– Уйди, у меня нет настроения, – шепотом сказала девочка и отвернулась к окну. – Я не хочу играть.

Она давно привыкла к его фокусам. Если притвориться, что так и должно быть, все становится привычным. Краем глаза она заметила, что облако приобрело очертание мужчины в плаще, и хоть размером он был не больше куклы, Миладе это совсем не понравилось.

– Хватит!

Дымчатый силуэт протянул к ней руку.

«Он сожжет тебя. Сожжет изнутри!» – вкрадчиво и с задоринкой проговорил Страшила внутри ее головы, а затем рассмеялся. Милада терпеть не могла, когда он говорил что-то страшное, но еще больше ненавидела его смех. Он походил на короткое замыкание, и в нем никогда не чувствовалось радости.

Милада подалась вперед и, взмахнув рукой, развеяла очертания силуэта. Она знала, что Страшила не любит, когда она проявляет смелость или, как он считал, наглость, мешая ему показывать ей предостережения. Теперь он обязательно еще что-нибудь натворит. Пришлет ей очередной ночной кошмар, например, с человеком в плаще, от которого она будет убегать, но ноги ее не будут слушаться, или разобьет любимую кружку, по глупости оставленную возле кровати.

Страшила опять стал темным густым облаком.

– Лучше скажи кто он, чтобы я знала! – сердито прошептала она. – Скажи мне, кто он и когда придет? И тогда я от него спрячусь.

«Тебе не спрятаться. Такие, как он, всегда находили таких, как ты».

– Это не прав… – хотела возмутиться она, но не успела договорить. Сзади послышался грохот. Мальчик выронил поезд и, рыдая, выскочил из комнаты.

– Ну вот, – выдохнула Милада. Она совсем позабыла о нем. Теперь он наверняка пожалуется своей матери, что странная девочка опять его напугала. Топот ног мальчика по лестнице, его всхлипывания и причитания вернули ее в реальность. В ту реальность, в которой не было места непонятным голосам и видениям.

«Что-то многовато жалоб на меня в последнее время… – с грустью подумала девочка, – это глупый Страшила во всем виноват!» – горько вздохнув, Милада опять уставилась в окно. Страшилы, как всегда, и след простыл. В этом он весь: втянет ее в беду и исчезнет, так и не ответив на важные вопросы.

Водить дружбу с вымышленными друзьями всегда непросто. Но когда выясняется, что они реальнее, чем казалось, это становится настоящей проблемой.

Алекс Фриер никогда не считал себя бунтарем. Зато он считал, что любой человек имеет право свободно выражать свои мысли, не лебезя ни перед кем. Более того, он считал, что человек просто обязан говорить правду, даже если никто не хочет ее слышать. Возможно, поэтому его жена оставила его на четвертом году их совместной жизни. Дочку Ребекка забрала с собой.

Он часто не мог понять, почему она злится, когда они разговаривают. Ведь если мясо пережарено, то оно пережарено, и если сказать, что оно замечательное, оно от этого не перестанет быть пережаренным, хоть тысячу раз повтори. У его жены на этот счет было другое мнение, и сколько бы раз она ни объясняла ему, что это просто невежливо, Алекс оставался заложником своего характера. Она уехала за много километров от него, не оставив адреса. Она была оптимисткой и считала, что вполне еще может выйти замуж второй раз. Оптимизм Ребекки и убил их отношения, и дал им шанс в самом начале, ведь если бы она была реалисткой, то поняла бы, что Алекс Фриер – это Алекс Фриер, и он вряд ли когда-нибудь изменится.

Алекс направлялся к кустам, в которых определенно кто-то был. Они дергались, как будто там застряла птица и никак не может взлететь. Алекс Фриер не был трусом, но также понимал, что не стоит лезть на рожон. В руках у него был увесистый топорик. Этот топорик всегда сопровождал Алекса в багажнике его старенькой колымаги. «Кто знает, что может случиться, а топорик пригодится всегда», – как-то ответил Алекс на немой вопрос своей жены. Сейчас этот топорик стал его лучшим другом, конечно же, после Губернатора. Губернатора никто не заменит. Это единственное живое существо, которое любит его уже на протяжении нескольких лет, несмотря ни на что.

Продолжая медленно приближаться к кусту, позади себя Алекс слышал собачий лай из машины.

«Волнуется. Переживает. Славный малыш!»

Кристина, никогда особенно не любившая животных, почему-то тоже привязалась к слюнявой псине. Беспородный пес, в венах которого текла кровь разношерстных предков, растопил даже ее покрытое тонкой корочкой льда сердце. Ожидая Алекса в машине, она пыталась успокоить Губернатора. Выходило не очень. Пес не переставал лаять.

– Тише, дружок, ты слишком шумишь! Тише. – Она шикнула на него, он заскулил и обеспокоенно уставился в окно.

Алекс подошел кусту вплотную и разглядел, наконец, что там было: самодельная ловушка и маленький серый кролик в ней. Хорошо, конечно. Но немного смахивает на сыр в мышеловке.

Он прислушался. Тишину нарушала только возня кролика. Никаких признаков других существ вокруг. Алекс достал армейский нож, поднял зверушку за уши.

А через пару минут уже шагал к машине со свежей кроличьей тушкой.

«Сегодня пируем», – удовлетворенно подумал он.

Старенький седан серого цвета неторопливо продолжал свой путь.

– Как вы заметили его? – спросила Кристина.

– Если не будешь внимательной, девочка, не выживешь. Запомни это.

– Я внимательная! – Кристину это задело. – И не зовите меня девочкой, меня это раздражает.

Алекс усмехнулся.

– Я все равно не понимаю, как можно было разглядеть кролика в кустах?

– Думаешь, я заметил кролика? Я заметил движение. И ничего больше, – снисходительно ответил он.

Кристина удивленно на него посмотрела.

– Движение? А если бы это был один из этих? Вы ненормальный? – Она нахмурилась и уставилась на него так, как будто он был ребенком и нес бессвязный лепет. – Я бы никогда не пошла проверять, – покачала головой и отвернулась.

– Ну, осталась бы без обеда!

– Я не ем живых существ!

– Да он уже не очень-то похож на живого.

Кристина закатила глаза и демонстративно отвернулась.

– Если будешь так рассуждать, рано или поздно станешь одной из них. Свои страхи нужно встречать лицом к лицу. – Алекс сильнее сжал руль. – И с дубиной наперевес!

«Чокнутый», – подумала она и не смогла сдержать улыбку.

– Ах, милый, очнулся. – Белокурая нимфа подмигнула ему и, звонко рассмеявшись, растворилась среди деревьев. Он протянул к ней руку, в надежде ухватить хоть край ее платья, но ее уже и след простыл. Электронная музыка, до этого звучавшая фоном, стала громче.

– Откуда у эльфов такая музыка? – хрипло прошептал Кулькен. Падение с лошади давало о себе знать. Наверное, он был без сознания несколько часов. Найдя в себе силы подняться, большой босс отряхнул свой камзол от листвы и огляделся. Лес как лес. Вот только музыка никак не вписывалась в пейзаж. Нетвердой походкой он пошел за нимфой. Видимо, при падении сильно ушиб бедро. Правую ногу он почти не чувствовал, хотя идти мог. Впереди мерцали разноцветные огни.

– Что-то празднуют… А меня пригласят? – Его шепот, поглощенный водоворотом звуков, был едва различим.

Лес не ответил. Зато нога вновь дала о себе знать. Кулькен решил, что рана может быть серьезней, чем он оценил. Ему все труднее и труднее было идти. В какой-то момент даже показалось, что он топчется на одном месте. Музыка не становилась громче, огни не становились ближе.

– Может, этот лес заколдованный, а эльфийка – ведьма? – спросил он у своего Я. Я ответило отрицательно. Я всегда знало лучше.

Ветки хрустели под ногами, птиц не было слышно. А музыка пугала все больше и больше.

– Ну не может быть у эльфов такой музыки. Не может! Или может?

На такие глупые вопросы Я принципиально не реагировало.

Вдруг к музыке примешался еще какой-то звук. Раскатами грома загрохотал где-то совсем близко. Кулькену показалось, что под ногами разверзается пропасть. Он весь обмер от страха. Все-таки Я ошиблось. Он угодил в лапы к лесной ведьме, и теперь земля поглотит его целиком, не оставив ни малейшего напоминания о его прибытии в эти края.