Земля. Наша планета была унылым и безжизненным миром, ледяной пустыней, где на поверхности многокилометровой толщи льда шли дожди и снега из углекислоты.

Впрочем, жизнь была обнаружена и здесь — в виде колоний термальных цианобактерий, глубоко в океане. Учёные считают, что несколько миллионов лет назад на Земле было значительно теплее, но потом случилось то, что они называют Кислородной Катастрофой. Микроорганизмы научились получать энергию из солнечного света, и выделять кислород, который отравил всю атмосферу, и почти уничтожил существующую в то время экосистему. Резкое изменение газового состава атмосферы ликвидировало парниковый эффект, и привело к тому, что вся жидкая вода на поверхности превратилась в лёд. А лед, как известно, очень хорошо отражает солнечный свет. Появилась положительная обратная связь, совсем охладившая планету. Я что-то смутно помнил из рассказов того парня палеонтолога, который присоединился к поисковикам. Он вроде бы говорил про Кислородную катастрофу, и последовавшее за ним Гуронское оледенение. Вот только было это чудовищно давно. То ли два то ли два с половиной миллиарда лет назад… очевидно, тюрвинг перенёс меня куда дальше в прошлое, чем тех несчастных «тяжелых».

Древний Марс очень походил на современную Землю. Два континента, расположенные преимущественно в экваториальной зоне, окруженные единым Океаном. Несколько крупных внутренних солёных морей. Полярные шапки из дрейфующих льдов на полюсах.

Сами континенты были довольно комфортным местом для проживания; тут имелись почти все климатические зоны, которые можно найти на привычной мне Земле далёкого будущего, кроме тундр и пустынь. Рельеф планеты нисколько не напоминал современный Марс: тут не было ни следа большого каньона, ни намека на крупнейшую гору Солнечной системы: вулкан Олимп. А вот другие вулканы, помельче, тут были. Планета была живой, тут наблюдался такой же дрейф материков, как на Земле. Было тут и магнитное поле — почти такое же мощное, как на древней Земле или Венере.

Такое же поле было и на пятой планете системы. Я хотел назвать её так, как принято тут — но в русском языке просто нет таких свистящих и пищащих звуков. Поэтому пускай она будет Фаэтоном. Именно так её называли земные астрономы, когда, изучая Пояс астероидов, предположили, что когда-то они было планетой.

Фаэтон походил на Марс во многом, но был более суровым местом. Он находился на самой границе «Пояса Златовласки» — зоны вокруг Солнца, где на планетах возможно существование воды в жидком виде. Все четыре континента находились в довольно высоких широтах, и значительная часть площади их поверхности оставалась незаселённой ледяной пустыней, напоминающей древнюю Землю.

Люди на Фаэтоне тоже были суровыми, подстать своей планете. Если на Марсе сохранялись национальные государства во всём их многообразии, а конфедеративные структуры, обеспечивающие планетарную оборону, не лезли в гражданские дела, и не претендовали на абсолютную власть, но Фаэтон был настоящей деспотией, централизованной управляемой небольшой группой высшей элиты, отделённой от остального населения даже генетический, путем целенаправленных селективных модификаций. О каком-то разнообразии там и речи не шло: просто в один прекрасный момент самое сильное государство захватило все территории, физически уничтожив всех оппонентов. По крайней мере, так всё это описывают учебники и научные труды, распространенные на Марсе. Впрочем, если немного углубиться в вопрос истории Фаэтона, многое становится не таким однозначным; видны многочисленные нестыковки в выводах и фактах, которые, как очевидно предполагалось, не должны были критически восприниматься читающими. Наверно, это не удивительно для одной из воюющих сторон. Их мнение о противнике просто не могло быть объективным.

Почему началась эта межпланетная война, буквально с самого первого контакта двух близких цивилизаций? Как обычно — виной всему ресурсы, и стремление к экспансии. Пускай и прикрытое стремлением «освободить братский народ от тирании своей элиты».

И следующий вопрос: неужели нельзя было направить эту энергию на внутренние планеты? Ведь там не было разумных существ! Как выяснилось, нельзя. Хотя древние Марс и Фаэтон, как я уже говорил, были существенно массивнее привычного нам Марса, сила тяжести тут составляла чуть больше половины земной.

Люди с внешних планет просто не могли переселиться на внутренние. Они бы не выдержали длительного пребывания при такой высокой силе тяжести; жизнь колонистов превратилась бы в пытку.

И мы подходим к самому интересному. Конечно же, в обоих мирах, с момента открытия генома и способов его редактирования, вместе с экспериментами по выведению суперсолдат проводились и опыты по созданию людей, способных комфортно жить при повышенной гравитации.

Как мне сказали позже, даже просто глядя на меня, не углубляясь в показатели анализов, уже можно было сказать, что я продукт не просто военной генной инженерии. Я — первая за многие годы успешная попытка создания человека, способного комфортно себя чувствовать на Венере, и даже на суровой, но очень богатой ресурсами Земле.

Не так давно я даже начал тренироваться. Госпиталь, где меня лечили, находился на побережье Внешнего океана, близко к экватору. Тут была стабильно хорошая погода: приятное Солнце днем, прохладный вечерний бриз вечером, и освежающий дождь ночью. Странное дело: дожди тут шли исключительно по ночам. Наверняка этому есть какое-то научное объяснение, но лезть в сеть еще раз, для того, чтобы найти ответ на этот совершенно непринципиальный вопрос совсем не хотелось. Особенно после лавины, или даже цунами новой информации, которая на меня обрушилась.

В этом бесконечном сидении в сети в поисках новых знаний был один особенно полезный момент. Точнее, следствие. Я очень хорошо освоил местный язык. Настала эра почти нормального общение с живыми людьми.

Надо сказать, что в контактах меня никак не ограничивали. Поначалу это казалось диковатым: даже в Звездном городке я жил на закрытой охраняемой территории. А тут… свободный доступ куда угодно. Можно сходить в парк. Даже до пляжа прогуляться! И везде — люди. Как пациенты или врачи — так и просто посетители, а то и гуляки, специально приехавшие на море.

Возле пляжа, на самой границе лесопарка, отделяющего больничные корпуса от моря, была отличная спортивная площадка с турниками, брусьями и прочими прелестями калистеники. Мне, конечно, приходилось таскать с собой дополнительные отягощения, чтобы тренировки были серьезными: жилеты — утяжелители, а также специальные накладки на руки и ноги мне сделали по эскизам, на заказ. Физиологи очень поощряли это моё стремление тренироваться. Говорили, нужно следовать своей природе, а в меня, по их мнению, на генетическом уровне заложили стремление к физухе.

Конечно же, народ на меня заглядывался, когда я приходил на тренировку. Поначалу поглядывали робко, из тенёчка, стоя в отдалении. А потом всё более и более открыто — когда понимали, что я сам не против общения. По десять раз за пару тренировочных часов мне приходилось отвечать на вопрос: «А вы военный, да? Из спецназа?» Мой утвердительный ответ обычно заканчивался полной благодарности фразой типа: «Как здорово, что такие люди как вы нас защищают!»

Мне было немного неловко за то, что приходилось скрывать своё истинное происхождение, но — чего уж там — такое внимание было мне приятно. Хотя в нём и не было ничего удивительного: я был примерно такого же роста, как марсиане, но раза в три массивнее среднего мужчины. Как мне говорили, таких результатов в росте мышечной массы их атлеты не могли достичь даже на гормонах. При этом я сохранял гибкость и скорость реакции, тоже совершенно недоступные местным.

Со временем я даже привык к такой рутине: тесты, восстановительные процедуры, изучение реалий жизни по сети, прогулки и тренировки. Это был отличный курорт. Я искренне наслаждался жизнью — а её, знаете ли, начинаешь ценить совершенно по-особенному, едва с ней не расставшись.