Но, слава богу, судьба дала исправить мне эту ошибку! Привела спасти, на сей раз вовремя! И дождаться вожделенных объятий и признаний, пускай в дыму!
Получается, тот пожар вернул мне счастье, разрубив узел, затянутый Жаком и Брильи? Не зря их образы пытались увести на тот свет! И так выходит, неудача с окном — вроде сделки с этой самой судьбою?
Что ж, если так — мы и дальше с ней сговоримся, ерунды опасаться уж нечего!”
Саша устроился поудобнее, отложив ненужную книгу, и сам удивился такому простому выводу, что немало восполнил его силы.
====== Счастье с горечью ======
Те случайные моменты, когда раненого оставляли ненадолго одного, мигом улавливались им для хождения. Но все же большую часть времени он проводил в приятном и нежном общении.
Правда, возлюбленную так и не удалось отстранить от перевязок, и эти моменты все ещё будоражили. Зачастую, пока её тонкие пальцы уже привычно промывали швы, Александр, как завороженный, смотрел на волнующие ресницы, завитки локонов, падающих на побледневшие щеки.
— Настенька... родная моя... — как-то вырвалось из его уст. Это было последней ступенькой сближения с девушкой, которую некогда считал далёкой, холодной звездой. Ещё минувшей осенью нет-нет, да срывалось у Саши обращение с отчеством, на что всегда следовал укор.
И снова почувствовав особый взгляд, Анастасия застыла с мазью в руке, а в этот момент он ухватил её свободную руку и прижал к губам.
— Милый... что-то хочешь? — от его касаний пробрал приятный озноб. Обычно их нежности ждали своего часа после окончания лечебных экзекуций. Тогда она склонялась поближе, а её подопечный приподнимался повыше, с каждым днем все проворнее...
— Чего же мне ещё хотеть? Мои раны, и те в усладу... — молодой человек смущенно усмехнулся. — Только, знаешь, я никак не могу принять, что ты стала сиделкой. Да так рано, даже... до свадьбы! Просто вот это все... — он кивнул на свои свежие рубцы, — так далеко от того, что я для тебя мечтал — грязно и страшно... Впрочем, и вся наша дорога, и это побоище...
На новой фразе она прижала его рот ладонью и задумчиво посмотрела в глаза. Что-то подсказывало, что сейчас Саша станет просить прощения за все причинённые хлопоты и опасности... Нельзя допустить, чтоб он испытывал вину или стыд! Но ведь разговор коснулся дороги... Как же сходу объяснить то свое поведение, чтоб не задеть его чувств? Да и не в том он ещё состоянии, чтобы осознать то, что ей самой непонятно...
— Мне уже намекали на это, мой скромный рыцарь... Тот лекарь, которого я грозила застрелить и выгнала.
— Ах, вот теперь и меня кое-чего пугает... — Саша хитро улыбнулся, продолжая ласкать её пальцы. — Неужто вослед выгонишь? Но, позволь, мне ж двигаться нельзя...
— Не дождёшься! Но я сердита...— Анастасия нарочито нахмурилась и продолжила втирать мазь.
— Вот это все – не грязно и не страшно, для меня уж точно! Это часть тебя, любви нашей! Ещё раз так скажешь, или отстранять надумаешь — явлюсь на венчание в печной саже, так и знай! Повернись-ка, мне повязкой обмотать...
— Как угодно... Ты и в копоти была красива, я запомнил... — Белов посмотрел искоса, послушно опираясь на бок. — Будет жена, как арапчанка... все одно любимая навеки...
— А если желанный супруг удостоен увечий, которые просто пока не зажили... Это мешает его любить?
— Уговорила... почти... — прошептал молодой человек, потянувшись к её склоненному лицу. Их поцелуи могли длиться бесконечно, правда всегда находилось то, что их останавливало: неудобство позы, деликатный стук в дверь, иль его учащенное дыхание, которого девушка все еще остерегалась.
Оба чувствовали, что этот разговор ещё не закончен. Но Саша впредь скрывал смущение, да и поводов становилось все меньше. Рубцы, оставаясь красными, заживали, обещая со временем превратиться в шрамы, правда, гораздо заметнее следов от прежних, случайных ранений.
Чтобы избавить его от долгих речей, Анастасия зачитывала принесенные друзьями книги, а ещё заметки из свежих Ведомостей, которые им нравилось обсуждать — иногда серьёзно, но чаще в шутку. Острый язык обоих позволял почти везде найти повод для улыбки, которая немного освежала их лица.
Но сообщения о свадьбах она вечно пропускала. Ибо про венчание некой наследной графини и подпоручика лейб-гвардии, о чем оба затаенно мечтали, там все одно не значилось. А уж рассказ про помолвку великого князя она умышленно пропустила, испытывая раздражение от одного только имени Петра Фёдоровича в тексте.
Но в один из визитов Оленева до неё долетели Сашины слова:
— Никита, я прошу тебя, забудь эту историю.. Ну, считай, что... она тебе просто приснилась. Эта интриганка, кто бы она ни была, недостойна тебя...
— Сашка, замолчи. А то не посмотрю, что ты у нас такой покалеченый... — Никита шутливо замахнулся, не испытывая, впрочем, обиды. “Эх, Белов, прямодушный советчик... Что бы ты про клятву сказал?”
— Я что, против? Слушай, вот надоело, право! Все меня лишнее тронуть боятся, будто я на вазу похож...
— Непременно учту, в другой раз... — Никита подмигнул, покосившись на женскую фигуру у дверей.
Анастасия не услышала все их фразы, отвлекшись на служанку, что накрывала тут же чайный стол.
После ухода гостя она с любопытством спросила у Белова, о какой особе шла речь.
— Помнишь ту юную девицу, которую мы сопровождали?
— Ах, тот общипанный утёнок? Графиня Рейнбек, или как там её? Ну, разумеется, она его недостойна! — хмыкнула девушка в ответ.
— К сожалению, Никита иного мнения... — с недовольной миной ответил Саша, про себя усмехнувшись “доброму” эпитету из нежных уст. Сам бы он вряд ли вздумал окрестить так женскую особу, хоть и испытывая досаду за друга. — Кстати, сей утёнок... оказался невестой наследника.
— О Боже! — она выдохнула, аж подскочив от возмущения. — Но, позволь... то есть выходит, то время, что мы были в пути, она обманывала его, давала напрасные надежды?
— Выходит, что так. — он вздохнул, и тут же метнул на любимую какой-то особенный, новый взгляд, в котором смешалось мужское вожделение и союзничество...
Александр уже знал о помощи Никиты в миг полного отчаяния... Слова поддержки, придавшие ей надежду, в точности ему никто не передал, но в том, что глубокая душа князя их подсказала верно, он даже не сомневался.
Его несчастье сблизило возлюбленную с самым близким другом, и это радовало. Приязненные отношения Настасьи с Алешкой держались в основном на Софье. Приятели из полка ей казались глупцами и задирами, а Лядащева она и вовсе боялась, как черта. Собственно, Оленев был единственным из Сашиного круга, с которому наблюдалось благоволение. Но все же отстранённое, ибо до встречи в Пруссии они полгода не видились.
— Но как она могла так играть с Никитой! Он не заслужил обмана! — Настя возмутилась, и тут же фыркнула: — Хоть одно утешает. Этой юной интриганке в мужья достанется Чертушка...
— Да уж, просто сокровище, а не супруг. Одни увеселения на уме. Не удивлюсь, если этот пожар устроен для его утехи... Ну а что? Карета мимо меня проехала, наследника они торопились позвать, полюбоваться... — проговорил Белов, ухмыляясь в ответ.
Ему очень захотелось обвить волнующий стан присевшей рядом девушки... Но для этого нужно было передвинуться, быстро сменив позу...
— Ну да шут с ними! Уж самой прекрасной из женщин достанется кое-кто посерьёзнее... Правда, “удостоенный увечий”, так же ею сказано? — Саша, наконец, приблизился к сидящей, и ласково обнял за талию.
— Боюсь даже предположить, о ком речь... Но знаю, что мой избранник — самый лучший... — она радостно вздохнула и подсела поудобнее, положив его голову на колени.
И чувство женского превосходства вдруг вознесло Анастасию над всеми привилегиями... Если она так счастлива и горда в своей любви, кто может быть сильнее!
— А радоваться почестям мы оставим этой убогой немецкой принцессе... Ведь больше в ее жизни и нет ничего! — девушка самодовольно улыбнулась, запустив пальцы в длинные кудри, и вдруг замерла, неожиданно испытав горечь.
