— Держать баррикаду! - крикнула она. — Никто из вас не должен разрушить стену.

Драко стиснул зубы, но остался на месте. Он знал, что лучше послушать преподавателя.

Он мало что мог сделать, кроме как наблюдать за разворачивающейся битвой. Драко поймал себя на том, что все время наблюдал за Грейнджер. Невозможно было не смотреть на нее, и он даже удивился, как раньше не замечал ее на поле боя.

Каждое ее движение было изящным и точным, как будто так и должно быть. Вот она пригнулась, повернулась, произнесла заклинание, развернулась, выпустила еще одно, уклонилась от другого, и все это она делала с такой грацией, будто танцуя посреди бури. Грейнджер была спокойна, сосредоточена и подвижна; это несомненно впечатляло. Он понятия не имел почему, но ожидал, что она будет несколько неуклюжей и дезориентированной в бою, но, как бы ему не было трудно это признавать — она была великолепна.

Гермиона Грейнджер явно была здесь в своей стихии.

Возможно, он был так очарован её техникой потому, что она значительно отличалась от его собственной. Его боевой стиль был жестоким, грубым и суровым. Он задавался вопросом, как Грейнджер может казаться такой нежной, в то время как бросается проклятиями направо и налево.

Для него это был некий парадокс, и он был очарован этим.

Пожиратели Смерти дохли на поле боя, как мухи, но те, кто оставались, были, пожалуй, самыми искусными и безжалостными: Беллатриса, Рудольфус, Яксли, Макнейр и другие. Все они, казалось, были полны решимости убить как можно больше людей, прежде чем покинуть поле битвы, но внезапно один за другим они начали исчезать. По мере того, как число раненых увеличивалось, Драко увидел, как Макнейр направил свою палочку на Тео, а затем выкрикнул заклинание, которого Драко никогда раньше не слышал.

— Саксум Тоталус!

Он попал Тео прямо в грудь, и Драко мог только издалека наблюдать, как серая тень медленно начала распространяться по телу его друга. Тео упал на колени, вскрикнув от боли, поскольку то, что овладевало им, продолжало растягиваться и расширяться, пока не покрыло весь его торс.

Драко собирался покинуть свой пост и броситься к другу, но вдруг Грейнджер снова оказалась в его поле зрения, разговаривая с Тео и указывая своей палочкой на место, где проклятие покрывало его тело. Заворожённо наблюдая за ней, Драко услышал, как она произносит незнакомое заклинание, а затем тонкий синий свет льётся из ее палочки, окутывая Тео в светящийся кокон. Серая тень постепенно отступала, пока полностью не исчезла, и Тео замолк.

Когда Грейнджер помогла ему встать, Беллатриса и Яксли уже трансгрессировали, и остальные Пожиратели вскоре отступили.

•••

Драко собрался с силами, поднося стакан к синим и разбитым губам. Спирт обжигал губы, словно пытка, но он все равно допил виски, а затем налил еще.

Группа МакГонагалл вернулась с поля боя всего несколько часов назад, около полуночи, и большинство сразу же отправились спать. Сегодня они потеряли Маркуса Белби, и в убежище было так тихо, как будто сама библиотека была в трауре; но за дверью в его направлении доносились характерные звуки шагов Грейнджер.

На этот раз он не хмурился. Сегодня он ждал ее.

Он поёрзал на сиденье, когда дверь распахнулась, и она вошла в комнату, щеголяя разбитой губой и едва залеченным синяком под глазом. Поприветствовав его обычной беспечной улыбкой, она пересекла комнату, чтобы приготовить себе чай — это было предсказуемо.

— Я зря потрачу свое время, если предложу тебе тоже самое? – спросила она, оглянувшись на Драко через плечо.

— Ты же знаешь ответ.

Она пожала плечами и присела к нему за стол, и только тогда он заметил, насколько опухли ее губы, но не стал это комментировать. В любом случае, ему не следовало смотреть на ее губы.

— Итак, – начала она, нарушив тишину, прежде чем успела хлебнуть чая. — Как тебе сражаться с нашей группой? Ты впервые сражался вместе с нами.

— Ничего особенного, — ответил Драко. — Когда борешься за свою жизнь, не обращаешь особого внимания на союзников.

— Тебе здесь не комфортно, это видно.

— Я взрослый человек, Грейнджер, и уж как-нибудь разберусь с этим. Я не собираюсь жаловаться на свои жилищные условия. По крайней мере, я жив.

Выражение ее лица немного смягчилось. — Разве не ужасно считать удачей, что умер только один человек?

— Нет, это война, — прямо сказал он. — Нам повезло, что умер только один человек.

— Ещё кто-то мертв..

— Все могло быть в разы хуже. — Он провел пальцем по краю своего стакана и снова поёрзал на стуле. — Кстати, что случилось с Тео сегодня?

Это был первый раз, когда он задал Гермионе настоящий вопрос, от чего её глаза чуть расширились. — Что ты имеешь в виду?

— В конце битвы Макнейр запустил в Нотта каким-то проклятием. Я не узнал этого заклинания.

— Ты о «Саксум Тоталус»?

— Да, о нем.

— Это редкое заклинание, — начала объяснять она, и ее голос превратился в бессвязный тон книжного червя, который он так хорошо помнил ещё с Хогвартса. — Его использовали в качестве метода пыток еще в тринадцатом веке, но в начале четырнадцатого им запретили пользоваться, потому что он считался слишком жестоким. Однако это интересное заклинание. Очень похоже на «Петрификус Тоталус», и многие историки считают, что..

— Грейнджер, — вздохнул Драко. — Сделай вдох.

Ее румянец был едва заметен в тусклом свете, но он уловил его.

— Извини, — пробормотала она.

— Как работает это заклинание? Казалось, что оно превращало Нотта в камень.

— Не совсем. На самом деле, оно только замуровывает жертву в каменный панцирь. В зависимости от силы заклинания результат может быть разным. Иногда жертв раздавливают насмерть тяжестью, иногда они задыхаются. Были даже случаи, когда заклинатели проделывали маленькую дырочку, чтобы жертва могла дышать, а затем оставляли её умирать от голода.

— С какого хрена ты все это знаешь? — спросил Драко. — И как ты узнала о контрзаклинании?

Она сверкнула ему понимающей улыбкой. — Прочитала в одной из наших «бессмысленных» книг.

— Туше, Грейнджер.

— Мое предложение все еще в силе. Ты можешь помочь мне с расшифровкой закодированных текстов.

Сузив глаза, он пристально посмотрел на нее, не зная, за чем именно он следит. Драко начал уважать её чуть больше после сегодняшней битвы, а также после её быстрой реакции на страдания Тео. Он всегда думал, что она до смешного умна, но никогда не ожидал, что она будет настолько искусна в зоне боевых действий. Это каким-то образом делало её менее… раздражающей. Опрокинув в себя стакан с виски, он позаботился о том, чтобы вновь не вздрогнуть перед ней.

— Может быть, — наконец ответил он.

— Ну, я бываю в дальнем читальном зале почти каждый вечер с восьми, если вдруг твое «может быть» превратиться в «да».

•••

— Твою мать, Грейнджер, эта штука разваливается.

— Если бы ты не был так не аккуратен…

— Я аккуратен.

— Нет, не аккуратен, Малфой!

Он впился в нее взглядом, хоть и знал, что это не особо повлияет на её дерзость. После трех недель, проведенных с ней в читальном зале по вечерам, она стала невосприимчивой к его устрашающим взглядам, не говоря уже о том, что они и раньше на неё не особо влияли. Хотя в первую неделю она определенно спорила меньше, но лишь для того, чтобы соблюдать порядок и тишину, теперь же Гермиона просто кричала ему в ответ, когда он начинал ссору. Их перебранки длились до тех пор, пока разговор не заводил в тупик, или пока один из них не вылетал из комнаты. Она приходила в дикую ярость, и Малфой не мог отрицать того, что ему в какой-то степени даже нравилось то, что она не уступала ему в остроумии, даже порой сама бросала ему вызов.

Она была единственным человеком, с которым он разговаривал в убежище, в других он не нуждался. Выносить ее темпераментное поведение и переменчивое настроение было более чем достаточно. Она слушала его, принимая к сведению любые предложения, которые он делал относительно их совместной работы, и было странно… приятно осознавать, что она считала его интеллектуально равным себе. В конце концов, она была самой умной ведьмой своего времени.