***

— Вам удалось покончить с ним и овладеть старшей палочкой?

— Да, Белла.

— Поздравляю, мой лорд, — прозвучал голос Снейпа. Но он был мрачен и не удосужился натянуть на себя хоть сколько-то похожее на радость выражение лица: очевидно, не считал, что участь его станет лучше. — Вы отправитесь туда?

— Лучше, если ты сам сообщишь им об этом, Северус.

— Разве вы не хотели…

— Главенствовать? Думаю, ты разберешься в делах школы лучше. По крайней мере, пока я хотел, чтобы ты взял на себя обязанности директора Хогвартса — это приказ.

— Они будут ждать другого спасителя. Да и Поттер, когда узнает, вновь обернет всю ненависть против вас… Хотя он слаб, и больше вам не противник, но всё же…

— Можно всегда запереть его в Мунго или в Азкабане.

— Я думаю, нет нужды что-либо от него скрывать. Мальчик не идиот и не сумасшедший, вопреки тому, что ты думаешь о нём, Северус. Он поймет. И выберет правильную сторону, я думаю.

Снейп закатил глаза. Ему пришлось подчиниться, пусть и с явным неудовольствием.

— Я отправлюсь с тобой.

— И, в конце концов, мы всегда можем взять мальчишку с собой.

Волдеморт поморщился.

— Это не лучший выход. Нужно время, чтобы он привык. А тебе нужно время, чтобы надёжно взять бразды правления в свои руки. И, кстати говоря, у тебя вновь освободилось место профессора защиты от темных искусств? До сентября будет объявлен конкурс на замещение вакантного места?

Волдеморт расхохотался. Снейп усмехнулся тоже.

— Оно всегда свободно для вас, милорд.

— Прекрасно, Северус. Я вернусь в родные стены.

“Возможно, это то, чего он хотел все эти годы”, — убеждал себя Снейп. Он находился в шатком и опасном положении, поскольку одна из сторон, которой он служил, проиграла, но старался сохранить самообладание.

— Что касается мальчишки, вы правы. Говорить об его возвращении рано, и в школе будет опасно.

— Нет, отчего? Я думаю, он вернется.

— Если вы надеетесь его воспитать, то, смею уверить, мне этого сделать не удавалось за все годы, что я пытался вдолбить в него азы своего искусства. Впрочем, он склонен доверяться сильным авторитетам и безоговорочно им уступать. Кто знает, вдруг вы замените ему покойного директора?

Пожав плечами и оставив последнее слово за собой, Снейп удалился. Волдеморт не считал, что большая часть профессоров станет открыто ему противиться, если только он сохранит им прежние условия.

А ему ещё предстояла беседа с мальчиком — но он её не боялся. И единственный страх испытывал за Гарри. Ему не хотелось запирать в клетке часть души, к тому же… живую?

Поттер точно ждал его — а может, наконец выспался, да и зелье, которое укрепляло силы. наконец возымело действие. Он полусидел на постели, облокотившись о спинку.

— Всё-таки вы убили его, — одними губами прошептал Гарри.

— Печалишься? Хочу заметить, он бы по тебе не скорбел.

— Откуда вы знаете? — вскинулся Гарри.

— Судя по тому, насколько уверенно он наметил твою смерть в окончании нашей битвы, он готов был тобой пожертвовать. Но жертва не удалась. Тот, кто должен был меня убить, восстал против его замыслов.

Волдеморт еле заметно улыбнулся при этих словах.

— Не жалей об этом, Гарри. И не кори себя. Любая сильная власть — власть во благо. Всегда один сильный маг сменял другого, а прежний боролся, стараясь отсрочить миг конца. И ты ничего с этим не поделаешь.

— Я предатель и слабак. Что обо мне скажут?

— Думаю, ты вновь станешь избранным. Тем, кого я отметил и сделал своим преемником. Было время, когда я боролся за власть, но теперь для меня нет нужды в бессмысленных убийствах, и я перестану быть олицетворением зла, и останусь в памяти магов обладателем змеиной мудрости.

Красивые слова. Гарри не был склонен во всем ему верить, но здесь на руку Волдеморту играла его обычная подавленность.

— Ты болен, но скоро исцелишься и станешь сильнее.

— Лечение не из приятных. Снова позовёте Снейпа, чтобы он надо мной издевался?

Волдеморту не составило труда догадаться, что то была завуалированная просьба о помощи.

— Он, быть может, не самый приятный человек, но знает своё дело.

“Я помню, что вы не позволили ему меня унижать”, — мысленно отозвался Гарри.

— Хорошо. Чего ты хочешь? Медики из Мунго пока отказываются открыто мне помогать. Я, в конце концов, могу давать тебе зелье сам и проверять.

— Нет!

Сам не зная от чего, Гарри пришёл в ещё больший ужас. Нет, он вполне осознавал, что тёмный лорд не станет сейчас упражняться на нем в остроумии и не станет мучить его после того, как столько времени сохранял жизнь, но всё-таки… Странно, неужели он считал его более близким, чем Снейпа? Стеснялся перед ним? Абсурдно. А всё же Гарри снова мотнул головой.

— Нет, пусть лучше он. Я уже могу вставать, сэр. Наверняка у меня там всё скоро заживет.

Он покраснел и сам себя ненавидел за это тоже, хотя кинутый украдкой в сторону лорда взгляд показал, что тот смотрит совершенно спокойно и благосклонно. Их накрыло обоюдное чувство неловкости: Гарри — из-за того, что пришлось вспомнить, какого рода осмотры ему предстоят, Волдеморту — из-за того, что приходится наблюдать за ними. Но оставить мальчика наедине с Северусом он не решился.

— Не надо этого “сэр”, — ответил Волдеморт уже совершенно строго и крикнул: — Северуса ко мне!

— Вы его отослали в Хогвартс, — ответил посланный за ним Руквуд.

— Хорошо, пусть явится потом. Проводить его к мальчику и позвать меня.

Эту ночь Гарри провел со своими мыслями: они были спутанными и посоветоваться он ни с кем ни мог; ему захотелось окончить беседу с Волдемортом, но того не было. Оба появились вечером. Снейп имел привычно недовольный вид, но молчал, пока не услышал вопрос, обращенный лично к себе.

— Как долго он будет выздоравливать?

— Сказать сложно. Что касается физического здоровья — мне нужно осмотреть его.

Гарри разделся, сняв боксеры и задрав длинную футболку, лишь бы избежать насильного привязывания путами или силками, на котором настаивал Снейп.

— Привстань немного на коленях, дай посмотреть на тебя получше.

Как ни странно, голос его был не требовательным, и грубого шлепка по бедру, как в прошлый раз, удалось избежать. Гарри понял, что он опасается грубостей рядом с Волдемортом, но всё же привстал. Снова запахло мазью, почувствовались неприятные касания, в этот раз уже не такие мучительные и почти привычные — то ли порванные складочки затянулись, то ли, наоборот, он перестал бояться этого действа, зная, что тёмный лорд рядом. Он даже ощутил смутное наслаждение, когда пальцы проникли внутрь слишком глубоко, и сразу ойкнул, лишь бы отвлечь внимание от собственного стона. “Это естественный процесс, ты не в силах его контролировать”, — утешал он себя, но всё равно залился краской.

— Довольно! Ты делаешь ему больно.

Гарри мог увидеть в отражении полированной спинки своей постели, как Волдеморт чуть на зашиворот оттащил Снейпа.

— Надеюсь, это был последний раз, когда мистеру Поттеру требовались мои услуги. Он почти здоров, и через несколько недель оставшиеся складки втянутся обратно. Я бы рекомендовал избегать больших нагрузок. Но раз уж, Поттер, ваша апатия прошла, это время вы могли бы посвятить образованию, — заключил он.

Гарри, уткнувшись в постель и покраснев до крайности, помотал головой. Если бы он имел силы поднять голову и обернуться, то смог бы разглядеть еще и то, что Волдеморт отворачивается тоже.

“Это не возбуждение и не волнение”, — говорил он себе.”Почему тогда ты так разволновался при виде мальчишки?” — спрашивал другой голос. “Это интимный процесс, только и всего”. Он предпочел убеждать себя, что наблюдать за невинным юношей приятно постольку, поскольку так бывает всегда, и на этом покинул его.

Гарри полежал немного в одиночестве. Сильней всего хотелось отправиться в душ и смыть с себя прикосновения. Наверное, мазь была целебной, но сама мысль о том, что Снейп дотрагивался его на глазах у Волдеморта, и он испытал что-то, кроме отвращения, была мерзкой, и её хотелось забыть. Это ему удалось: едва поднявшись и подойдя к двери, Гарри обнаружил, что не заперт. Надо же — он не пленник здесь; открытие удивило. Он тайком огляделся, добрался до конца коридора и набрел на отделанную камнем и латунью комнатку, где в углу стояла умывальная чаша, а в другом возвышалась ванна, широкая, похожая на морскую раковину. До красот отделки ему дела не было, и он, быстро ополоснувшись, вернулся. Холодная вода взбодрила, и он впервые за долгое время и в самом деле хотел что-то делать.