– Разумеется, ваше величество.
– А что у тебя за бумаги в руках?
– Ваше величество также дали мне поручение исследовать пророчество о троне Дракона. Я сделал некоторые выписки из трудов, освещающих эту вопрос.
– Вот как? Нашёл что-то новое? Мне кажется, это пророчество в последние годы не обсуждает в моём государстве только тот, кто не может говорить.
– Это неудивительно, ваше величество, всё-таки вы семидесятый по счёту правитель, и пророчество, как будто, говорит именно о вас.
Лун Ци Ши хмыкнул и, пройдя к столу, налил себе вина в небольшую чашу на ножке, нечто среднее между кубком и бокалом. Он отпил медленно, смакуя каждый глоток. К сожалению, он пришёл в такое состояние тела и духа, что даже это великолепное вино не радовало его, и на вкус ощущалось ненамного лучше браги, которую готовят степняки из кобыльего молока. Видно, выражение разочарования на лице повелителя не ускользнуло от глаз Ханя. Он уже собирался было начать рассказывать дальше, однако умолк. Кислое выражение не сходило с лица императора, пока он не допил весь кубок до конца. Только после этого он немного улыбнулся так, словно проглотил что-то невкусное, а теперь чувствовал облегчение. Хань опасливо приблизился к столу, вошёл в круг тусклого, дрожащего света от лампы. Он нервно перебирал пальцами листы бумаги, как будто выбирал из них нужный.
– Хань, сколько тебе лет? – неожиданно бросил император.
– Пятьдесят три, государь.
– Всего-то? Да ты просто мальчишка по сравнению со мной! Я полагал, что ты старше.
– Как будет угодно вашему величеству. Я много работаю в библиотеке, иногда и ночи напролёт. Редко бываю на свежем воздухе. К тому же из-за хромоты кажется, что я старше.
– Ну да, это правда. А скажи мне, тебя ещё что-нибудь радует?
– Радует? – Хань в замешательстве поднял глаза прямо на лицо императора.
– Ну да, радует? Вино? Женщины? Деньги? Что-то есть такое?
– Вино я не люблю, к тому же оно дурманит разум. Женщины… Да, это неплохо. Однако моя жена настолько сварлива, что мне кажется, приятнее проводить время в тишине читальни или обсерватории, нежели дома.
– Ты не думал завести любовницу?
– Зачем? – искренне удивился Хань. – Конечно, на первых порах она была бы нежна и ласкова, но со временем превратилась бы в ещё одну мегеру, быть может, даже худшую, чем моя законная жена. И для чего мне это?
– Хорошо, Хань, ты крепкий орешек. Но деньги тебя радуют? Золото, его блеск?
– Деньги? Ваше величество, я знаю, что вы платите мне очень хорошее жалованье, но всё его забирает моя старуха прямо у казначея, так что я даже не знаю, сколько именно я у вас зарабатываю. Она выдаёт мне небольшие суммы раз в неделю. Счастье, что она не живёт при дворце, а пребывает в нашем особняке. Я остаюсь обычно во дворце и могу пользоваться всеми его благами, не оглядываясь на свою супругу. Нет, ваше величество, деньги мне почти безразличны, ведь я всё равно не могу купить на них то, что хотел бы. Вы знаете, иногда я подумываю о том, чтобы попросить вас вовсе не платить мне. То-то моя ведьма завоет!
Император засмеялся.
– Нет, такого я не сделаю с тобой, Хань. Мне жаль, что жена такая заноза в твоей жизни, но лишать честно заработанных денег из-за неё я тебя не стану.
Хань поклонился.
– А знаете, ваше величество, я, пожалуй, могу вам сказать, что всё-таки приносит мне удовольствие. Я люблю читать, люблю рыться в старых свитках и книгах. Обожаю их запах. Люблю находить что-то, что считалось давно утерянным или вовсе неизвестным. Это большая радость для меня. Чувствую себя, словно я открыл новые земли, но ведь новые знания намного важнее. Как с этим пророчеством, к примеру.
– Так значит, ты что-то отыскал?
– Сложно сказать, зависит от того, как на это посмотреть. Можно сказать, что «да», это что-то новое. Можно сказать – это просто взгляд под другим углом.
Лун оживился. Он в нетерпении потёр руки и налил себе ещё вина.
– Ну, Хань, рассказывай скорее.
– Ваше величество, я начну немного издалека. Нужно пояснить, откуда вообще взялось это пророчество. Считается, что ему около трёх тысяч лет, может, чуть больше, может, чуть меньше. Лично я склонен думать, что всё же меньше лет на пятьсот. Пророчество было произнесено Великим Драконом, который вместе с группой людей прибыл откуда-то с севера и очистил дельту Красной реки от какой-то нечисти.
– Хань, а как ты думаешь: Дракон – это было его имя, или же и вправду существовал дракон, как в сказках?
– Понять это, ваше величество, не всегда возможно. Древние сказания говорят о нём, как о некой личности, он изображён живым и деятельным, со своими страстями и привязанностями. Так можно сказать и о человеке, и о драконе, тем более что сказания повествуют, что драконы могли говорить, как люди, могли дружить и любить, то есть обладали всеми чертами человеческих характеров. Мне кажется, что речь всё же идёт о настоящем драконе. Ведь говорится о его огненном дыхании, о полётах в воздухе. Если мы верим этому, то получается, что это был реальный дракон.
– А если не верим?
– То мы найдём тысячу иносказаний и переносных смыслов, пытаясь истолковать эти слова таким образом, что речь будет идти о человеке.
– Мудрое замечание, Хань. Я с тобой согласен. Продолжай.
– Кроме того, ваше величество, если бы Великий Дракон был человеком, то почему бы ему было не оставить всю власть себе и своим потомкам? Вспомните, государь, после победы Дракон и его люди построили на этом самом холме первый Красный город. Дракон правил милостиво и справедливо, все враги трепетали перед ним. Со временем он смог расширить границы страны до весьма отдалённых пределов. Вся Красная река подчинилась ему. Потом пришло время умирать, и он пожелал удалиться на север, на некий остров, лежащий посреди тайного озера, дорогу к которому не знает никто. Что же сделал Дракон? Передал власть сыну или жене? Нет. Потому что у него их не было! Он же не мог жениться на обычной женщине, не будучи человеком. Вместо этого он вызывает к себе своего ближайшего соратника и друга, которого звали Ин Сан, и перед всем народом на площади проводит странную церемонию. Он когтями разодрал грудь себе и ему, прижал его к себе и провозгласил кровным сыном. После этого взмыл в небо и скрылся на севере. И ещё он дал этому человеку новое родовое имя – Лун, что, собственно, и значит на древнем наречии «дракон». Так что и в вас течёт капля крови того самого первого Луна и его кровного отца – Великого Дракона.
– Красивая история, которую всякий знает. Я склонен полагать, что большая часть из неё – правда. По крайней мере, все правители империи вели свою родословную напрямую от того самого Луна, тем более, что за все эти века род ни разу не прерывался. Но когда же он сказал это своё пророчество?
– Ваше величество, в большинстве летописей и сказаний точный момент не указан. Все они сходятся на том, что это было тогда же, когда прошла церемония породнения Дракона и человека. И по содержанию пророчества такие источники вполне единогласны. Они говорят, что будет семьдесят императоров, и толкуют это иносказательно, говоря, что «семьдесят» – это просто очень большое число. Мол, в давние времена люди считать толком не умели, и семь десятков казались им очень большим.
– Это звучит разумно. По крайней мере, таково и официальное толкование, как ты знаешь. Но ведь, как я помню, там сказано, что будут ещё правители?
– Да, именно так эти сказания и говорят. Однако я раскопал ещё один вариант истории. Он в целом созвучен с остальными, но у него есть и отличие.
– Серьёзно? И кто же сочинитель? Я думал, что новых вариантов уже давно не находили. Или же ты умудрился сделать это за один день?
– Ваше величество, конечно же, нет. Просто я решил, что было бы любопытно почитать, что говорит по этому поводу сам Лун.
– Сам Лун? Первый император? Я читал его труды ещё в детстве, ничего необычного он не пишет.
– Государь, я прошу прощения, но это не совсем так. Вы говорите, что читали историю Луна в детстве. И я читал, и многие другие тоже. Но мы забываем, что эта история была переписана на более понятный язык несколько веков назад, так как изначальный язык крайне сложен для нашего современного понимания и восприятия. Кроме того, стремясь оживить историю, упростить её, придать ей красивое звучание, неизвестные сочинители опустили целые куски повествования, а многое переписали таким образом, чтобы оно совпадало с тем, что рассказывают другие сказители, и создалось впечатление некоего единства.
