Между тем в Токио были крайне взволнованы возможными политическим последствиями покушения. Там даже опасались войны с Россией. На следующее утро с токийского вокзала отошёл специальный поезд, в котором находился сам император (микадо) Муцухито, спешивший к Цесаревичу с личными извинениями. В Японии микадо почитался за божество, и его передвижение являлось важным государственным событием. Муцухито выразил Наследнику свои слова соболезнования, пожаловав ему высший японский орден Хризантемы. 7 мая 1891 г. Александр III приказал прервать визит Цесаревича в Японию и отправиться обратно домой, через Дальний Восток и Сибирь.
16 мая 1891 г. Николай Александрович въехал во Владивосток через специально построенную по этому случаю Триумфальную арку. Утром 19 мая Цесаревич принял участие в торжественной церемонии закладки уссурийского участка Транссибирской железнодорожной магистрали. Он провёз символическую тачку с землёй для железнодорожной насыпи и совершил пробную поездку по трехкилометровому построенному участку.
30 мая Цесаревич попрощался с командой «Память Азова». Мичман В.Д. Менделеев писал своему знаменитому отцу: «Милый Папа́! Вот наши торжества и кончились. Трудно описать ту грусть, с которой все расставались с Цесаревичем: за 7 месяцев все так привыкли к нему как к человеку, как к простому и ласковому юноше…»[213]
Возвращение Цесаревича домой из Владивостока пролегало через Сибирь, которая произвела на него огромное впечатление. Разные культуры, народы, обычаи тесно переплетались с красивейшими городами и великолепной природой. «Что за громадина Амур, – писал он отцу, – мы шли 10 дней вверх по нему и затем вошли в Шилку, которая тоже не из маленьких»[214]. Цесаревич писал Великому Князю Александру Михайловичу про Сибирь: «Я в таком восторге от того, что видел, что только устно могу передать впечатления об этой богатой и великолепной стране, до сих пор так мало известной и (к стыду, сказать) почти незнакомой нам, русским!»[215]
На р. Тура Наследника встречали представители агинских бурят, для чего был построен юртовый городок. Баргузинские буряты подарили Цесаревичу седло, лук и стрелы, два ковра и соболий мех. Эти подарки были преподнесены Николаю Александровичу в буддийском храме под чтение ламами мантр. При вручении подарков Наследнику пришлось «влезть на трон почти под самый потолок»[216].
По всему следованию Наследника по Сибири, в каждом посещаемом населённом пункте его встречали почётные депутации. Каждая из них считала долгом преподнести Высокому гостю хлеб-соль и местные деликатесы, состоявшие из икры и солёной рыбы. Стояла страшная жара, Цесаревичу сильно хотелось пить, а его угощали одними солёными кушаньями. С тех пор Государь никогда не ел икры или солёной рыбы[217].
14 июня 1891 г. пароход «Ермак», на котором следовал Цесаревич, вошёл в устье Нерчи. Наследник проехал на экипаже в Нерчинск, где посетил собор и Софийскую женскую гимназию. В письме к Императрице Марии Феодоровне он с иронией сообщал о восторженном приёме, оказанном ему гимназистками: «Я должен был всё время стоять и ходить облепленный кругом институтками – это было своего рода пыткой. Они меня чуть-чуть не раздели, потому что каждая хотела держать что-нибудь в руках, шапку, или фуражку. Я теперь остался почти без платков и перчаток, столько их пришлось раздать в женских гимназиях»[218].
В 19 час. в доме золотопромышленника Н.Д. Бутина, прекрасно иллюминированном, был дан торжественный ужин в честь Цесаревича. В разгар торжества на небе с востока внезапно появился огненный шар, природу которого установить не удалось, который повис над домом и затем погас[219].
5 июля Наследник прибыл в Томск, где за его торжественным въездом наблюдал один тринадцатилетний мальчик. Через много лет он вспоминал: «Наследника в Томск, то есть последний перегон, вёз один содержатель постоялого двора – еврей, который на тройке вороных и примчал Наследника в город. Вызвало тогда немало разговоров, что Наследник решился ехать на еврейских лошадях и еврей сам же управлял этой тройкой. Тогда же рассказывали, что Наследник попробовал приготовленный еврейский пряник и другие кушанья»[220]. Этого мальчика звали Янкель Юровский.
В Томске Наследник Цесаревич посетил могилу старца Федора Козьмича, который, согласно преданию, был не кем иным, как тайно покинувшим престол Императором Александром I. Примечательно, что посещение могилы старца было осуществлено Наследником тайно. Оно не нашло своего отражения ни в дневнике Николая II, ни в его письмах родителям, ни в книге Э.Э. Ухтомского. Однако сам факт этого посещения – бесспорен. О нём писал такой серьёзный биограф Александра I, как Великий Князь Николай Михайлович[221], которому об этом рассказывал житель Томска И.Г. Чистяков со слов князя Э.Э. Ухтомского, сопровождавшего Цесаревича к часовне[222]. Николай Александрович посетил келью и могилу Феодора Козьмича, повелев над могилой старца вместо часовни построить большую каменную церковь. Этому повелению так и не суждено было быть исполненным.
Вечером 10 июля Цесаревич прибыл в Тобольск, который через 26 лет станет местом его ссылки. После краткого молебствия Цесаревич приложился к чудотворной иконе Божией Матери, именуемой Абалакской. Затем он осмотрел город и памятник Ермаку. Около 1 час. ночи 11 июля пароход с Цесаревичем на борту взял курс на г. Омск. Народ, благоговейно крестясь, бежал вдоль берега за плывущим пароходом.
В ходе путешествия Наследник находился в постоянном общении с местным населением, посещал дома казаков, купцов, местных чиновников, крестьян. В последних письмах перед долгожданной встречей Император Александр III не забывал напомнить сыну о вознесении благодарности Богу за благополучное завершение главного этапа пути. 4 августа 1891 г. Императорский поезд доставил Цесаревича в «милую Гатчину».
Глава 5. Обручение с Принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской
Идеал семьи, брака всегда занимал важное место в системе ценностей Императора Николая II. «Я знаю, что мне пора жениться, – писал он своему другу юности Великому Князю Александру Михайловичу, – так как я невольно все чаще и чаще начинаю засматриваться на красивенькие лица. Притом мне самому ужасно хочется жениться, ощущается потребность свить и устроить своё гнёздышко»[223].
4 апреля 1892 г. Цесаревич писал в дневнике, что прошедшей зимой он «сильно влюбился в Ольгу Д.[224]*, теперь, впрочем, это в прошлом! А с апреля по сие время я страстно полюбил (платонически) маленькую К. Удивительная вещь наше сердце! Вместе с этим я не перестаю думать об Аликс! Право, можно бы заключить после этого, что я очень влюбчив? До известной степени: да; но я должен прибавить, что внутри я строгий судия и до крайности разборчив»[225]. Эти записи, во многом, конечно, наивные, свидетельствуют, что их автор не только ещё очень молод, но и чист сердцем. Наследник не чурался знакомства с молодыми хорошенькими девушками. Одно из них, с балериной М.Ф. Кшесинской (той самой «маленькой К.»), было раздуто обществом до размеров «страстного романа»[226].
