Лес охотника привлекал куда больше, чем пребывание взаперти: там он мог себя отвлечь, хоть и едва спасся от волколаков ещё вчера. Поэтому теперь Келегорм решился посетить его не в сумерках, а на заре. Солнце в северном краю светило словно сквозь пелену, слабые лучи его едва успевали нагреть за день землю, траву и все, чего касались. Долгой ночью всё выстывало вновь, и лес встречал день мириадами мелких росинок, что выступали на листьях, цветах, ветвях и побегах, на каждой паутине, на камнях и слабо поблёскивали. Келегорм любил час восхода, и даже здесь, в Железных горах, царстве тьмы, он был прекрасен. К тому же крепость в этот час показалась уснувшей: нечисть, что властвовала ночью, попряталась, орки, сонные и вялые, норовили укрыться подальше вместе с волками, и было тихо, разве что вороны, что облюбовали внутренний двор и верхние башни, хрипло каркали — но и их голоса стихли, пока эльф спускался. Конюх крепко спал близ загона, где Келегорма ждал его жеребец, поэтому надеть сбрую пришлось самому. Конь доверчиво ткнулся мордой в плечо, что наполнило грудь эльфа слабым теплом: он не совсем отдался во власть тьмы, раз звери ещё любят его. В лесах Оромэ он мог совладать с любым зверем, а тут всё казалось чужим. Он вскочил на жеребца и пустил его трусцой, выезжая между отвесных серых камней к долине. В ущелье залегли глубокие тени и стояла не рассеявшаяся с ночи полутьма, и нолдо осматривался кругом. Некстати вспомнились рассказы братьев, что Моринготто выводит у себя огромных летающих ящеров, что могут гнездиться здесь, в этих горах; правда, до сих пор он их не видел, но он и не присматривался слишком внимательно к здешнему серому низко нависшему небу. Вот ворон было в избытке: временами они взвивались ввысь мимо окон башни, когда что-то тревожило их, и тогда небо темнело от сотен крыльев. Но то были лишь вороны, птицы не самые сладкоголосые, но вполне безобидные.
Зато потом он увидел золотистый луч света меж крайних валунов, и открылась долина. Вдоль земли пластами лежал туман, испарявшийся под лучами, и в сравнении с ущельем все казалось залитым светом. Лес тоже встретил сумраком, зато памятная поляна уже была покрыта золотистыми проблесками меж ветвей, что падали на землю. Здесь он спешился и пошел вдоль кромки леса, углубляясь всё дальше. Жалел он в этот миг лишь о том, что нет здесь хорошего лука, да и вообще соваться сюда безрассудно, если подумать но это последнее соображение о риске радовало его душу, как когда-то давно, когда он на спор бросался оседлать оленя или поймать рыбу в реке голыми руками. Лес был стар и казался седым. Ноги утопали в хвое, такой густой, что трава едва пробивалась, редкая, темно-зеленая, с плотными листочками, какой в степях южнее не водилось. Часто торчали из земли обломки скал (всё же лес был у отрогов гор), серые, покрытые мхом и лишайником; тот же лишайник свисал с широких стволов, как седые бороды. Лес был мрачен, но нолдо не мог бы сказать, что он источает зло. Слышался шум и возня в ветках наверху — рыжевато-серые белки прыгали, не обращая на охотника никакого внимания. Он забрался на валун повыше, прикидывая, не сбить ли белку камнем, нагнулся… Возле руки что-то угрожающе зашипело. Нолдо бросил быстрый взгляд вниз и увидел пёструю серо-зеленую змею, собравшуюся кольцами; гадюка, впрочем, нападать первой не собиралась и отползла. Келегорм спрыгнул назад и стал пробираться медленнее и внимательнее смотреть по низу леса. Скоро чаща стала совсем непроходимой, и пришлось снова свернуть к кромке. Едва подходя к ней и смотря на солнечные пятна из глубокой тени, он увидел смутное шевеление меж трав, что на опушке росли выше и гуще. Взор его быстро угадал фигуру в буром плаще, распластавшуюся по земле. Он замер, наблюдая и прикидывая, не отойти ли потише назад. Но скоро опасения его рассеялись: незнакомец приподнялся, показывая фигуру до пояса и профиль, и Келегорм с удивлением осознал, что перед ним — дева из телэри, судя по скромному и простому наряду. Что ж, тут можно было не отступать. Он понаблюдал ещё немного: незнакомка собирала какие-то цветки, срывая их низко, почти под корень; слабый ветер даже сюда доносил их приятный запах. Прятаться дальше казалось ему неловко, и он подал голос, прося не бояться, после чего вышел. Нис вздрогнула, едва не уронила цветы, но скоро успокоилась. Спросила, кто он, в ответ на что Келегорм уклончиво сказал, что пришёл из Ангамандо, а туда попал со стороны равнин. Она взглянула недоверчиво, но расспрашивать дальше не стала. Кивнула в сторону:
— Я со стороны селений. Быть может, ты видел их, лорд, по ту сторону реки.
Келегорм кивнул на цветы:
— Для чего они? Для квениласа?
— Почти, — согласилась она. — Если их истолочь, добавить щепотку сухой полыни и заварить, получится сильный целебный отвар. Надо только успеть в первый час после восхода.
Нолдо кинул взгляд на горизонт: диск солнца уже уверенно показался над ним.
— Ты точно успеешь? — переспросил он.
Нис пожала плечами. Успеть ей хотелось бы — и Келегорм предложил довезти её на коне. В этом было не столько великодушия, сколько желания всё-таки рассмотреть, чем живут эти мориквенди под крылами зла; к тому же, он мечтал пустить коня вскачь, да не было повода. Они добрались до опушки, где пасся оставленный им жеребчик. Келегорм подхватил нис за талию, усаживая перед собой, и тряхнул поводья, погоняя коня вперед. Пускать его во весь опор было опасно, но скачка всё же была быстрой, о какой он успел позабыть, приятно холодила лицо и разгоняла кровь. Дева впереди восторга не разделяла. Иногда тихонько ойкала: ездить ей было не впервой, но так скоро ни разу. Она едва успела указать на нужный поворот к узкому каменному мосту через речку, и скоро они въезжали в небольшую деревеньку. Неподалеку с этой стороны тоже был лесок, но совсем небольшой, а за ним к небу поднимались вершины гор. Подъехали к небольшому домику почти на самом краю; рядом не было видно ни души: ни детей, ни собак. Нис спрыгнула вниз, подхватывая цветы, и поманила с собой. Келегорм думал было отказаться, но отказ показался ему невежливым. Он спустился тоже — она указала ему на вход в дом, сама быстро прошла под навес, где, разведя огонь, быстро принялась растирать листья и стебли в ступке.
Келегорм осматривался. Жили здесь, похоже, совсем просто, хотя всюду чувствовалась рука хозяев, и двор был чист и ухожен.
— Не пройдешь в дом? — спросила она его.
Келегорм ощутил вдруг нежданный страх, смотря на её улыбку, и смущение. Он покачал головой отрицательно, выходя. Нис поблагодарила его ещё раз, и он, вскочив на коня, уехал.
Если бы нолдо знал, сколь внимательно за его воспоминаниями об этом дне следил темный вала, он ощутил бы, что значит на краю пропасти. Что до Моринготто, тот вполне осознал, что обещаний привести нолдо деву из его народа делать он больше не будет. Ещё он испытал желание зачаровать дорожки в чаще так, чтобы они никогда не вывели нолдо к цели, а каменный мост сдвинул по меньшей мере на несколько миль вперед. Желания эти были стихийными и исполнились без осознанной его воли. Моргот понял, что напрасно тянет время. Одновременно он был зол, но совершенно не знал, как высказать эту злость. Зачаровать двери в покои нолдо, чтобы они не открылись? Зачаровать лестницы, чтобы они не вывели его наружу? Впрочем, если бы минутный приступ не застил ему глаза, он успел рассмотреть бы, что нолдо при виде девы ощущал скорее неловкость, чем интерес, что та черта его характера, которой он еще недавно попрекал Келегорма, никуда не делась, и что решительных шагов в отношении девы он делать не собирался, чувствуя разве что смутное желание отправиться в лес вновь или попросить себе хорошее оружие для охоты.
Вот почему этой ночью над Ангбандом бушевала гроза, размывая тропинки в грязь и сверкая молниями. От раскатов грома вздрагивали стены, и Келегорм, смотря на мутные стекла со струями стекавшей по ним воды, тоже чувствовал отзвуки той тоски, которую испытал Моргот. Свет — и тот горел тускло. Он хотел попросить свечу у слуги, чтобы по крайней мере перечитать пару веселых песен и отвлечься, но и тот словно исчез и не появлялся. Келегорм, поднявшись, хотел отворить дверь и поискать того в коридоре — поднявшаяся гроза порождала в нём все более сильное беспокойство — но дверь оказалась наглухо заперта. Тревожась ещё сильнее, он лег на постель, укутался и прикрыл глаза. Сон не шёл, и ему едва удалось подремать немного под шум ледяной воды и завывание ветра за окном. К утру буря затихла, и утомлённый бессонной ночью нолдо погрузился было в долгожданный сон, как дверь в покои распахнулась со стуком.
