— Где?

— Я место видел! Слышите? Ах, ты… мать его перемать! Я знал! Я знал!

В следующую секунду прямо над островом, в разоренном огненными сполохами небе, возникло видение: на Виктора в упор смотрели холодные, но прожигающие насквозь этим холодом глаза зверя.

— Это ты, Лис? — Пошевелил губами Виктор. — Да, это ты… Ты не оставил меня в покое?

Видение не исчезало.

— Почему?

— Убей…

— Кого? Зачем?

Пасть Огненного Лиса опять раскрылась:

— Убей его. И ты убьешь себя. И вернешься. Вернешься обратно на грешную землю. Вернешься ко мне.

Голос зверя теперь звучал не только внутри Виктор. Он был везде.

— Ты ведь очень хотел вернуться? Ты ведь уже возвращался?

Виктор вздрогнул и без сознания повалился на палубу.

Ураган причинил много бед.

Особенно пострадали от него жители окрестных сел. Неукротимая стихия ревела, буйствовала и клокотала на протяжении нескольких часов, и за это время погубила большую часть посевов. На многих подворьях дома лишились крыш, а хозяйственные постройки попросту рухнули, и лишь груды потрескавшихся, торчащих из раскисшего самана, досок могли напомнить об их прежнем существовании.

В общем, полное разорение… Жалостливо мычали коровы, блеяли перепуганные овцы. Домашняя птица суматошно носилась по дворам, не даваясь в руки не менее суматошных хозяев.

Пострадал от стихии и Светловодск. На окраине города, возле Андрюшкиного Яра, в многоэтажной «общаге» радиозавода, напрочь перебило все стекла с восточной стороны, а телевизионные антенны полегли, как высокие травы в поле. Центральным улицам тоже досталось, но, к счастью, природное бедствие не унесло ни одной человеческой жизни.

Сразу же после того, как стих ураганный ветер, с неба перестала литься вода и на землю упал последний, сорванный с крыши, кусок кровельного железа, местные жители высыпали из домов, чтобы оценить причиненный родному Светловодску ущерб.

В общем, как бы то ни было, горожане теперь оказались больше всего озабочены восстановлением и ремонтом своих жилищ, и на вернувшуюся в порт яхту мало кто обратил внимание.

Оказалось, что после стихийного бедствия даже войти в гавань не так-то просто. Муле Папичу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он, искусно лавируя между затонувшими катерами поднявшимися со дна топляками, привел яхту к причальной стенке. Палец с Виктором, как умели, намотали на кнехты швартовые концы, весело затрещала лебедка…

Дальнейшие события развивались совсем неожиданно. Из-за ближайшего лодочного ангара выскочили облаченные в камуфляж вооруженные люди, и, стремительно развернувшись в боевой порядок, бросились к яхте. Одновременно с ними на открытое пространство вылетела голубая «шестерка» с довольно известными в городе номерами.

— Менты, — понял Виктор и крикнул приятелям:

— Не сопротивляться!

Папич уже сошел на берег, и поэтому первым распластался на причале, уткнувшись лицом в мокрые, позеленевшие доски. На запястьях Папича щелкнули наручники.

Арест Виктора был не менее живописен. Бывший зэк сам сделал шаг навстречу бегущим, предусмотрительно вытянув перед собой обе руки, но люди в камуфляже без церемоний подхватили его, сбили с ног, перевернули и с маху впечатали в палубу. Виктор не сопротивлялся, но на него уселись сразу двое — здоровые и тяжелые, как боевые слоны.

Вывернув голову, Виктор успел заметить, как Палец шарахнулся в сторону и заорал, что есть мочи, приятелю:

— Не дури! Пристрелят ведь!

Но было уже поздно. Палец ловко перепрыгнул через борт яхты и скрылся под водой.

Вслед ему ударила короткая автоматная очередь.

— Суки! Суки, падлы! — кричал, безуспешно пытаясь освободиться, Виктор. — За что его?

Виктор хотел ещё что-то сказать, но осекся, получив несколько ощутимых ударов по голове и в пах.

— Ну, козел… — прохрипел он в адрес медленно выбирающегося из «шестерки» Сергея Ивановича. — Если Андрюха не выныренет сейчас — ты бойся! Всю жизнь оставшуюся бойся, падла!

Палец не выныривал. Два автоматчика напряженно вглядывались в глубину, поводя зачем — то из стороны в сторону стволами автоматов. Один из них даже присел, чтобы заглянуть под сходни.

— Уроды, — сухо произнес Круг. — Я же предупреждал: только этих двоих! Какого… блин, стреляли?

— Ушел бы, — пожал плечами один из вооруженных людей.

— Этих в машину, — распорядился Круг, показав на Левшова и Папича. Доставить ко мне, в отдел. И чтобы глаз с них не спускать!

— А с этим что? — Кивнул в сторону моря автоматчик.

— Промахнулся ты. Живой он. Иначе всплыл бы. Да и крови на воде не видно… скорее всего, под причал занырнул.

— Искать?

— Не надо. Утонет — его проблема.

… Буквально через полчаса Виктор с Мулей уже находились в казенном доме на улице Ленина, пристегнутые наручниками к батарее.

— Дурная привычка.

— О чем ты? — Не понял приятеля Папич.

— За месяц — два ареста. Это уже слишком.

— Странно другое. Не понятно. У нас, вообще-то, если кого задерживают сначала в городскую ментовку везут, в КПЗ.

— Ничего особенного. Задержание незаконное, вот они…

— Молчать! — Рявкнул стоящий рядом оперативник. — Мордой к стене, я сказал!

— Все, гражданин начальник! Какие проблемы?

Еще через полчаса в кабинет вернулся Круг. По привычке потянулся всем телом, вздохнул и полез за свой стол:

— Гражданин Левшов, вы подозреваетесь в умышленном убийстве. Надеюсь, Вам, как человеку опытному, не надо объяснять…

— А я? — Вдруг прервал говорящего Муля. — Меня-то за каким хреном?

— Вас? — Невозмутимо переспросил Сергей Иванович. — Хорошо, что напомнили…

Он поднялся из-за стола, выглянул в коридор и распорядился:

— Папича увести. С ним потом разберемся.

Двое оперативников сноровисто отстегнули беднягу от батареи и куда-то уволокли.

— Ну-с, Левшов, итак… — возобновил беседу хозяин кабинета. — Вы убили Гарпушу. И не только его.

Виктор оглянулся на реплику — и обомлел. В дверях стоял никто иной, как Антон Эдуардович Бойко, слегка потучневший, но все ещё крепкий мужчина, известный Левшову по прежней, питерской жизни.

Значит, вот оно как получается… От наблюдательного Виктора не укрылось, что Антон Эдуардович вел себя в грозном учреждении, как человек, который заказал и оплатил эту страшную музыку, под которую плясали и пляшут все вокруг.

Вслед за Антоном Эдуардовичем в кабинет тихо вошли ещё двое в штатском. С молчаливого разрешения шефа, они приблизились к Кругу, пошептались с ним о чем-то — и так же тихо покинули кабинет.

— Вы ведь и Пиккельмана убили? — Антон Эдуардович по-хозяйски, без церемоний, сел в любимое кресло Круга, закатил глаза под потолок, сделал паузу и добавил:

— Гарпушу ты зарезал скальпелем. А старика чем?

— Ерунда! На мне покойников нет. Сами знаете.

— Откуда? — Неестественно изобразил удивление питерский гость. — Наоборот… Уж поверь, пару-тройку добротных «мокрух» мы тебе нарисуем.

— За что?

— Брось тут нам целку из себя строить, Левшов! — Подал голос отошедший к окну Сергей Иванович. — И не таких ломали.

— Слышь, ты… а твой номер здесь вообще шестой, — неожиданно даже для самого себя оскалился Виктор.

Круг осуждающе покачал головой, подошел поближе и очень сильно ударил Виктора кулаком в солнечное сплетение. Затем приподнял его обмякшее тело и процедил сквозь зубы:

— Не дерзи… а то зашибу ненароком. Никто ведь не знает, что вы с Папичем здесь, у меня. Свидетелей-то не было при задержании. Понял?

— Ошибаешься, куцехвостый, — прохрипел в ответ отдышавшийся Виктор:

— Были свидетели.

— Да ну? — Ухмыльнулся Круг.

— В каюте… девчушка одна. Очень шустрая. Пряталась.

Хозяин кабинета и его питерский гость озадаченно переглянулись.

— Врешь, наверное?

— Проверяйте.

— Ну, ладно, не кипятись. Успокойся, — примирительно произнес Антон Эдуардович.