— Приятно, Лилиан, — ответил я, стараясь как можно правильнее выговаривать английские слова, — я Григорий…

— …конечно же, я знаю, кто вы, молодой человек, — перебила Лилиан, и улыбнулась такой улыбой, что на неё было совершенно невозможно рассердиться, несмотря на очевидную бестактность.

Китаец и американец уже заняли места на диване — один у левого, другой у правого края. Мне ничего не оставалось делать, кроме как занять место посередине.

— Вот мы и определились со связующим звеном, — снова улыбнулась Лилиан, и указала на меня, — все, в общем-то, логично. Самый молодой. Самый незашоренный. Видите ли, Чжан, — она посмотрела на китайца, — вас ведь с самого начала волновал вопрос субординации, верно? И вот вам окончательный ответ: формального командира в вашей экспедиции не будет. Очень уж специфичные задачи перед вами поставили. Поэтому исключительное значение для вас всех имеет не способность отдавать и выполнять приказы, а умение связать это безумное во всех отношениях и совершенно беспрецедентное мероприятие в одно целое.

Чжан развел руками, кивнул, но промолчал.

— Григорий, это — полковник Чжан, — сказала Лилиан, — пора вас, наконец, представить друг другу. Так уж получилось, что эту честь организаторы поручили мне. Полковник бывал на орбите три раза. И два раза возглавлял экспедицию. Все миссии прошли исключительно успешно, несмотря на то, что как минимум три раза их выполнение, и сами жизнь тайконавтов висели на волоске.

Я приподнялся в кресле, и протянул китайцу руку. Тот удивленно посмотрел на неё, заглянул мне в глаза, но все же ответил на пожатие.

— Григорий, полковник Чжан, это — господин Молнар, — она указала на коренастого американца, — первый сотрудник ЦРУ, который отправится на орбиту.

Я успел заметить, как американец чуть округлил глаза. Видимо, такое раскрытие легенды не входило в первоначальные планы.

— Не беспокойтесь, господин Молнар, — спокойно сказала Лилиан, — это согласовано с вашим руководством на высшем уровне. Просто ситуация меняется настолько быстро, что некоторые решения не успевают дойти до исполнителя. А теперь о самом главном. Сейчас мы с вами будем решать, как сделать так, чтобы три представителя совершенно недружественных государств и организаций, каждый из которых обладает в некотором роде суперспособностями благодаря своим тюрвингам, благополучно долетели до точки назначения, и по возможности успешно выполнили почти невозможную миссию. И спасли нас всех. Включая моих горячо любимых внуков.

Я протянул руку американцу. Полковник Чжан последовал моему примеру.

Мы проговорили почти два часа. Знакомились. Учились откровенности.

Тяжелее всего приходилось ЦРУшнику. Почему-то подсознательно мне хотелось называть его «янки», хотя с самого начала мы выяснили, что Молнар был родом с юга. Приходилось себя мысленно поправлять.

Чжан рассказал много интересного о своем детстве. И вообще, оказался на удивление общительным человеком — после того, как первоначальные барьеры рухнули, благодаря очень грамотным и профессиональным действиям Лилиан. Интересно, кстати — она действительно так виртуозно умела обращаться словами, или же нам всем что-то вкололи, пока делали тесты? Нечто, снимающее барьеры в общении? Гадать бесполезно. А проверить невозможно. Так что единственное, что оставалось делать — это максимально использовать ситуацию, чтобы получить преимущество.

А самым значимым преимуществом могла быть только всеобщая симпатия.

Пожалуй, мне было легче, чем остальным. Тренерский опыт сказывался. Работа у меня была такая — вызывать симпатию. При этом парадоксальным образом я, вероятно, был единственным участником, который сохранил свою огромную тайну.

Надеюсь, никто так и не догадался, что я видящий. Лилиан удивительным образом построила беседу: я много рассказывал о своем прошлом в ВДВ, и обучении в Центре подготовки космонавтов. При этом несколько лет тренерской работы, увлечение военной археологией и обстоятельства знакомства с Катей остались в тайне ото всех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После заката мы разбрелись по своим каютам. Однако сразу лечь спать, как я планировал, не удалось: пришла Катя, и предложила пройти на палубу.

Формально во время буксировки выходить на открытое пространство запрещалось. Но остановить нас никто не рискнул.

— Разговор не может считаться полностью защищенным, — сказала Катя, повернувшись в сторону моря, — но мы рискнем.

— Ты знала про другие тюрвинги? — спросил я.

— Да, — она кивнула, — формально мы не знаем их спецификации. Но наша организация более могущественна, чем может показаться в начале. Кое-что удалось выяснить. Тюрвинг китайца, кажется, самый опасный.

— Это который вызывает всеобщее обожание? — спросил я.

— Не обожание, — Катя покачала головой, — любовь. Самую настоящую. Поэтому единственное, что мы можем рекомендовать: не пытайся им завладеть.

— Он же, вроде бы, в Японии хранился, — я нахмурился, — и что, японцы вот так запросто передали его китайцам? Не верю! Это не возможно в принципе!

— Все несколько сложнее, чем тебе кажется, — Катя покачала головой, — думаю, японцы были счастливы от него избавиться. Учитывая предысторию. К тому же, я не знаю точно, что им предложили, но, судя по всему, нечто очень существенное. Скорее всего, территории.

— Ясно, — кивнул я, — у американца, получается, меч — маньяк? Значит, они все-таки нашли хозяина, да? Но как он собирается использовать его в космосе, на космических расстояниях?

Катя всплеснула руками.

— Мы не знаем, — ответила она, — возможно, тюрвинг — просто предлог, чтобы получить место в экспедиции. Возможно, они ведут свою игру, всегда это имей ввиду.

— Но как? — я пожал плечами, — на что можно рассчитывать, если опасность угрожает всем?.. — спросил я, и тут же догадался: — разве что на переговоры.

— Именно, — улыбнулась Катя, — в общем, держи ухо востро. Не исключено, что у них есть некоторые иллюзии, будто им есть, что предложить.

В этот момент мне самому в голову пришла одна очень неприятная мысль. И я приложил все усилия, чтобы на моем лице ничего не отразилось — очень уж страшной и очевидной она была.

На борту собрали все три тюрвинга, заодно с хозяевами. А что, если мы — это и есть попытка переговоров? Если мы — это выкуп, в обмен на спокойствие всех остальных?.. Это все объясняет: и скомканность брифинга, и отсутствие нормального представления и субординации в команде, и даже подключение докторши-мозговеда в последний момент! Но тогда зачем сохранять в тайне то, что я видящий? Да, нестыковка.

— Где ты будешь во время старта? — спросил я.

— На борту, в укрытии, — Катя улыбнулась, — ты не подумай, что на случай аварии останешься без поддержки.

— Спасибо, — кивнул я.

— Да не за что. А теперь давай в каюту, и попробуй как следует выспаться. Что-то мне подсказывает, там, наверху… в общем, это не будет легкая прогулка. Имей ввиду.

— Я уже свое отбоялся, — сказал я, — еще там, в челноке. И позже, когда понял, чем все могло закончится.

— Вот и отлично, — кивнула Катя, потом неожиданно прильнула ко мне, и поцеловала в щеку.

В следующую секунду она исчезла, оставив меня недоуменно глотать морской воздух, насыщенный солеными брызгами.

Однако и на этой встрече мои приключения накануне старта не закончились.

Я вернулся в каюту, принял душ, и с удовольствием забрался под мягкое, пахнущее стерильностью одеяло. После чего под мерное и тихое гудение кондиционера провалился в неглубокий сон.

Меня разбудило негромкое нарочитое покашливание. Я открыл глаза, но не спешил шевелиться, оценивая обстановку.

— Я вижу, что вы проснулись, — сказал шепотом незнакомый мужской голос; говорили на русском, но с сильным акцентом, принадлежность которого я определить затруднился.

Я вскочил с постели, и уже готов был схватить незнакомца в захват, но тот ловко отпрыгнул в сторону, и выставил вперед раскрытые ладони.