Небо расчерчивали трассы пуль.

Четыре торговые баржи отчаянно ревели двигателями, торопясь под защиту военного фрегата. На флагштоках трепетали яркие харанские вымпелы. Между принайтованными контейнерами носились бритоголовые рабы. Смуглые матросы в оранжевых рубахах отстреливались, прячась за щитами пулемётов, – орудия поднимались на верхних палубах по дюжине с каждого борта.

Одна из барж отстала: дымились пять винтов из шестнадцати. Преследователи стреляли по дизелям, вынуждая судно перейти в дрейф на балансирах. Три огромных куска ферритового минерала на днище искрили от напряжения.

Вражеский корабль, когда-то бывший клипером огромный уродливый каштан с бородавками винтомоторных групп, висел у баржи на хвосте и сек облака в клочья, словно обретший плоть кошмар. Семь палуб щерились обломками, на крыльях запеклась ржавчина. Разбитые иллюминаторы смотрели пустыми глазницами. За паутиной колючей проволоки и драной чешуей брони неровно пульсировали серо-фиолетовые глыбы, распространяя губительные волны. Излучение неочищенного минерала сбивало авиационные датчики с толку.

– Изгои, сэр! – паучьи пальцы старшего лейтенанта Виктора Карсова летали по верньерам.

– Эскадрилью в воздух, – приказал капитан фрегата Королевского флота Альконта «Вентас Аэрис», командир восемнадцатой боевой группы.

Леовен Алеманд, неподвижный и спокойный в белом мундире с золотом коммандерских полусолнц на плечах, наблюдал за подчиненными с возвышения капитанского поста. Зеленые глаза холодно смотрели из-под козырька фуражки.

– Харанцы начали маневр уклонения!

– Это им не поможет. Изгои не отстанут. Комплексы к бою.

Серебряная громада военного корабля пришла в движение. Нос и борта ощетинились пушками.

На экраны к Карсову хлынули доклады из орудийных отсеков. Он застучал по клавишам, синхронизируя системы наведения. Его помощники не отставали, быстро переговариваясь между собой.

Мостик наполнился отрывистыми фразами и писком приборов. По коридорам прокатился вибрирующий гул: подключились авиатехники. Загудели двигатели, запитывая системы подачи боеприпасов.

На верхней палубе поднялись шлюзы, выпустив хищные тени перехватчиков.

«Вентас Аэрис» приготовился обрушить на изгоев огненную бурю.

– Чай, сэр, – седой валет возник рядом, словно из ниоткуда.

Руфин Бертрев, светлоглазый альконец в идеально выглаженной серой форме, всегда появлялся вовремя.

– Благодарю, – офицер разомкнул сцепленные за спиной руки и взял чашку.

Карсов щелкнул переключателем. В динамиках раздался панический вопль на ломаном альконском:

– Оньи догонять!!!

Алеманд сделал глоток, не сводя глаз с клипера изгоев. Харанцы паниковали не зря. Дикари Араханского массива не знали жалости и не вели переговоров.

Их клипер отличался от кораблей цивилизованного мира, как горы от равнин. Его сварили вокруг ферритовых глыб из ошметков разных судов и выпустили в небо. Конструкция противоречила всем принципам авиастроения, но невероятным образом держалась на ветру и была куда опаснее самых современных боевых групп. Не из-за высоких лётных характеристик или уникального оборудования. Изгои не дорожили этими грудами металлолома и яростно таранили противников, превращая в обломки и свои корабли, и чужие.

От бортов клипера отсоединились восемь угловатых силуэтов. Уродливые маленькие машины-стервятники пронеслись над отставшей баржей. Каждая выплюнула на палубу по пять-шесть бойцов и ушла за подкреплением.

– Телец, – отчеканил Алеманд, – перехватчики изгоев на вас. Лейтенант Карсов, абордажный шлюп к взлёту. Лейтенант Диров, слышите меня? Очистите баржу от дикарей.

– Вы же не о харанцах, сэр? – бодро отозвался лейтенант Юстас Диров, командир взвода Крылатой пехоты «Вентас Аэрис».

– Официально признанных дикарей.

Эскадрилья «Вентас Аэрис» пошла в атаку, распавшись на три звена. Одно защищало шлюп. Два прикрывали друг друга.

Полдюжины дизельных перехватчиков кинулись в погоню за стервятниками изгоев. Четыре изящные «фульмы» с треугольными крыльями и двумя килями смотрелись красотками на фоне мощных, усиленных броней «колубриумов». Тяжеловесы несли по паре ракет под брюхом и по шесть пулемётов между четырьмя двухлопастными винтами на загнутых кверху крыльях.

Их пилотов знали не только на фрегате.

Одним «колубриумом» управлял командир эскадрильи, майор Анатолий Даремин. Он же – Телец. Майор отличался вспыльчивым нравом, привычкой орать, редким упрямством и незаурядными тактическими способностями.

Во втором «колубриуме» находился единственный пилот, который не признавал его авторитет. Впрочем, старший лейтенант Себастьян Левицкий, позывной – Харут, вообще мало к кому проявлял уважение.

О бароне Синорском на Королевском флоте Его Величества ходили противоречивые легенды. Многие заявляли, что ему не место в небе. Остальные утверждали: отправить блестящий талант в запас – спустить алмаз в канализацию.

Сложный характер мешал асу продвигаться по карьерной лестнице, но Алеманд решил проблему. Молодые пилоты с энтузиазмом приняли старлея как инструктора. Кому-то нравилась его независимость, другие мечтали доказать, что без дисциплины на Флоте никуда, и заткнуть задиру за пояс. Третьи просто с интересом следили за противостоянием между ним и Дареминым и спорили, кто кого первым доведет до отставки.

Алеманд сузил глаза: Даремин сблизился с отбившимся от стаи стервятником. Тот заметил преследователя и заложил вираж, садясь ему на хвост. Трассы пуль изгоя прошили воздух у киля перехватчика. Майор резко потянул на себя рычаг управления, ушел вверх и кабиной вниз пролетел над врагом.

«Колубриум» оказался позади изгоя, и Даремин надавил на гашетки. Очередь отсекла правое крыло стервятника.

Он завалился набок и канул вниз.

Даремин усмехнулся: «Ха! Дикари! Никакой последовательности и дисципли…»

Прямо над ним пронесся второй «колубриум».

– Харут! – рявкнул майор. – Куда почесал?!

– Пощипать уродцев! – весело ответил старлей.

Он ушел в разворот и на высокой скорости спикировал за тройкой стервятников. Приблизился к крайнему справа с задней нижней полусферы, открыл огонь – хвост разнесло в щепки.

Даремин едва не выругался в эфир.

От гнева у него свело челюсти: «Да ты у меня месяц будешь батрачить с техниками на ВПП!»

Одного-то Левицкий сбил, но прочие его заметили.

– Крапивник, прикрой Харута! – приказал майор его ведомому.

Молодой пилот, недавний выпускник Летной академии, изменил курс.

Старлей направил «колубриум» вертикально вверх, теряя скорость. Стервятники охотно ринулись за легкой добычей. Однако перехватчик не пошел выше трех миль. Там начинались «стеклянные» высоты, где не глохли лишь крупные корабли. Он развернулся в облаках, устремил нос на одного из преследователей и разразился очередями из всех пулемётов.

Корпус стервятника окутал дым. Миг – машина разлетелась в клочья. Левицкий промчался сквозь облако огня.

Второй летевший навстречу противник попытался уйти в сторону. Не успел – его подсек Крапивник.

Пули «фульмы» зазвенели по собранному из обломков перехватчику. Тот потерял управление и устремил нос к земле. Крапивник уступил ему дорогу вниз, разминувшись с «колубриумом».

Левицкий показал ведомому большой палец.

– Вы их крепче, чем россонцев, треплете! – восхитился Крапивник.

– Легче, – скрипнул зубами старлей. С россонцами у него были особые счеты.

Осталось четыре стервятника. Они собрались в группу, огрызаясь очередями и не подпуская к себе звенья.

Партия в воздушные шахматы затягивалась.

«Не поймешь, куда бить!» – изучая клипер, Даремин в очередной раз проклял дикарских инженеров.