— Значит, вы пустили всё на самотёк, — я недоверчиво нахмурился.

— Не совсем так, — Кай улыбнулся, — я думал, ты уже понял. Они модифицировали стандартные полигоны. Все наши миссии — это скрытые попытки нащупать нужную комбинацию инициации.

— Понятно, — кивнул я, — а когда фантазия закончилась, вы решили смоделировать атомный взрыв…

— И это тоже не верно! Я тебе говорил уже! — Кай развёл руками.

— Увы, атака была настоящей, — вздохнул Хорёк, — погибли тысячи. Мы бы никогда не сделали подобного собственными руками.

— Даже во имя высшей цели спасения Марса? — я испытующе поглядел на учёного.

— Если бы мы были бы способны на такое — нас не стоило бы спасать, — парировал он.

— Всё руководство контрразведки подало в отставку, — заметил Кай, — как я говорил, это действительно был жест отчаяния с их стороны. Этой операцией фаэтонцы вскрыли крупнейшую резидентуру в ЕСОК.

— Но по иронии судьбы вместо того, чтобы уничтожить тебя и Кая, и похоронить наш венерианский проект, они разрешили крупнейшее затруднение.

— Слава Аресу! — улыбнулся Кай.

Я вздохнул; потом по очереди посмотрел в глаза Хорьку и Каю. Чуть прикрыл глаза, открывая свои новые возможности. Почувствовал пульс. Биение микротоков в нервах. Активность кожных рецепторов… нет, не врут они. Возможно, искренне заблуждаются — но не врут. Впрочем, это тоже ничего не доказывает — марсианское высшее командование достаточно прозорливо, чтобы не допустить утечки информации на исполнительский или даже экспертный уровень. А в благородство воюющих сторон я не верил никогда.

— Хорошо, — кивнул я, — мы — супер везунчики, но что…

Я хотел спросить: «Что именно со мной произошло? Как называется это способность? На чём она основана?», — но как раз в этот момент в дверь переговорной тихонько постучали. Хорёк нажал кнопку на столе, и разблокировал замок. С тихим мелодичным сигналом дверь отъехала в сторону, впуская в помещение изящную, очень молодую на вид девушку в коричневом лабораторном халате. У неё были огромные зелёные глаза, светлая кожа и волосы соломенного цвета, свободно ниспадающие на плечи. Учитывая марсианскую стройность, она напоминала ожившую героиню аниме.

Кай отреагировал совершенно неожиданно: вскочил на ноги, широко открыл глаза, чуть развёл в стороны руки, и замер в такой позе. Я видел такой жест пару раз — когда выпадала редкая возможность посмотреть марсианские шоу; он означал крайнюю степень изумления.

— Привет, Кай, — спокойно сказала девушка, чуть улыбнувшись; она подошла к столу, и заняла одно из кресел, — тоже очень рада тебя видеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Профессор Камелия, — Хорёк кивнул, — рад тебя видеть.

— Взаимно, профессор, — ответила девушка, и добавила, обращаясь ко мне: — думаю, ты хочешь узнать, что именно в тебе изменилось после инициации?

— Естественно! — кивнул я.

— Ничего себе! Уже профессор, — сказал Кай, словно не слыша наш диалог.

— Не пропускай семейные ужины — еще не то узнаешь, — девушка подмигнула Каю, и снова посмотрела на меня, — к сожалению, мы не сможем ответить точно, — сказала она, — предположительно в твоих нейронах активировалась некая квантовая вычислительная система. Очевидно, что коллеги в изолированной лаборатории на спутнике настолько обогнали нас, что понадобится несколько лет, чтобы точно определить параметры твоей модификации.

— Меня никто не предупредил, что ты тут будешь! — Кай всё так же стоял у стола, чуть раздвинув руки.

— Это бы что-то изменило? — Камелия пожала плечами, и улыбнулась, — и успокойся уже. Садись. Нам надо многое обсудить до старта, — девушка по очереди посмотрела на меня и на Хорька, после чего добавила: — простите моего брата. Он от рождения очень эмоционален. Это не модификация — просто часть его личности.

Кай густо покраснел.

— Кстати, Камелия — третий член экспедиции, — как бы невзначай заметил Хорёк.

— Что!? — Кай непроизвольно сжал кулаки, по очереди глядя то на Хорька, то на единоутробную сестру.

— Это не планировалось заранее. Но, с учётом обстоятельств, наши аналитики пришли к выводу, что присутствие специалиста в молекулярной биологии может быть критически важно для успеха миссии, — сказал Камелия, продолжая спокойно улыбаться.

— И не просто специалиста, — добавил Хорёк, — а ведущего учёного в этой области, признанного авторитета.

— Ты не модифицирована под высокую гравитацию! — заметил Кай.

— Верно, — кивнула Камелия, — пока вы будете внизу, я останусь в орбитальном модуле. Но, если вдруг потребуется моё присутствие, я вполне смогу спуститься. Мы разработали препарат, который позволяет до двух недель работать любому обычному человеку при повышенной гравитации, не испытывая особого дискомфорта.

— Камелия, это секретность высшего приоритета, и я не уверен… — вмешался было Хорёк.

— …убеждена, что у ребят высший допуск. Иначе бы их тут просто не было, верно? — перебила Камелия.

— Всё так… но контрразведка сейчас, фактически, парализована, и соблюдение всех протоколов безопасности возложено на руководителей проектных групп, — продолжал медик.

— Для протокола — ответственность на мне, — ответила Камелия, улыбнувшись, — теперь довольны?

Кай, наконец, снова вернулся в кресло, опустил голову, и едва слышно пробормотал: «И куда только мама смотрела…»

Сходные задачи приводят к сходным решениям. Кабина орбитальной капсулы была похожа на земную. Не до деталей, конечно — всё-таки традиции марсианского быта и дизайна накладывали свой отпечаток — но в целом, на уровне общих ощущений, капсула была братом-близнецом земного «Орла».

Места тут было, конечно, побольше. Раза так в три. Вот они, наглядные преимущества низкой гравитации — для вывода на орбиту эквивалентной массы требовалось гораздо меньше горючего, чем на Земле. Значит, при проектировании капсулы было где развернуться. Тут был даже полноценный туалет, полностью изолированный от основного отсека. Конечно же, рассчитанный на невесомость. Так что никаких хитроумных устройств, вроде того, которым я пользовался при старте с Земли, или тем более подгузников на нас не было. А марсианские скафандры оказались заметно удобнее земных аналогов. Видимо, за счёт использованных материалов: в прикладной химии здешняя наука и производство укладывала современную мне Землю на обе лопатки. Это было понятно еще тогда, когда в магазине мне изготовили идеально подходящий комплект повседневной одежды.

Марсианский скафандр ощущался как вторая кожа. Те скафандры, в которых космонавты стартовали с Земли, по сути, были всего лишь специализированными противоперегрузочным костюмами и носителями датчиков для телеметрии с автономной или полуавтономной аварийной кислородной системой. В них нельзя было выходить в открытый космос. Для этого использовались совсем другие устройства, самые продвинутые из которых были жёсткими, как латы древних рыцарей. А марсианский скафандр был универсальным. Он мог быть мягким и почти невесомым, а мог жёстко фиксировать конструкцию, обеспечивая необходимую защиту от перепада давления, излучения, температурных экстремумов и прочих «прелестей» открытого космоса.

Как жаль, что на мне не было ничего подобного, когда я впервые оказался в этом времени…

Я посмотрел на своих спутников. Кай на вид совершенно спокоен, хотя по телеметрии видно, что пульс несколько учащён. На сестру старается не глядеть.

Вчера, обсуждая детали предстоящего перелёта, мы почти всё время провели втроём, но я так и не смог разобраться в деталях их семейных отношений. Вроде бы Кай смирился с тем, что Камелия нужна экспедиции. Но на её вопросы он отвечал подчёркнуто холодно. По крайней мере, мне так показалось.

Камелия не смотрит по сторонам, что-то сосредоточенно читая с персонального дисплея. Совершенно спокойна, как будто происходящее вокруг её совершенно не касается. Отвлеклась на секунду, когда начался обратный отсчёт, но потом вернулась к чтению.