньгами на расходы самовольно нанятую служанку.

- Разве у тебя нет никаких дел? - настаивала Этель.

- Тебе так не терпится от меня избавиться? - проворчал американец, окидывая недобрым взглядом обеих девушек.

- Ну, Гарри!

Этель вдруг первая обхватила его за шею и заставила наклониться; и так, почти обнимая и щекоча его своими русыми локонами, прошептала на ухо, что они с горничной будут покупать интимные предметы туалета.

Молодой делец рассмеялся и смягчился.

- Что ж, тогда не буду вас смущать, дамы.

Гарри приподнял шляпу и, слегка поклонившись раскрасневшейся Этель, повернулся и пошел прочь, постукивая тростью.

Постояв пару мгновений на тротуаре, Этель решительно подошла к Кэйтлин и забралась в коляску. Сложив руки в новых серых перчатках поверх новенького вышитого ридикюля, велела кэбмену катить дальше по Пятой авеню.

- Я плохо помню город, - сказала она молчавшей Кэйтлин, - в прошлый раз я была здесь в четырнадцать лет, с отцом и братом. А Гарри был тогда уже взрослым человеком, студентом Гарварда… Правда, классическое образование ему мало пригодилось.

Для Кэйтлин все это было сказкой о безоблачной жизни богачей, и она слушала молча и насупленно. Когда Этель замолкла, ирландка вдруг покраснела и произнесла:

- Мисс Этель, а как же компенсация? Вы говорили, что хотите чего-то там добиваться?

- Да. Непременно, - Этель кивнула.

Она стянула с правой руки перчатку и похлопала ею по сиденью между ними. В задумчивости прикусила губу.

- Я полагаю, начать нужно не с этого. Вы помните, еще на “Карпатии” наши дамы собирали средства на помощь нуждающимся? Они назвали это Фондом помощи спасенным. Мы должны выяснить, где собирается их комитет, и обратиться туда.

- Да кто я такая, чтоб меня там послушали, в этом комитете, - Кэйтлин запунцовела. - Им небось никаких денег не хватит на всех бедняков, которые к ним туда набегут!

- Ну, это вряд ли. Помогать будут только тем, кто был в списках спасенных, и их семьям! И, я думаю, многие захотят внести свою лепту, - сказала Этель, вспоминая доброту женщин с “Карпатии”. - А счета из магазинов можно оплатить и потом, - прибавила она.

Больше они не говорили об этом. Остановив экипаж у другого, универсального, магазина, обе девушки принялись выбирать себе белье, и даже увлеклись этим; в других отделах Этель приобрела душистое мыло, туалетную воду, кольдкрем* и пудру, маленькие щипцы для завивки, гребни для волос, шпильки и большую коробку гигиенических прокладок. Брату Этель купила бритву, пару рубашек и подтяжки - его размеры она знала назубок.

Кэйтлин неожиданно расплакалась, увидев эти мужские подтяжки; и Этель поняла, что она вспомнила о собственной невозвратимой потере. Обняв ирландку за плечи, Этель поспешила увести ее из магазина.

Когда они вернулись в гостиницу, девушка проведала брата, который ужасно скучал и попенял ей, что она не принесла ему хотя бы газет. Гарри, по-видимому, не было, - а через пять минут в дверь позвонили: мальчик-посыльный принес записку от жениха. Гарри сообщал, что его не будет до вечера.

“Уже почти вечер”, - в тревоге подумала Этель.

Ожидая прихода Гарри, она переоделась в одно из купленных платьев, лиловое с отделкой из черных кружев, и заново причесалась с помощью Кэйтлин. И едва успела: Гарри появился на пороге, все в том же сером деловом костюме. Увидев такое преображение невесты, он пришел в восторг.