– Норт! Да иди же сюда! – У нее совсем не осталось сил, ни физических, ни моральных. Две-три минуты безрезультатных боев с будущим обедом вконец измотали ее, а верхняя часть искореженной металлической банки тянула рваные щупальца, чтобы ухватить и поранить.

– Норт, ну помоги мне!

Лиа бросила короткий взгляд на полку с припасами.

«Последняя банка… Что же мы будем делать?».

Появившийся в кухне Норт с тяжелым вздохом забрал из ее рук банку с открывалкой, сел рядом и склонился над ней. Длинные волосы упали на лицо. Норт выругался сквозь зубы – у него тоже не получалось. Да, силачом его уж точно назвать нельзя. Даже смешно, каким крутым он казался ей раньше. Стоило ему появиться на сцене в свете прожекторов с гитарой в руках, девушки сходили с ума. Но он выбрал не их – ее. Конечно, их отношения не были гладкими. Это был вихрь, водоворот и экстремальные горки, хотя поначалу все напоминало ванильно-розовую помадку, которую затем приправили ревностью, алкоголем и ссорами. Один Бог ведал, почему они до сих пор не разошлись.

Мысль уйти возникала у нее не раз, но улетучивалась, стоило ему выйти на сцену и посвятить ей очередную песню.

Лиа казалось, это волшебство. Она где-то слышала, конечно, что звуки, издаваемые в диапазоне человеческого крика, вызывают наибольший отклик у слушателя. Что крик человек слышит на максимально далеком расстоянии – дальше любых других таких же по громкости звуков. И что приятно это по тем же причинам, по каким люди с упоением читают и смотрят ужасы по ночам. «Я избежал опасности, но ее не избежал кто-то другой». Она даже помнила слово «дофамин». Но ей было плевать на все слова. Когда Норт пел, казалось, что душа его плачет, потому он кричит от невыносимой боли. И единственное, чего ей хотелось в тот момент – обнять его.

– Это последняя? – спросил он, кивнув на банку.

– Да. Нам придется отсюда выйти. Нам нужна еда, мы же…

– Завтра, – перебил он.

– Но, Норт, мы же…

– Завтра, Лини-бикини, завтра. – Он поцеловал ее в лоб и вышел из кухни.

– Завтра никогда не наступит… – пробормотала она ему вслед.

«Завтра» – это слово-ловушка. Это день, которого нет, ведь стоит прийти новому дню, как завтра опять ускользает.

Томми был хорошим мальчиком. Он всегда знал, что он хороший. Правда, другим мальчишкам он почему-то не нравился. А вот девочки его даже любили. Томми мог их слушать, мог увлеченно что-то рассказывать, но самое главное, он всегда чувствовал, что надо сказать, чтобы заинтересовать их. Если мальчишки-забияки обижали Томми, то девочки сразу же бросались его защищать. Иногда он мог обидеть и кого-то из девочек, но они сами же его оправдывали и почти сразу прощали. Большинство из них…

Лучше девчонок его понимал только один человек, его лучший друг. Он жил неподалеку и часто заходил в гости. Сам Томми в гости не ходил. Да и зачем? У него дома были игрушки, самые разные: от солдатиков до трансформеров. Даже железная дорога была. А вот у Санни игрушек было мало, а может, и совсем не было, наверняка Томми не знал.

Санни часто заходил в гости после уроков, а уходил до возвращения мамы Томми с работы. Он каждый день дожидался друга за воротами школы и всегда спешил, вне зависимости от того, куда именно тащит его. Сегодня – потащил к пруду, чтобы посмотреть на «глупых уток», пробежаться вдоль берега, а потом, сидя на берегу, запускать в воду камешки.

Томми знал, что маме это не понравится. Она не любила, когда сын задерживался где-то после школы, но еще больше она не любила, когда «эти дрянные соседи совали свой нос не в свое дело и жаловались на ее мальчика».

Томми опасался, что кто-нибудь может их заметить и нажалуется маме. Но им было весело, поэтому он отбросил все тревожные мысли. Они смеялись и кидались хлебом в проплывающих уток. Прохожие настороженно поглядывали в их сторону, но Томми было плевать. Утро в школе не задалось, зато теперь все налаживалось, а рядом был лучший друг, с которым можно от души веселиться.

– Жаль, что ты не учишься со мной в школе, – сказал Томми, отламывая очередной кусок хлеба.

– Подумаешь, школа! Все веселье начинается после уроков, – возразил ему Санни.

– Но там у меня нет друзей!

– У тебя там есть «мамочки», – скорчил рожу Санни и взмахнул руками, будто говорил о привидениях, оставалось только добавить устрашающее «буу-у».

– Девчонки это другое… – с грустью сказал Томми. Он прицелился в утку, проплывавшую мимо, и кинул в нее кусочком хлеба. Та не обиделась и проглотила угощение.

– Конечно другое, – презрительно сказал Санни, – зато после школы мы можем делать, что захотим! Мы с тобой столько всего можем сделать! Сечешь?

– Наверное, – протянул Томми, посмотрев на часы. – Ну вот, нам уже пора. Пойдем?

– Тебе решать, ты же у нас босс, – с издевкой хмыкнул Санни.

Томми недоверчиво посмотрел на него.

– Сворачивай манатки и бери курс на дом, капитан! – Теперь Санни был серьезен. – Пора пришвартоваться в тихой уютной гавани.

Дом, в котором жил Томми, не был большим, но им с матерью места хватало. Жили они не сказать чтобы бедно, но мать находила способы получать различные пособия даже тогда, когда они им не полагались. Когда Томми только родился, они жили втроем, вместе с бабушкой. Но потом, благодаря природной изворотливости матери, им удалось добиться отдельного жилья для любимой бабули. Та вполне могла о себе позаботиться и съехала, когда Томми начал ходить в первый класс. Теперь бабушка навещала внука по выходным. Это было даже неплохо – так они с мамой намного реже ругались.

Из всего барахла, которым до отказа был заполнен их дом, Томми любил только старое скрипучее кресло. Вечерами он засиживался в нем, читая очередную интересную книгу. Он был очень начитанным мальчиком, и учителя часто хвалили его, хотя он иногда и проказничал.

На часах было двенадцать минут седьмого, когда входная дверь хлопнула.

– Томми, ты дома?

– Да, мам.

Послышались шаркающие шаги.

– Знаешь, кого я видела? – Тон ее хоть и был спокойным, но напряжение в голосе выдавало легкое раздражение.

– Нет. Кого? – Томми вышел навстречу матери.

– Эту дрянную Виви. Мать твоей одноклассницы!

После слов «дрянную Виви» Томми понял, что вечер будет так себе.

– Знаешь, что она мне сказала?

Он молчал.

– Она сказала, что мой сын пугал людей в сквере у пруда. Что ты кидался камнями! – На последнем слове ее голос сорвался на визг. – Я же сто раз говорила, делай что хочешь, главное, чтобы у людей не было повода сплетничать!

– Но мам, мы просто играли. Санни предложил пускать лягушек.

В ее взгляде что-то поменялось. Томми не знал, что именно, но точно понял: сейчас она рассердится, и теперь уже не на дрянную Виви, а на него.

– Какой Санни?

– Мой друг. – Томми потупился. – Он живет неподалеку…

– Иди к себе в комнату.

– Но мам…

– Иди, я сказала, не вынуждай меня повторять!

Когда Томми ушел, она сняла трубку и набрала номер. На другом конце послышался неприятный старушечий голос:

– Да, алло, говорите…

– Мам, это я.

– Что? Если ты насчет праздника, то…

– Я насчет Томми…

– Я уже купила ему подарок на день рожденья! Не надо опять навязывать мне свои идеи! Я лучше знаю, что подарить моему вну…

– Ай, да забудь, мам! Я не про то… – нервно перебила она. – Он вернулся, мам!

– Да кто вернулся-то? Говори уже нормально, или я нажимаю…

– Санни, – процедила она.

На другом конце провода молчали.

– Мам? Ты меня слышишь? Он вернулся! Санни вернулся!

В ответ она услышала только стук брошенной телефонной трубки.

Через полчаса бабушка неожиданно приехала в гости.

Арчи Дрейтон щелкнул пальцами в такт музыке, круто развернулся к зеркалу и заорал в расческу припев из очередной рок-н-ролльной песенки, гремящей из выставленных на максимум колонок. Предки на две недели уехали на очередные хреновы острова, и наслаждаться жизнью на удобной ему громкости сейчас никто не мешал. Отличный подарок на восемнадцатилетие.