За эту осень, зиму и весну я скопил сумму в пятнадцать мин - цена трех лошадей или трех образованных рабов. Мне надлежало вернуться домой, к матери и сестрам.
Я простился с Поликсеной - она плакала от нетерпения и печали, сжимая мои руки. Ей было уже пятнадцать лет, и она изнемогла от желания стать моей: чтобы, предавшись мне, вырваться на свободу из клетки…
Нечего и говорить, как этого хотелось мне самому! Но, все как следует обдумав, я сказал моей подруге вот что:
- Давай подождем до будущего года.
Глаза Поликсены погасли, руки в моих ладонях стали безжизненными. Я поцеловал обе узкие ладошки. А потом торопливо воскликнул:
- Ведь ты знаешь, что у меня есть сестра твоего возраста! Я не могу устраивать свою судьбу, не позаботившись сперва о ней. На все сразу денег и сил не хватит.
Я лукаво улыбнулся, перебирая ее смуглые пальчики.
- А представь себе, как прекрасно будет, если мы сыграем две свадьбы, одну за другой, - Гармонии и нашу с тобой…
Поликсена опять нерешительно, недоверчиво заулыбалась. А потом ревниво спросила:
- А чью раньше?
Ох уж это неистребимое женское тщеславие! Я рассмеялся.
- Сначала Гармонии. А потом, когда мое сердце будет спокойно за нее, я вернусь к тебе, и мы поженимся здесь. Тут, в Кноссе, все будет только наше!
Поликсена радостно бросилась мне на шею. Мы простились бурно и нежно, и сладкая боль расставания заставляла все сильнее предвкушать новую встречу, окончательное соединение.
Каюсь, у меня возникла было мысль - почему бы не сыграть две свадьбы одновременно? Но это было бы слишком громкое событие, и чересчур большое потрясение для всех моих женщин. И нельзя было раскачивать нашу лодку слишком сильно - обо мне и так уже много говорили на обоих островах.
Я привык быть самому себе хозяином, и у меня вызвала внезапное сильное неприятие мысль, что дома опять придется подчиняться матери. Но таков уж порядок вещей; и моей матери я повиновался бы охотнее, чем кому бы то ни было. Я понимал, что Эльпида не позволит мне распорядиться судьбой сестры по своему усмотрению, - но матушка, конечно же, приглядывалась к молодым людям Линда давно и сделала бы лучший выбор, чем я, который отсутствовал дома годами.
Я снова сошел на берег Родоса, испытывая полузабытую робость. Меня сопровождали двое минойцев - помощников Критобула, которые поднесли мои пожитки. Но даже с ними я ощущал себя так, как будто был один, и вот-вот на меня обрушится град насмешек, брани, а то и камней. Питфей Гефестион вернулся домой - Гефестион-фигляр, вор и убийца!..
Но знакомые улицы встретили меня тишиной. Я со своими спутниками шел мимо беленых домов, крытых черепицей, обонял свежий бодрящий запах олив и лимонных деревьев, и ощущал себя так, словно весь город затаился в ожидании. Я услышал удивленные перешептывания за спиной - кто-то из соседей узнал и обсуждал меня; но никаких непристойных выходок не последовало. Очевидно, я стал слишком известен, чтобы линдяне позволяли себе такое, - говорю без ложной скромности.
Я поднялся по ступенькам нашего портика с красными колоннами. Материнская палка давно стала мне коротка, но я не позволил себе ее выбросить, - набалдашник в виде совы отпилили и приделали к новому посоху.
Я постучал, снова ощущая себя мальчиком, вернувшимся домой. До чего светлое чувство!
Мне открыла Корина - то-то было удивления, восторженных ахов и охов! Я обнял старушку; а потом шагнул из прихожей в коридор и очутился в объятиях матери…
Она, конечно, постарела, - но стала еще прекраснее и значительнее, обретя после смерти отца стать Геры или Персефоны. Траур свой Эльпида сняла, но по-прежнему носила темные одежды, которые подбирала с большим вкусом.
Гармония, которая вышла мне навстречу в белом хитоне и с цветами яблони в волосах, поразила меня. Она заневестилась - в этом не было сомнений. Когда мы разговорились, сестра моя, очаровательно краснея, призналась, что у нее есть жених, который за ней ухаживает с начала весны, - мама приглашает этого молодого человека к нам в дом. Хотя к ней сватались и другие, он больше всего ей по сердцу: матушка согласна с ее выбором…
- Кто же это? - воскликнул я, снедаемый жгучим интересом и невольной ревностью.
Каково же было мое изумление, когда я узнал, что поклонник сестры - Артемид, старший брат рыжего Ксантия, который столько раз задирал меня в детстве, а однажды со своей компанией жестоко избил меня! Конечно, вы скажете, что это глупо и смешно - помнить детские обиды. Но я уже имел случай убедиться, что такие семена могут давать самые ядовитые плоды.
Гармония горячо убеждала меня в совершенствах своего рыжего Адониса - я даже не спорил, ошеломленный потоком ее восхвалений. Я только посмотрел на мать: Эльпида хранила молчание и лишь едва заметно улыбалась.
- Ты согласна, что этот человек подходит сестре, мама? - спросил я.
Матушка наклонила голову.
- Да. Но я хочу, чтобы его оценил ты, - и хочу посоветоваться с тобой насчет того, когда устроить свадьбу.
Этот ответ меня обезоружил, и слов для возражений я не нашел.
Однако брат Ксантия, с которым я доселе не был знаком, произвел на меня приятное впечатление, - и отец их был состоятелен и имел вес в обществе. Если сестре этот Артемид был по сердцу, чего же еще желать?
Мы уговорились, что свадьба будет через год, как я и хотел. Я вместе с матерью просмотрел деловые письма отца - их было немного, и моего особенного участия в домашних делах не требовалось. Я оставил матери денег, но она сказала, что возьмет их только на хранение: в этом году она немного зарабатывала уроками, а Гармония и Корина продавали свое рукоделие, так что они пока не нуждались.
Я вернулся на Крит - и вел жизнь свободного артиста еще год. А следующим летом я приехал домой, чтобы справить свадьбу Гармонии и Артемида.
* Молосские породы пастушьих и боевых собак высоко ценились в античном мире. Их описание встречается еще у Гомера.
========== Глава 22 ==========
Гармония была счастлива… или казалась счастливой; я уже знал, что девушки в нашем мире нечасто радуются своему замужеству, и мне теперь думалось, что для моей сестренки все сложилось удачно. Я перезнакомился со всеми членами семьи Артемида - у него, кроме брата Ксантия, были три младшие сестры, казавшиеся вполне благополучными. Одно это располагало к Артемиду - во многих эллинских семьях такое количество девочек не приветствуется.
Поведение Ксантия, однако, меня насторожило. Он вырос и остепенился, и приобрел лоск: мой давний враг пожал мне руку и улыбнулся, когда я пришел знакомиться к его отцу, однако в его невыразительных желтовато-карих глазах я прочел еще большую ненависть, чем раньше. Ладонь его была холодной и жесткой, как деревяшка. Ксантий ненавидел меня… уже за то, что я ходил по его земле; за то, что я не умер, не попал в рабство, не спился и заработал себе славу!
Позже я поговорил об этом с матерью.
- Разумно ли отдавать Гармонию в такой дом? Ведь Ксантий долго его не покинет, если вообще покинет, - и он способен отравить жизнь моей сестре!
Впалые щеки матери порозовели, как будто мой вопрос застиг ее врасплох. А потом она сказала:
- Гармония не перейдет в дом Артемида.
Я опешил.
- Как так?..
Эльпида помедлила с ответом, ее выражение стало почти виноватым.
- Я давно хотела поговорить с тобой, но было недосуг… Однако ты имеешь полное право знать. Мы с господином Иерофоном решили, что лучше всего будет, если Артемид после свадебной церемонии сам переберется жить к нам.
Она улыбнулась мне.
- Ведь мужские комнаты в нашем доме почти все время пустуют - а в доме Иерофона молодым будет тесно, хоть он и велик! И Гармонии не придется разлучаться со мной!
Я на несколько мгновений потерял дар речи. Такого я никак не ждал! А потом я выговорил, тихим и дрожащим от гнева голосом:
