Сириус только головой покачал: мальчик казался ему на редкость измученным, и теперь он и себя корил за невнимательность. А Гарри по-своему истолковал его покачивание головой.

— Думаешь, он его не убьёт?

— Если он не станет, я придушу Нюниуса своими руками. Он издевался над тобой давно? И ты ничего не говорил?

Гарри пожал плечами.

— Он всегда такой.

— Нет, не думай, я не виню, в этом сложно признаться. Мы напрасно верили ему. Хорошо, темный лорд, но как я-то тебя не защитил!

Это был выкрик отчаяния, громкий и довольно бессмысленный, но он по крайней мере вывел Гарри из прострации.

— Мне правда на занятия надо. У меня за половину заданий “Выше ожидаемого”, но за остальные — просто “Тролль”. Знаешь, будто я сам не помню временами, что пишу.

Он снова рассмеялся и даже сделал усилие над собой, чтобы дружески отнять Сириуса; тот тепло приветствовал его намерение и провел по спине несколько раз, снимая часть холода, что сковал Гарри.

— Точно все хорошо, сохатик?

Ему пришлось ещё раз кивнуть, прежде чем он, натянув мантию и захватив перо с бумагой и учебник, спустился вниз.

Странно: раньше он обожал эти коридоры, диковинные портреты, старые лестницы, да и всю атмосферу замка, а теперь все казалось постылым и холодным. И причина, что обидно, была не в самих стенах школы, не в том, что теперь всюду висели черные знамёна с меткой лорда — морсмордре, змеёй и черепом — а в том, что изменился он сам. Всюду плохо, когда самого выворачивает от тошноты к себе. Мысли его скоро перенеслись прочь от очередных скучных занятий по арифмантике к месту, где ему было бы хорошо и никогда не было бы больно. Где его окружило бы тепло и блаженное небытие. Он подошёл к галерее: с готической арки открывался захватывающий вид вдаль, но Гарри смотрел не на леса и горы, а вниз, строго вниз, на отвесную высоту стены. Засвистел ветер в ушах, стоило высунуться посильнее. Нет, к боли он стал почти равнодушен, тем более, что эта финальная боль все бы прекратила, и там, внизу, на скалах, все кончилось бы, но стремительное падение не было тем ощущением, которого он искал. “Просто избавь мир от себя, ничтожного и бесполезного” , — звучал в голове безапелляционный приказ, и Гарри не мог сказать, кому он принадлежит, Снейпу или его собственной совести. Любые слабые возражения он отмел, хотя они и звучали здраво. Голос их был робок: “Завоюй внимание Темного Лорда, найди влияние на него, избавь друзей от гибели, убеди пощадить невиновных, действуй не открыто, а исподволь”, — но Гарри слишком устал на сегодня, чтобы слушать их старательно и внимать. Его медленные шаги вдоль серого коридора продолжились; он тащился на занятия нехотя, несмотря не то, что они начались уже четверть часа назад. Даже обычный страх опоздания не подгонял его: настолько обессилен он был. Мимо по сторонам встречались двери. Одну из них, в самом углу, он знал, и это была ванная, редко используемая, но огромная и похожая на ту, что когда-то привела его в подземелье Слизерина. Мысли о теплой воде его порадовали, и он, подумав, что согреться было бы неплохо, зашёл внутрь. С собой не было ни сменного белья, ни полотенец, но тут же на ум пришло, что все это неважно. Он просто сделает то, что хочет.

Приятно шумела теплая вода, которая натекала в большую ванну. Стоило погрузиться, как навалилась сонливость и безразличие. Между бедер после грубого осмотра все до сих пор болело, но вода скрашивала и эту боль. Он прикрыл глаза. Надо было не дать пропасть своей решимости. Рука коснулась палочки.

— Сектумсемпра.

Заклятие отскочило, но краем полоснул по запястью, и с него сорвались первые почти черные капли крови. Скоро она потекла быстрей, и Гарри, опустив руку в воду и слабея, прикрыл глаза. Сильно хотелось спать.

Вся беда заключалась в том, что он не кричал и не звал на помощь в этот миг, а ощущал себя вполне уверенно и даже спокойно. И если к Снейпу Волдеморт ворвался, потому что почти физически ощутил отвращение мальчика и его зов о помощи, то сейчас Поттеру помешала исключительно неудача в виде Грегори Гойла, который, измазавшись в перегное на занятиях у профессора Спраут, как раз искал место, где бы почистить мантию и вымыть ботинки. Само собой, этим вполне можно было заняться и в предваряющем ванную помещении, где стояли в ряд рукомойники, но заметив, что там, где стоит ванна, кто-то есть, он заглянул туда со смутной надеждой на то, что там будет плескаться какая-нибудь хорошенькая сокурсница. Однако его ждало разочарование, а потом — испуг. Гарри он узнал сразу, хоть тот был и без очков.

— Эй, “избранный”, этой ванной обычно не пользуются… Ты что, спишь?

Гойл приблизился и увидел непривычный цвет воды, а потом бегом бросился прочь невзирая на то, что ботинки так и оставляли на полу грязные следы. Декана Снейпа, к которому он хотел обратиться, нигде не было, равно как и прочих наставников, и он едва отыскал их в большом зале: там явно творилось нечто из ряда вон, судя по собравшимся в круг преподавателям и студентам. Он с недоумением дёрнул за рукав одного знакомого: “Дуэль”, — объяснил он. Грег успел мимолетом пожалеть, что не посмотрел на бой, который кончился, зато успел, открыв рот, увидеть упавшего на пол декана и покидавшего помост Волдеморта, потом сделал неуверенный шаг к нему.

— Профессор…

— Не думаю, что он готов тебя выслушать и уж тем более — ответить, — оборвал его Волдеморт и, развернувшись, крикнул кому-то: — Колдомедика! Позовите мадам Помфри!

Раздался протестующий возглас Снейпа, который кое-как привстал с пола, опираясь на локти, с другой стороны послышалось злое рычание Блэка, которого удерживали двое других магов, а Гойл так и стоял с разинутым ртом, заступив дорогу темному лорду.

— Ну, чего тебе?

Парень поспешно отступил и опустил взгляд под пронзительным взором.

— Там это… Поттер… — выдавил он. И шепотом добавил: — Ему плохо.

Волдеморт посмотрел на него несколько страдальчески, отчего тот совсем смутился, решив вдруг, что убить Поттера в ванной было хитрым планом, и добавил:

— Простите, сэр, если сказал лишнее.

— Все нормально, — процедил темный лорд до крайности зло, и Грегу Гойлу потребовалось время понять, что злость эта относится не к нему.

Гарри очнулся в месте достаточно темном, но не черном, скорее, просто отделанном в мрачных тонах, насколько он мог судить своим не самым острым зрением. Темнота, охватывающая его, была мягкой и расслабляющей. Он захотел повернуться на другой бок и сжаться, как привык — не вышло. Поэтому он, поерзав, снова провалился в дремоту и валялся так довольно долго. На следующий раз солнце светило ярко, а зрение стало чётче, и он точно видел оконный проем вдали, и драпировки на балдахине постели, и колонны в ряд по двое вдоль стены, и змеек из камня, что вились по ним: ему смутно казалось, что он все же в Хогвартсе, но где конкретно — понять не мог. Он поозирался, хотел встать и обнаружил, что привязан к постели магическими силками, которые сильнее всего походили на подвижные лианы или гибкие черные веревки, которые растягивались, но не отпускали и не позволили встать — лишь сесть. Позвав на помощь хоть кого-нибудь, он не услышал в ответ ничего, вновь забрался под одеяло и, пользуясь тишиной и спокойствием места, поспал ещё, пока возле постели не заменил домовик с подносом.

— Гарри Поттер, сэр, поправляйтесь. Добби очень жаль, что не смог помочь вам…

— Брось, Добби. Все это лишь моя собственная слабость и моя вина. Скажи лучше, что за место? Где я? — спросил Гарри, отпивая какао из теплой кружки. Рука сама тянулась к остальной снеди.

— Вы в кабинете директора, который сейчас стал принадлежать лорду Волдеморту. Точнее, в его покоях. Он сказал, вы больны и он никому больше не может доверить присмотр за вами во всем чертовом замке. Так и сказал, сэр.

Гарри нагнулся к домовика и тихо прошептал: