— Ты меня принимаешь за идиота или веришь, что все магические преступники из Англии исчезли?

— Но разве зло не идёт от маглов? От которых вы обещали избавиться, кстати.

Волдеморт скорчил страдальческое лицо.

— Так примитивно мои идеи не понимает даже Фенрир. Я хочу провести магические расследования в отношении каждого, но это дело многих месяцев, если не лет.

— Значит, Гермиона, к примеру, может учиться дальше?

— А что она делает до сих пор? Можешь спросить у нее самой, кстати, — и Волдеморт кивнул, глядя ему за плечо.

Девушка и впрямь проходила неподалеку, но, увидев Гарри, приблизилась, удивлённо посмотрев. Она явно ждала услышать спор между ними или стать свидетельницей манипуляции со стороны Волдеморта, и сперва казалась настороженной.

— Что ты… Что вы делаете?

— Беседуем о нашем будущем, мисс Грейнджер, и о будущем магической Британии. Идите ближе, — подозвал их он, и они с Гарри поднялись и сели рядом места по сторонам пустовали. — Я знаю ваше поразительное умение работать с документами и хотел предложить подающей надежды юной ведьме поработать в Министерстве на полставки. Что скажете, мисс?

Гермиона ответила быстро, какую бы неприязнь не внушал ей Темный лорд до этого:

— Поработать? Над чем?

— Над документами. Возможно, проделать аналитическую работу. Выяснить, откуда берутся магглорожденные волшебники. Разумеется, не в одиночку.

— Вы не думаете… Что доказать возможность спонтанной мутации в моих интересах?

— Верю в вашу честность, но, несмотря на это, буду ждать исчерпывающих доказательств.

Он холодно улыбнулся, в то время как Гермиона осталась серьезной, опасаясь подвоха.

— Бояться нечего. Ну, скажите честно, мисс Грейнджер, чего вы ждали, увидев в первый учебный день на месте директора? Ждали прихода царства зла?

— Ну, скажу честно, ваши черные знамена и впрямь выглядят депрессивно, и потом, вам стоит быть осмотрительнее в выборе соратников. Многие из них вас попросту… дискредитируют. Даже если сами вы и умны.

— Ну, согласитесь, я как минимум не нанял оборотней на работу в школу, в отличие от вашего любимого Дамблдора! — запальчиво возразил он, и все трое невольно рассмеялись.

После разговора все разошлись, и жизнь продолжалась дальше, хотя Гарри и впрямь чувствовал, насколько отстранился от всех остальных за этот год.

Раньше его жизнь протекала вовне, в постоянной борьбе и постоянной же открытой дружбе, сейчас сосредоточилась внутри, и он постоянно спрашивал себя, чего он хочет в дальнейшем. Он быстро понял, что ему есть куда стремиться, и ничуть не поверил во всеобъемлющую доброту Темного лорда, и даже напротив, внимательно читал все заметки с описаниями преступлений против маглов, но летняя волна понемногу схлынула. Зато подковерные интриги и открытые конфликты перетекли в Министерство. О них Ежедневный Пророк сообщал в таких обтекаемых выражениях, что мало было понятно, что с кем случилось. Ясно было одно: Волдеморт желает крепко встряхнуть старые устои и всю министерскую бюрократию. Он хотел установить свои порядки и вернуть магическому миру определенную свободу, свободу вместо необходимости всё время скрываться. Гарри перечитывал все статьи по несколько раз, все равно ничего не понимал и отбрасывал. От мыслей о темном лорде он не мог отделаться, и тот занимал их почти все время.

Первая неделя прошла тихо, Невилл, вопреки ставкам сокурсников, не разнес лабораторию на осколки, зато притаскивал на занятия младшим кучу растений и, похоже, вполне полюбил новую роль. Снейп не появился — точнее, Гарри его не видел, что в итоге и стало причиной его беспокойства. Боялся он напрасно: профессор зельеварения был вполне здоров и, что следовало ожидать, не пришёл в восторг от выбора лорда.

— Он идиот, — страдальчески простонал Снейп.

— Ну, по крайней мере, он смыслит в растительных ядах и серьезно занялся ими. Он станет специалистом в своем деле.

— О, избавь меня от своих пророчеств, - закатил глаза он. - Зато могу себе представить, как рад мальчишка Поттер. Наверняка повешался тебе на шею с восторженным воплем.

Волдеморт нахмурился: говоря откровенно, часть правды в словах Снейпа была. и он и впрямь не видел со стороны парня той ненависти, какой мог ожидать, что удивляло.

— Он тоже быстро меняется.

— О, он всегда льнёт к тому, кто сильнее и могущественнее. Это в его характере — равно как было и у его дорогого папочки.

Волдеморт мог бы вспылить, мог бы резко одёрнуть своего зельевара — но не стал. Словами Северуса говорила застарелая детская обида, и это скорее казалось жалкой и смешной жалобой, чем серьезным обвинением.

— Мальчишка понял, что не конкурент тебе.

— Я не сомневаюсь, что он станет сильным магом, и уже говорил об этом.

— Мне казалось, это не в ваших интересах, лорд.

— Он в каком-то смысле часть меня, Северус. Вот почему ему важно стать сильнее.

— Вот почему вы рады склонить его на свою сторону, — выдохнул Снейп. Похоже, для него это стало открытием. — И что вы хотите делать дальше? Я хочу сказать, относительно Поттера?

— Он говорил о намерении служить в Аврорате, отдать жизнь защите от магических преступлений.

Снейп кивнул, облизав губы. В этот момент ему показалось, что Волдеморт мало чем отличается от покойного Дамблдора и тоже хочет воспитать из мальчишки сильного наёмника.

— Мудрое намерение, — похвалил он. — Вы не думали… Об артефакте для установления привязанности?

— Он мне ни к чему, Северус.

— Ах да, — кивнул тот. В самом деле, если мальчишка и так очарован его властью над собой.

“И будь добр, не выказывай свою неприязнь слишком открыто”, — хотел добавить Волдеморт, но в последний момент сдержался. От мальчишки он тоже старался держаться дальше, не выказывая того сочувствия, что испытал в первый раз: это было легко. И не потому. что он умело скрывал любые чувства, но и из-за совершенно безумного графика. Утро проходило в Хогвартсе, на занятиях, днём он отправлялся в Министерство, откуда возвращался поздней ночью, и так шли дни. Прошло уже несколько месяцев с начала учебного года, и наступала пора праздников. Что касается Гарри, то он вначале радовался, что Темный лорд не напоминает о своим присутствием слишком часто о том, что с ними случилось и как бесславно они проиграли силам зла, а потом оказалось, что это и не силы зла вовсе — просто пришло время уступить новым порядкам. Он чувствовал при его приближении, как все внутри привычно тревожно замирает, до сих пор опасался его вкрадчивого тона, но помнил и помощь — и ему казалось, что эта память превращается совсем не в то, что следовало бы.

Вместе с Волдемортом часто пропадала днями и Гермиона: Гарри был уверен, что у нее есть хроноворот, который помогает одновременно и стажироваться в Министерстве, и не отставать в учебе, и временами расспрашивал её, что там творится. Она делилась успехами в ответ и обещала, что наверняка убедит Волдеморта не высылать из Англии магглорожденных. Рон скептически хмыкал, Гарри просил объяснить, но она ссылалась на то, что каждый случай индивидуален и расследования ведутся долго, и молчала, ссылаясь к тому же на какое-то соглашение о неразглашении личной информации, полученной на службе.

— Ну, нам-то ты бы могла сказать, — возмущался Рон.

Гарри кивал.

— Не думаю, что в ближайшее время это станет возможно. К тому же, ты не знаешь, чем обернутся случайно брошенные слова, — парировала она.

Но однажды Гарри всё-таки узнал, чем она занимается. Произошло это уже накануне Рождества, в те дни, когда все — и маги, и магглы — с ног сбиваются в поиске и подготовке подарков, в ту пору, когда все ждут чудес. Гарри же скучал без полетов на метле, скучал без друзей, и разве что учёба помогала отвлечься. Подарков он не ждал, и весь прошедший год казался ему тоскливым и чёрным, окрашенным в цвет пережитой боли и страданий с проблесками надежды. Он входил в тот возраст, когда особых подарков уже не ждёшь; больше того, он даже и представить себе не мог, что вообще способно его обрадовать.