Приглашала она за белым наливом, у них в этом году урожай большой.

— Ладно, — Отмахнулся Виктор и побрел в дом. — На днях заеду.

— Да уж, тебя дождешься, — вздохнула мать. — Ох, Витенька, не узнаю я тебя! Что с тобой происходит? Не был ты раньше таким…

— Каким? — Выглянул из-за двери Виктор.

— Колючим, безответственным… эгоистичным! — Высказала сыну давным-давно уже наболевшее мать. — Водку пить начал. Пьяный за руль садишься…

— А раньше что — лучше был? Когда крутился торгашом, охранником, прислугой? Или когда на «москвиче» мотался вонючим, вечно грязным извозчиком?

— Ты и теперь не чище.

— Согласен, — пожал плечами Виктор. — Сейчас пойду, умоюсь. Уж больно ночка тяжелая выдалась.

Левшов подошел к колонке, брызнул себе в лицо пару раз холодной водой, прополоскал горло. Затем приблизился к опечаленной матери и обнял её за плечи:

— Ну, извини меня, мама… извини, что наорал тут. Несет меня. Нервы в последнее время стали ни к черту!

— Боюсь я за тебя, сынок, — покачала головой мать. — Боюсь. Чувствую недоброе. Еще с тех самых пор, как ты из Петербурга уехал. Не собрался, как следует, никаких вещей не взял. Будто второпях, будто бежал от кого-то! Квартиру, машину — на кого оставил? Здесь новую купил… Дорогая, все говорят! Откуда деньги, сынок?

— Заработал, мам. Заработал, — пришлось в очередной раз соврать Виктору. — А квартира — так с ней все в порядке, за коммунальные я заплатил. В конце лета поедешь, проверишь.

— А ты?

— И я поеду, — заверил Виктор маму. — Вместе поедем. Вот ещё денег заработаю немного, и поедем.

Мать укоризненно покачала головой и напомнила:

— Ты к дяде Никону-то все-таки загляни, обещалкин. Он о тебе давно спрашивал, оговорить хочет, пообщаться.

— Сказал же — заеду, — беспечно кивнул Виктор, и вновь поплелся в дом. Сегодня же вечером, а может, завтра утром. Или вечером… сейчас спать охота.

— Наверное, самое полезное, что может сделать для себя человек — это хорошенько выспаться. Кто-то из великих даже изрек однажды: «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, спать лучше, чем бодрствовать… а лучше всего вообще не жить».

Виктор Левшов с этим был совершенно не согласен. И потому, хоть и проспал он, буквально, целый день, но исключительно для того, чтобы вечером снова быть в форме.

Когда Виктор проснулся, стрелки часов уже потеряли потенцию, и безвольно поникли примерно на половине шестого. Он вылез из-под простыни, вышел во двор, от души потянулся — и принялся за хозяйские хлопоты. Закрыл теплицу, напоил козу, убрал из-под ног разбросанный за день садовый инструмент.

Мать ушла в дом, и Виктор услышал, как она включила телевизор. Значит, во двор теперь вряд ли выйдет… Можно было заняться своими собственными делами.

Прежде всего требовалось освободить багажник автомашины.

Минувшей ночью Виктор, в перерыве между прочими шумными мероприятиями, незаметно и без огласки посетил саперную часть на так называемой Лысой горе, в которой «добивали» последние деньки срочной службы несколько его приятелей.

Часть была кадрированной, то есть неполной, и представляла собой несколько гектаров складов и хранилищ всяческого армейского имущества. Все это богатство охранялось ротой полуголодных солдатиков, находившихся под началом майора с метким прозвищем Самогон и нескольких прапорщиков, хозяйственных и трудолюбивых, как муравьи.

Как правило, служба солдат и прапорщиков этой войсковой части сводилась к починке ржавой майорской «волги» или к достройке под неё гаража. При этом, охраняемый объект оставался практически без присмотра, и только небольшая часть личного состава роты сторожила емкости с горючим и «личный бункер» майора — врытое в холм противорадиационное укрытие, приспособленное под склад всего, что в современных рыночных условиях представляло хоть какую-нибудь ценность.

С некоторых пор, Виктор начал поставлять служивым людям водку, получая взамен кое-какие полезные мелочи из казенных запасов. Сегодня, например, он привез домой два потрепанных карабина, пачку патронов и несколько тротиловых шашек с электродетонаторами. Так что, теперь предстояло выбрать подходящее место, чтобы оборудовать тайник.

… После того, как честно полученное «по бартеру» имущество было качественно упаковано в целлофан и определено в соответствующую яму, Виктор пометил место сломанной веточкой, вымыл машину и заглянул в дом.

Очередной бразильский сериал только что завершился, и вслед за слащавой мелодией телевидение вышвырнуло в народ очередную порцию рекламных роликов. Среди прочих звезд отечественной и зарубежной эстрады в одном из сюжетов мелькнул вдруг почти позабытый Маликов.

— Дошел, и этот тоже, — не удержался Виктор. — Вонючий шампунь рекламирует!

— Ну, что же, зато… — вступилась за певца мать, — смотри, какие у него волосы.

— При чем тут волосы? Кобзон — тот вообще лысый, но парики-то не рекламирует!

— Ну, Иосиф Кобзон… — покачала головой мать и предположила:

— Да у него, может, и так денег куры не клюют? Он, говорят, с мафией связан…

— Ерунда. Треп дешевый! Просто, завидуют ему многие… — Виктор тряхнул головой.

— Ладно, мам. Я поехал к дяде Никону и к тете Оле. Как обещал. А потом по делам. Буду поздно.

— Ты хотел сказать: рано?

— Нет-нет! Сегодня ночевать собираюсь дома.

— Что-то не верится…

В этот момент с улицы послышалось тарахтенье маломощного бензинового двигателя.

— Ну-ка, мама, я сейчас… — Виктор вышел наружу, чтобы посмотреть, кто подъехал, и от удивления даже присвистнул.

Возле ворот, оседлав миниатюрный мопед «Верховина» и отсвечивая в темноте огоньком сигареты, его поджидал приятель Данила Московский, крупный мужчина явно не подросткового возраста.

— Ничего себе! Вот это банда у меня… Крути педали, пока не дали? Что с тобой, дружок, неужели молодость вспомнил?

— А что мне до тебя, три километра трусцой бежать? — Огрызнулся Данила.

— Что случилось?

— Палец из «Аквариума» позвонил. У них там заморочка. «Самбисты» выпендриваются, платить не хотят по счету.

— Почему?

— Раз, говорят, Муля — бармен, то, значит, барыга. А барыг они кидают. По понятиям.

— На много нажрали?

— Не знаю. На месте разберемся. Палец сказал, что их там человек шесть-семь.

— Ну, вот. Началось, — вздохнул Виктор.

— Так мы едем? Или нет? — Нетерпеливо заерзал на сиденье Данила.

— А куда деваться… Только сначала к дядьке моему заскочим, по пути. А уж прямо оттуда — в бар.

— Успеем?

— Ничего, подождут самбисты. Не разбегутся.

Данила дернул педали мопеда, мотор заурчал:

— Стволы захвати. Может, особо ретивых придется пугнуть.

— Ох, не люблю… — Виктор поморщился. — Пижонство это все. Палка о двух концах!

— Припугнуть-то — припугнем, но ведь и стволы засветим. Завтра же менты прибегут с расспросами, да и вообще… Если достал оружие — стреляй! И нечего тут.

— А что ты тогда предлагаешь? — Вытаращил глаза Данила. — Драться с ними, что ли?

— Тоже верно, конечно. Семеро, да ещё поддатых — не проблема, но завтра они на весь Светловодск кипеж поднимут. Соберут своих по городу и опять вернутся, чтобы Мулин бар на уши ставить. Мы тоже подтянем шурэновских…

— Ну, вот и сравняем силы! Запросто.

— Да, но тут-то и начнется базар-вокзал, жевалово по понятиям. Кто прав, кто виноват…

— Конечно, они не правы! В нашем кабаке не рассчитались, вот и получили.

— То-то и оно, что получили! А раз получили, значит — уже ответили. Вот и выйдет, что при полном моральном удовлетворении о финансовом нам с Мулей придется забыть. После мордобоя о деньгах уже не базарят.

— Почему?

— Иначе это уже «наезд» получается. А с «наездом» на этих ребят нас здесь не поймут.

— Вот и надо с собой стволы взять! — Обрадовался Данила. — «Самбисты» обосрутся, деньги выложат — и морды им бить не придется, верно? Все целы, все невредимы.