Наконец, Бендовская заговорила, поднимая на Аню глаза.

— Интересно. Но как это касается меня?

— Мы подумали о том, чтобы сделать благотворительную выставку. Проект, где каждый герой сможет рассказать свою историю — поделиться тем, о чем обычно не принято говорить. Обнажить душу и… тело.

Бендовская явно понимала, о чем речь, но держала планку до последнего. Она кивнула, снова посмотрела на экран, а потом — на Вику.

— Во что вы пытаетесь втянуть меня? — спросила она.

Вика вскинула подбородок. Надо признать, держать удар она умела.

— Это очень смело — раздеться перед камерой или перед художником. А потом рассказать свою историю в красках. Это смело и…

— И вы хотите, чтобы я сделала это? Я?

Аня подумала о том, как, должно быть, тяжело ей жилось все это время. Она хотела быть услышанной. Хотела! Она хотела обнажить свою душу, иначе не просила бы Игоря рисовать ее такой — сексуальной, женственной, живой. Не дамой, вселяющий благоговейный страх, а просто женщиной.

— Вы бы показали пример другим, — сказала Аня.

Бендовская повернулась к ней.

— Пример чего? Того, как снимать с себя одежду?

Она встала и взяла в руки свое пальто.

Вика встала тоже. Она не пыталась остановить ее, но и не бежала открывать для нее дверь.

— Думаю, вы не совсем поняли смысл… — не унималась Аня. Ей было обидно. Она ведь видела в этой женщине то, что нужно. Сильная, но сломанная! Желающая кричать от одиночества и боли… Но молчащая. Сколько лет она молчала?

— Считаете меня глупой?

— Нет, что вы…

— Я ухожу, — хлестко сказала женщина. — И мой вам совет — не пользуйтесь именем Майкова ради реализации сомнительных проектов. Ничем хорошим это не закончится.

Аня хотела сказать, что ничем хорошим это не закончится совсем по другой причине, но за Бендовской уже закрылась дверь.

Из офиса Аня выходила расстроенной. Даже Вика не стала читать ей нотаций, вероятно, посчитав момент не подходящим. Они обе чувствовали себя глупо.

Она не знала, как уйти. Ничего не вышло, и вроде как их пути-дорожки на этом расходились, но… Что-то невысказанное висело в воздухе, пока Вика вяло щелкала мышью компьютера, а Аня — натягивала куртку и убирала ноутбук в рюкзак.

— Ты можешь поговорить с Игорем, пожалуйста? — спросила Аня.

Вика подняла на нее глаза.

— О тебе?

— Нет. О таком я просить бы не стала. Просто поговорить. Мне кажется, ему так одиноко сейчас. После случившегося.

Она долго смотрела на Аню, и та все пыталась понять — ненавидит ли Вика ее до сих пор или же все позади? Вряд ли… Да и наверное не было там ненависти, как таковой. Аня бы и сама к себе отнеслась предвзято на ее месте.

— Хорошо, — ответила Вика и слабо улыбнулась. Это вселяло надежду.

Выйдя из офиса, она огляделась, словно забыла, куда ей нужно идти.

Она была в полном раздрае. План провалился, и не было ни единой причины гордиться собой. Сколько Лелик будет готовить материал? Они с Майковым уже договорились о встрече?

Это все было просто ужасно. Отвратительно то, что кто-то настолько мелкий и глупый смог забраться Игорю под кожу так глубоко. Копать, копать и, наконец, нарыть. Просто вредитель, маленький грызун.

Ее злость на бывшего друга так сильно бурлила в крови, что она чуть не споткнулась о ступеньки.

Выругалась, подняла глаза и… Бендовская стояла внизу и смотрела на нее так, словно Аня собиралась упасть ей на голову.

— Машина. Она не заводится, — вдруг сказала она, как будто Аня и в этом была виновата.

— Мне позвать кого-нибудь на помощь?

Бендовская помотала головой.

— Я уже позвонила другу.

Аня кивнула. Они замолчали, глядя в разные стороны. Аня не решалась уйти, но и заговорить не было ни единой причины. Как глупо.

Бендовская сама решила ее проблему. Она тяжело вздохнула и спросила:

— Этот проект очень важен для вас, так?

Аня ответила.

— Да, очень.

— Но почему?

Вопрос был — логичнее некуда. Обманывать эту женщину не хотелось.

«Потому что я сфотографировала ваш обнаженный портрет, плюс еще кучу других, тоже не самых пристойных, и теперь мой друг-подонок собирается шантажировать всю планету», — так? Ей стоило выпалить это на одном дыхании?

Бендовская была права. Кто они такие, чтобы предлагать ей подобное? Ей — женщине в возрасте, с тяжелым прошлым за плечами и с усталостью, придавливающей ее к земле, подобно чугунному утюгу?

Она вздохнула и спустилась, чтобы быть с женщиной на одном уровне. На улице пробрасывал снег, но в целом было достаточно тепло, чтобы Аня подумала о прогулке. Точно. Она прогуляется пешком до магазинчика Эрика, и уже там разревется. Потому что это зона, свободная от осуждения. Потому что там можно.

Но слова вдруг сами полились из нее.

— Меня никогда никто не спрашивал о том, что со мной не так, — сказала Аня. — А если спрашивали — не слушали ответ. Мне всегда хотелось высказаться, но так как никто не слушал — я молчала. И вся моя история каменела годами внутри меня. И вместе с тем мне казалось, что я натягиваю на себя вторую, третью, четвертую кожу. Прячусь. Отшучиваюсь. Стараюсь думать о настоящем и будущем, но в прошлое — ни ногой. И это привело к тому, что я очень одинока. Иногда нужно заставить себя говорить. Чтобы история ожила, чтобы нам не казалось, что нас вырвали из книжной страницы и бросили в мир вот так — без защиты.

Возможно Ане показалось, но лицо Бендовской словно приобразилось. На фарфоровых щеках заиграли краски. Разумеется, все это было из-за снега, но Ане так хотелось верить…

— А какая у вас история? — спросила женщина.

Аня спрятала руки в карманы.

— Я обязательно ее расскажу. Даже если проект не состоится — я найду способ дать людям понять, что я живая.

С этими словами она ушла.

И, черт возьми, чувствовала себя невероятно хорошо в этот момент.

Игорь сидел на кухне в окружении полусотни кексов, когда в дверь позвонили.

Он знал, что Аня не придет. Это не она. Она не унизит себя настолько. Не в этот раз.

Но у него все равно сжались все внутренности, когда он пошел открывать.

В дверях стояла Вика. Та самая. Которая вроде как десять лет называла себя его лучшим другом, а потом пропала. В самый неподходящий момент.

В ответ на удивленный взгляд Майкова она протянула ему бутылку вина и сказала:

— Прости, что была таким ужасным другом.

Игорь не считал ее ужасным другом

Она делала для него больше, чем он сам делал для себя хоть когда-либо. Но принимать извинения было приятно, так что он отошёл, пропуская ее в квартиру.

Что-то в поведении Вики изменилось. Она была какой-то мягкой, улыбчивой и очень не похожей на ту серьезную даму, что не выходит из дома без яркой помады.

А ещё она налетела на его кексы, как сумасшедшая.

Вика, которую знал Майков, не позволила бы себе столько углеводов сразу.

— Все нормально? — спросил он, когда она рылась в его шкафах в поисках штопора.

Вика подняла на него взгляд.

— Майков, найди мне мужчину.

Они никогда не говорили об этом. Никогда. Вика всегда казалась настолько уверенной в себе, настолько хладнокровной и сильной, что Игорь даже не задумывался на тему того, что у нее нет никакой личной жизни. А ведь ей наверняка хотелось.

Долгое время она давала понять, что ждет его. Но Майков не предпринимал никаких шагов, а Вика не была из тех, кто навязывается.

Поэтому теперь ее вопрос застал его врасплох.

— Ты меня об этом просишь? — он указал на себя пальцем.

— Ты видишь здесь кого-то еще?

— Вик, как часто я общаюсь с другими людьми, как ты думаешь?

Она открыла бутылку так легко, словно делала это ежедневно на постоянной основе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну… у тебя ведь должны быть друзья-мужчины?