Его гнев немного ослаб.

Ее волосы были собраны в хвост, и по какой-то причине он обнаружил, что смотрит на ее обнаженную шею, сосредоточившись на ее мышцах, когда она сглатывает. А потом его взгляд остановился на её глазах; глубоких, коричневых и грустных. Тихо и внезапно он снова пришел в ярость. Совершенную ярость.

Он даже не дал ей возможности сесть, прежде чем вскочил со стула.

— О чем, черт возьми, ты думала, Грейнджер?! – крикнул он.

Гермиона вздрогнула и отступила на шаг назад, выражение ее лица стало тревожным и настороженным. — О чем ты…

— Ты знаешь, о чем я говорю! Беллатриса!

— Ты злишься, потому что я спасла тебе жизнь? – недоверчиво спросила Гермиона. — Вот почему ты злишься?

Драко заколебался, скрипя зубами так сильно, что ему показалось, что один зуб скололся. — Это не…

— Как ты смеешь?! – крикнула она. Через секунду ее щеки покраснели, а зрачки расширились, из-за чего глаза казались черными. — Как ты, черт возьми, посмел?! Я пришла сюда, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, а у тебя есть наглость кричать на меня? За то, что помогла тебе?

— Черт, Грейнджер, я злюсь не потому, что ты спасла меня! Я не сумасшедший.

— Тогда в чем твоя проблема?!

— Ты, блять, убила ее!

Гермиона закрыла рот, и ее взгляд метнулся к соседней стене. — И что? Ты убил Алекто, и ещё четырнадцать человек…

— А ты никого, – сказал он уже тише. — По крайней мере, до вчерашнего дня.

— Что ты имеешь в виду? – спросила она, скрестив руки на груди. — Насколько я помню, ты ужаснулся, когда я сказала тебе, что никого не убивала…

— Я не был в ужасе.

— Был! А теперь, когда я убила Беллатрису, возможно, одну из самых кошмарных людей на земле, спасая тебе жизнь, и ты все еще в удивлении!

— Нет, – сказал Малфой, разочарованно зарычав. — Не по этой причине!

— Тогда какая причина? Ты несёшь какую-то чушь!

— Потому что тебе не доходит!

Она нетерпеливо выдохнула и закричала: — Может, если ты, черт бы тебя побрал, попытаешься мне объяснить…

— Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ В ТВОИХ КОШМАРАХ!

Шок, ударивший Гермиону в живот, был настолько сильным, что ее колени дрогнули, и она почувствовала как слезятся глаза. Голос Драко был настолько… болезненным. Она не знала что делать, кроме как таращиться на него, когда он сделал несколько глубоких вдохов. Его лицо сморщилось от беспокойства, а тело было напряженным. Можно было подумать, что он разобьётся, как стекло. Малфой выглядел одновременно неустойчиво и уязвимо.

— Я… что?

Запустив в волосы дрожащие пальцы, Драко сильно выдохнул. Гермиона показалось, что у него, должно быть, болят легкие.

— Это чертовски не дает тебе покоя, Грейнджер, – побормотал он. — Ночью, днем​​… оно никогда не покидает тебя. И по какой-то причине, твой разум всегда будет возвращать тебя к первому убийству, а ты… – Он остановился и изучающе осмотрел пол. — Ты знаешь, почему я убил своего отца.

Она нервно кивнула. — Потому что он не помог твоей матери.

— Верно. Моя мать была причиной моего первого убийства, и каждый раз, когда я кого-то убиваю, независимо от обстоятельств, я вижу ее. Она всплывает у меня в голове. Она всегда рядом. Как призрак.

— Я не понимаю, – прошептала Гермиона. — Почему ты говоришь мне это?

— Потому что если ты убила Беллатрису из-за меня, – то я и есть твой призрак, – сказал Драко. — Теперь ты понимаешь? Я буду твоим кошмаром. Ты будешь думать обо мне, если или когда будешь улыбаться. Всегда. Я навсегда останусь в том темном уголке твоего разума, о котором ты предпочитаешь забыть, и я не хочу им быть! Я не хочу, чтобы ты начала меня презирать!

— Я не презираю тебя. Я… я никогда не смогу…

— Каждый раз, когда ты будешь смотреть на меня, я буду напоминать тебе то болезненное чувство, которое у тебя возникло, когда ты убила Беллатрису. Я буду напоминать тебе об этом каждый день. Каждый раз, когда ты посмотришь на меня, тебе будет становится плохо.

— Я смотрю на тебя прямо сейчас, и все, что я чувствую, это… – голос Гермионы затих, и она прикусила нижнюю губу. — Я не чувствую себя плохо.

Драко цинично усмехнулся. — Ты будешь. В конце концов будешь.

— С каких это пор тебе не все равно мое мнение о тебе?

Краткое, но отчетливое выражение обиды промелькнуло на лице Драко, но исчезло так быстро, что Гермиона едва успела его заметить. — Не делай этого больше, Гермиона.

Молчание в течение одной, но такой бесконечно минуты и обе пары глаз опущены.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать от меня, Драко, – нахмурилась она. — Во время нашей дискуссии о Смертельном заклинании ты, очевидно, критически относились к тому факту, что я никогда никого не убивала. И когда я всё-таки убила, ты меня за это наказываешь.

— Во время нашего разговора ты беспокоились о моральных последствиях. – Он прищелкнул языком. — Это было важно для тебя.

Гермиона пожала плечами. — Некоторые вещи важнее.

После этих слов, его взгляд упал на нее, как ракета, и Грейджер изо всех сил старалась сохранить самообладание. Кровь прильнула к ее щекам и груди под его пристальным взглядом. Она проигнорировала покалывание внутри и внезапное желание переместиться. Его глаза были темными и затуманенными, наполовину скрытыми опущенными веками. Она догадалась, по подергиванию его рта, что он пожёвывал внутреннюю часть щеки; Драко делал это только тогда, когда чувствовал неловкое беспокойство. Как в ночь в читальном зале, и в ту ночь на кухне.

Те два случая, которые, на самом деле, были совсем не поводом, но все же были значительными. Как книга без заключения, эти две ночи заставили ее чего-то жаждать, но она не знала чего. Она даже не была уверена, преследовали ли Драко подобные мысли. Даже его любовь к Огневиски не помогала. Как бы то ни было, в те две ночи его рот подергивался так же, как сейчас.

— Ты сказал, что я ждала «спускового крючка», – пробормотала она. — Возможно… видеть тебя находящимся в опасности, и было моим спусковым крючком.

Он покачал головой. — Мне жаль, что ты слушала все то, что я сказал в ту ночь.

— На самом деле, я не думаю, что это имеет какое-то значение. Не то чтобы я думала о нашем разговоре, прежде чем действовать. Я просто сделала это. Это был… – Она вздохнула. — Инстинкт.

Он сделал шаг к ней, на деле не намереваясь идти к ней. Он просто хотел быть немного ближе к ней, чтобы лучше различать ее глаза в тусклом свете, возможно, даже различать разноцветные точки на ее радужной оболочке глаз. Соблазненный сделать еще один шаг вперед, но убедив себя не делать этого, он рыскал в голове, пытаясь что-нибудь сказать. Ситуация отчаянно требовала слов, но все, что представлялось на подиуме его разума, казалось либо глупым, либо бесполезным.

Мерлин не знал, почему он решил произнести именно эти слова, но они вылились из него прежде, чем Малфой смог остановиться.

— Мне трудно поверить, что видеть меня в опасности может спровоцировать тебя на использование Смертельного заклинания, тогда как видеть Уизли в опасности – нет.

Он услышал в своем тоне нотку ревности и чуть не закатил глаза. В самом деле, его комментарий был настолько смехотворным. Он прекрасно знал, что около семи лет назад у Уизли и Грейнджер были романтические отношения, которые продлились всего четыре месяца. Они друзья и не более того. Он знал это. Драко даже не хотел думать об обратном.

Гребаный идиот.

— Ты думаешь, что я убила Беллатрису только для того, чтобы ты имел обо мне более высокое мнение? – спросила Гермиона, снова рассердившись. — Ты веришь, что я такая непостоянная? Что меня так легко увлечет наш разговор, и я нарушу свои моральные убеждения?

Дерьмо.

Малфой пожелал, чтобы пол превратился в зыбучие пески.

— Нет. Нет, черт возьми, Грейнджер, я не…

— Да, я убила! – крикнула она, возбужденно размахивая руками. — Да, это был мой первый раз! И да, после этого я чувствовала себя… отвратительно! Я чувствовала себя хреново! Но я рада, что мне стало плохо, потому что это означает, что я человек. И я рада, что сделал это. Потому что иначе тебя бы здесь не было! И я не вынесу…