Из экипажа вышел водитель, долговязый зеленоглазый горец, и открыл перед учеными дверь.

Илона ждала внутри. Она поздоровалась со всеми, улыбнулась Устину:

– Мистер Гризек, я полагаю? Пое-ехали!

День выдался солнечным и ярким. Белокаменные дома взбирались по склонам; гранит уличных уступов обрамляли сады, цветники, плющ и разросшийся виноград. Алели крыши, чернели порталы. Каждую дверь, окно и ставни украшала резьба, ковка или роспись – в орнаментах переплетались упругие лозы и сосновые ветви, парящие птицы, бегущие животные и прячущиеся ящерицы.

«Рейл» покрутился по городу и остановился в тихом районе у ограды дорогого особняка.

Кованая решетка окружала двухэтажный дом в этранейском стиле с небольшим портиком. По архитраву струился узор из каменных роз. Орнамент повторялся на балконах и над оконными карнизами. На лужайке перед домом лежали мшистые камни, серебрились конусы лаванды, причудливо изгибались низкорослые деревья.

Мария вышла из экипажа и окинула место заинтересованным взглядом. Особняк смотрелся загадочно и таинственно.

Махнув рукой привратнику, Илона прошла по дорожке к дому и поднялась на галерею.

У двери встречал высокий человек лет пятидесяти с коротко подстриженными черными волосами и грубым, будто высеченным из камня, лицом. Журналистка представила гостям Микаила Цейса, достопочтенного виконта Орманд.

– Чувствуйте себя как дома, – пожимая руки, он немного наклонялся вперед, чтобы его точно услышали.

Из-под густых и широких бровей на Марию взглянули темные внимательные глаза. Доктор наморщила лоб. Она недавно слышала его титул, но не могла припомнить, когда именно и в связи с чем.

Виконт пригласил всех внутрь и провел в просторный овальный зал на первом этаже.

В гостиной с массивной деревянной мебелью находилось двенадцать человек. Они увлеченно беседовали, постоянно перемещаясь по залу и обсуждая книги в шкафах-витринах. Шелестели шаги, голоса. У многих в руках шуршали блокноты. В паузы в разговорах вклинивалось громкое тиканье напольных часов, возвышавшихся на почетном месте между двумя окнами. Шторы были не задернуты, но от ненужного внимания извне защищал плотный тюль, похожий на надутый солнцем парус.

– Минуту внимания! – объявил виконт.

Разговоры стихли, несколько людей подошли ближе.

– Друзья мои, наш долгожданный гость, профессор истории Джаллийской академии философии Лют Таргед! И доктор общественных наук Мария Гейц! Думаю, все присутствующие знакомы с ее статьями или, как минимум, с «Причинами гражданской войны»!

Илона отступила в сторону, и ее поманил к себе невысокий плотный человек, абсолютно лысый, кроме двух косматых пучков над висками.

Его звали Клаус Тейд. Он руководил крупным банком.

Другие гости, в основном, были ему под стать: трое крепких венетрийцев офицерской выправки; седой мужчина – владелец серебряных шахт; сухонькая вдова – наследница снабженческой компании; рыжая женщина – хозяйка сети типографий; чета богатых овцеводов.

Из их числа выбивались работавший в главной рубке Венетры субтильный диспетчер, студент с горящими глазами и хмурый тип в потёртом кожаном плаще, гонявший во рту зубочистку. Последний изредка прикладывался к металлической фляге, которую доставал из кармана брюк.

Мария улыбалась новым людям и запоминала имена.

Она почти исчерпала запас вежливых приветствий, когда Микаил, наконец, подвел их с Лютом и Устином к окну, резюмировав:

– И это – еще далеко не все наши сторонники.

– Искренне благодарю вас, милорд, – Мария тронула Устина за плечо, отправив осмотреться.

Парень послушно шагнул назад и вдруг споткнулся.

С громким стуком упала прислоненная к креслу Клауса трость. Устин схватился за пятку, скривился.

– Тяжелая!.. – под яростным взглядом доктора он проглотил нецензурный эпитет.

– О! Простите, во имя Белого Солнца! – Клаус перегнулся через подлокотник и поставил трость на прежнее место. – Я занимаюсь бартитсу.

– Чем? – удивился Лют.

– Боевое искусство на основе лучших техник нескольких единоборств, – ответил за Клауса Микаил. – Фелиманский стиль, данкельская самооборона, альконский бокс… Местное изобретение. Порядком облегченная версия того, чему в обязательном порядке учат моих Белых сов.

«Он – командир Белых сов?» – Мария помрачнела. Если предатели просочились в легендарный полк Крылатой пехоты…

– Видите ли, я много путешествую по работе. Регулярные перелеты и прочее, прочее, прочее… В небесах неспокойно, – Клаус подпер кулаком щеку и поднял глаза на Устина, выразительно потерев пальцем левую бровь: – Вот вы, молодой человек, должны меня понимать.

Затылок Марии крылом погладило плохое предчувствие.

Парень насупился:

– Наймите телохранителя.

– Путешествия приносят неоценимый опыт, – поспешно вмешалась доктор. – Новые места…

– Да-да… Слышал, вас редко видят в королевстве? Профессор Таргед, как вам удалось поймать неуловимую доктора Гейц? Она же дама-призрак! Ее визиты в общество – сказочная редкость!

– Случайно столкнулись в Гите, – Лют опустился на диван. – Я подумал, моей бывшей ученице будет интересно послушать, что говорят в обществе о нынешней политике Маркавина.

– Джаллия разделяет наши взгляды?

– Кто не мечтает о мирной жизни?

– Считаете, Его Величеству придется уступить Коронной Коллегии львиную долю власти?

Мария обратила внимание, что все замолчали, слушая.

Лют взял любезно предложенный собеседником бокал с бренди. Клаус продолжил расспросы. Финансиста интересовало отношение Джаллии к монархическому строю Альконта и сепаратистским настроениям среди венетрийцев и гитцев.

Сперва Мария не поняла, что ее насторожило, – разговор казался вполне обычным. Потом сообразила: Клаус не обращался к профессору по имени, почти всегда говорил «Джаллия», много шутил и регулярно подливал ему бренди.

Через минуту она стиснула зубы.

Лют не увидел ловушки. Он охотно рассуждал на любимые темы и не замечал, как переглядываются последователи Кернье. Ловко манипулируя словами, Клаус выставлял его рупором Джаллии. Он вынуждал всех думать, что они слушают не лекцию, а обещания республики. Гости виконта, похоже, давно этого ждали.

Мария не сомневалась: ее бывший преподаватель не имел к заговору отношения. За долгое время ожидания она сотню раз выслушала его мнение по поводу Маркавинов. Однако высказывания Люта напомнили ей, что он в первую очередь ученый.

Профессор рассматривал страны исключительно с исследовательской точки зрения. Еще студенткой она восхищалась его талантом препарировать отношения общества и государства, точно жабу на лабораторном столе. Лют считал людей лишь переменными в уравнении власти. Выводя очередную формулу, он такие переменные складывал, умножал, вычитал и даже небрежно сокращал.

Мария преклонялась перед его опытом, но в отношении Королевства Альконт ей было тяжело оставаться такой же беспристрастной, как ее бывший преподаватель.

Она любила свою родину, несмотря на все недостатки.

– Мария, вы ведь испытали этот ужас на себе? – неожиданно спросил профессор. – Я всё правильно помню с академией? Что за глупость – отменять недавно принятый закон!

– Это не имеет значения, – откликнулась она раньше, чем успела осознать, о чем речь.

Ее кольнула злость на болтуна Люта. Сколько лет прошло! Ей стало почти всё равно. Коронная Коллегия надавила на едва занявшего трон Маркавина, и он отозвал отцовский закон о женской военной службе. Пять лет обучения в Летной академии Его Величества полетели к Хозяйкиным псам. Мечта о Королевском флоте отправилась следом. Мария хлопнула дверью и уехала из страны.

Все лица обратились на доктора.

Она рассеянно посмотрела на слушателей и едва не упустила, как Микаил отвел в сторону типа в плаще. Тот вынул изо рта зубочистку, бросил в пепельницу и кивнул виконту.

Они вышли из гостиной.

– Это не имеет значения по сравнению со всем остальным, – поправилась Мария. Отыскав глазами Устина, она взглядом указала ему на дверь.