— На связи центурион Тихомиров! Командование боевой группой беру на себя. Приказ десанту атаковать и занять мост подтверждаю! — уверенно заявил я на общей волне. До реки Враев нашей машине оставалось меньше сотни метров, въезд на ближайший мост виднелся прямо впереди.

Когда мост взорвался прямо перед нашим «барсом», до него оставалось доехать совсем чуть-чуть и я был уверен, что мы проскочим на ту сторону. Но этого не случилось, нам не хватило буквально нескольких секунд. Центр моста вдруг вздыбился горбом, раздался громовой грохот и Вася резко затормозил машину, а спустя мгновение лобовая проекция сплошь покрылась изображением вздыбленной вверх, к ночному небу, воды вперемешку с обломками конструкций. А затем вся эта мешанина тяжко рухнула вниз, оставив вместо себя дым и мельчайшую водяную взвесь. Похоже, взрывчатка была заложена где-то у основания центральных опор. По броне застучали сверху камни и какой-то мусор, а обзор на некоторое время полностью исчез.

— Звиздец! — только и сказал побледневший мехвод, сдавая назад. — Ох, мать… Повезло нам.

Я лишь кивнул головой, чувствуя как у меня внутри все заледенело. Повезло, это точно. Еще бы чуть-чуть и мы въехали бы на мост, и тогда…

— Второй мост тоже взорван, — растеряно сказала Катя, глядя в свой экран. — Только что. Какие будут приказания, командир?

Но у меня не было ответа на этот вопрос. Также как и на аналогичный вопрос опциона Левичева, прозвучавший в наушниках чуть погодя. Я просто не знал что делать. Попробовать форсировать реку по дну? Нет… Враев — река не слишком широкая и в роли подводной лодки «барс» какое-то время продержится, но я не знаю ни крутизны берегов, ни топкости и рельефа дна. Да и боевая задача все равно не будет выполнена. Тогда отступать? Занять оборону на берегу и прикрывать бойцов, которые будут наводить переправу? Ага, наведут они ее… нечем им это делать, десантники — не саперный батальон с понтонами. Ждать вторую волну десанта, искать объезд? Все не то… Мы провалили свою задачу, вот что. Штурм Ломжино не удался и вряд ли удастся до десяти утра. Может быть, связаться с командованием группы «корд», вызвать лично Веберина и, доложив обстановку, запросить приказы у него?

И в этот момент, пока я был в замешательстве, наш танк словно ударило огромной кувалдой. Звук был такой силы, что я на секунду оглох. Моргнуло освещение, меня мотнуло в кресле, неслабо приложив шлемом о приборную доску, снова заорал баззер, лобовая проекция пошла сетью помех и изображение ненадолго пропало, а когда оно вернулось вновь, то поверх него всплыло несколько желтых и парочка красных сообщений о повреждениях. Мне хватило одного взгляда на них, чтобы понять, что произошло: вражескую артиллерию на том берегу мы не додавили, и сейчас нам оттуда прилетело болванкой. Правда, по касательной, без пробития.

— Вася, назад и влево! — закричал я, глядя в командирский экран и увеличивая мощность выстрела до упора. В ушах стоял звон, но голова после удара почему-то соображала необыкновенно ясно, а время словно замедлилось. — А теперь резко вправо, газ до упора! Живее, блин, живее, вторым выстрелом он нас точно добьет! Дай мне время на него навестись!

Цель на тактическом экране высветилась четко. Вражеская самоходка, выстрелив, теперь пряталась за углом горящего трехэтажного дома. Саму ее пока было не видно, но компьютер сделал анализ траектории снаряда, вычислив местоположение цели. Надо было проехать чуть вправо, чтобы для нас открылся сектор огня прямой наводкой, но я никак не мог навести прицел — проклятая болванка что-то сломала, и механизм поворота башни работал неровно, рывками, автосопровождение цели тоже отказало…

«Все равно тебе «джонни» конец», — подумал я, с трудом совместив прицельный маркер с целью. «Не успеешь ты, сволочь, сменить позицию».

— Вася стоп! Выстрел!

То, что я попал, я понял всем своим существом. Не знаю как. Понял и все. Замешательство и растерянность вдруг сменились сильнейшей злостью: на себя, на обстоятельства, на этих трижды проклятущих паскудных «джонов», которые вместо того чтобы сдохнуть, продолжают сопротивляться в то время как я могу…

Что именно я могу сделать, я осознал не разумом, а чем-то иным, каким-то шестым чувством. Мир вокруг вдруг стал серым, звуки исчезли, мехвод с Катей застыли на своих местах без движения, и откуда-то потянуло ледяным холодом Дороги. А впереди, на лобовой проекции вдруг исчезло поле и горящая улица за рекой, там осталась лишь знакомая до боли серая полоска лесного шоссе, упирающаяся в разрушенный автомобильный мост. И это было неправильно, это следовало поправить. Поправить прямо сейчас, пока мягкая и податливая как пластилин реальность еще не успела затвердеть со временем. Надо всего лишь отдать приказ и у меня есть власть это сделать!

Изображение разрушенного моста на лобовой проекции заморгало и исчезло, а затем обновилось. Только теперь он был целым, ровно таким, как за секунду до взрыва. А я почувствовал сильнейшую головную боль, как будто в затылок загнали раскаленную иглу, и меня рывком выкинуло из серого мира в наш. Вот только теперь он был чуточку другим — впереди через реку вновь пролегло полотно моста, связывающего берега Враева.

— В атаку! Вперед! Всем следовать за командирской машиной! — прокричал я в микрофон, переключившись на общую волну боевой группы. — Вася, выжимай полный газ, выезжай на мост!

— Но как?! Откуда?! — мехвод затряс головой, обалдело глядя на изображение моста в лобовой проекции. — Его же взорвали?!

— Декурион Потапов, выполнять приказ! — остервенело рявкнул я. Времени объяснять откуда перед нами снова возник мост не было. Да я бы и не смог это сделать. Просто потому, что и сам не понял, как все получилось. Как-то это было связано с Дорогой, в этом никаких сомнений нет, а точнее я все равно ничего сказать не мог.

Мехвод, подчиняясь приказу, выжал газ и танк, набирая скорость, влетел на пустынный мост, помчавшись вперед. Сердце у меня ухнуло вниз от ужаса, я сам до последней секунды не верил в произошедшее чудо и боялся, что дорожное полотно окажется иллюзией, и мы рухнем в реку. Но обошлось. «Барс» благополучно достиг середины моста, а затем и переехал через него, выбравшись на горящую набережную Ломжино. Василий, похоже, «поплыл» от увиденного и мне пришлось окриком выводить мехвода из шокового состояния и командовать, чтобы он укрылся за ближайшим домом. Прямо сейчас нам всем требовалась небольшая передышка. Я тем временем работал с бортовым компьютером, наскоро пытаясь замкнуть на нашем «барсе» всю командно-тактическую сеть боевой группы и вычислить, где еще остался противник. Однако, «джоны» полностью прекратили огонь, а детекторы работали из рук вон плохо. Возможно, им мешали пожары или еще что-то. А может быть, уничтоженная мною самоходка была последней.

— Ваня, как ты это сделал? — негромко спросила пришедшая в себя медичка. — Это ведь ты, да? Мне кажется, я видела Дорогу, мы даже какое-то время были на ней…

— Я, — кивнул я, сглотнув тягучую, с металлическим привкусом слюну. — Вроде бы я, некому больше. Других кандидатур не наблюдаю. Но я не знаю как! Катя, даже не спрашивай, я сам ни хрена не понимаю. Просто получилось и все. И я тоже видел Дорогу, это правда.

К горлу подступала знакомая тошнота, похожая на ту, что бывает после возвращения из капсулы. Злость, адреналин и подъем сил куда-то исчезли, словно их и не было. Немного кружилась голова, а еще меня основательно мутило.

— Дорогая, потрогай мой лоб. Горячий или нет? — попросил я подругу. — Это важно. Есть жар?

Катя, отстегнувшись, привстала с кресла и тихонько поцеловала меня в лоб, а затем резко отстранилась.

— Да ты весь горишь, Ваня. У тебя сейчас температура под сорок!

— Катюш, дай мне обезболивающее и жаропонижающее, пожалуйста. И вколи комплексный стимулятор. Вроде бы немного времени у нас есть…

С каждой минутой мне становилось все хуже, и я боялся, что вот-вот отключусь.