«Ха… Я был бы таким же чистоплюем, как те омеги из «пятых», если бы не понизили. Жаль, что обратно, выше, перейти нельзя. Только спуститься», — Яли вздыхает.

Он выходит, выключая в обустроенной комнатке свет. В квартире никого. Айрон на работе. Элайзер ушел к другу-омеге. И он решает похозяйничать на кухне к их приходу. Папа и будущий муж наверное будут голодны.

Яли находит книгу с рецептами, где Элайзер отмечал любимые блюда семьи. Прошлым вечером они вместе приготовили пирог с мясом. И это было так душевно, что на минуту Яли поверил, что Элайзер — и есть его папа. Заботливый папа, который учит сына готовить. Так ведь должно быть в нормальных семьях?

От воспоминаний хорошо и горько одновременно. Его родной папа не уделял ему столько внимания за всю жизнь, сколько уделил, по сути, чужой человек. И это за неделю. Кажется, его молитвы услышаны: из ада он попал в рай. И отныне так будет всегда.

Ради такой желаемой идиллии он готов терпеть Франа хоть сотню лет.

— Здравствуй, — внезапно за спиной.

«Помянешь черта, так вот и он!» — Яли выравнивает сбитое дыхание, стараясь дышать бесшумно. Отворачивается, случайно зацепляя вилку рукавом. Та с грохотом летит на пол, оглушая.

Он не отвечает. Забывает, слишком увлекшись тем, не выглядит ли он со стороны взволнованным.

Обернувшись, Яли обнаруживает Франа сидящим за столом. На этот раз на лице нет щетины: кожа гладкая на вид. Острый нос, высокий лоб, четко очерченные надбровные дуги и скулы. Это все тот же Фран. Фран, который Франкард.

Пристально-усталый взгляд альфы грузом ложится на плечи и заставляет напрячься, чтобы выдержать. Яли напоминает себе, что человек перед ним — никто иной, как ублюдок. Убеждает, но сердце его не слушает. Стучит учащенно, глупое.

Свыкнется. Ко всему можно привыкнуть при желании.

— Что готовишь? — Фран снова подает голос, отдающий мурашками по спине от низкого тембра.

Альфа так редко интересовался его делами, что его вопрос кажется неестественным. Яли старается не смотреть на него. Интерьер кухни уже не кажется таким уютным. Колет все. Он как на иглах пляшет, шаг в сторону — боль.

— Прекрати смотреть на меня, — не сдерживает он раздражения.

— А ты посмотри на меня, — предлагает в ответ Фран. — И выслушай наконец. Мне есть что тебе сказать.

Яли игнорирует, продолжая чистить морковь для приправы в кашу. Он моментально реагирует на движение в свою сторону, дергаясь, когда Фран оказывается рядом. Но альфа успевает его поймать, обнимая со спины так крепко, что кажется, будто хочет убить. Яли обволакивает его запах, обычно успокаивающий, но сейчас — острый и застревающий в ноздрях. Он пытается вывернуться из теплого захвата, ощущая спиной, как часто вздымается грудная клетка Франа. Хватка слабеет.

— Не могу, — шепот куда-то в волосы шумным дыханием. Опаляет. Щекотно. Яли обреченно выдыхает. — Отказаться. Не могу.

— Отпустил быстро, — огрызается Яли, замечая на столешнице ту самую вилку.

Теперь Фран игнорирует его. Яли чувствует, как тот гладит бедро омеги. Выше, к животу, поддергивая кофту. Пальцами по коже. Он неосознанно напрягает живот, и осознанно хватает вилку, выворачиваясь и приставляя прямо к шее Франа. Туда, где бьется под кожей заметная венка, которую он так любил целовать, а теперь готов вонзить туда железо.

— Больше не трогай меня. Кого ты до меня этими руками трогал? А кого бил? Мерзко… Какой же ты омерзительный.

Глаза в глаза. Фран сглатывает, но не отпускает. Обнимает снова. Прижимает ближе, придвигается, и Яли видит, как вилка все больше надавливает на кожу.

— Можешь убивать, — говорит альфа с хрипотцой, — но перед этим выслушай. Или поцелуй, — и тянется вперед.

Яли в последний момент одергивает руку, выбрасывая вилку в сторону, уворачивается, и губы Франа проходятся по щеке. Но даже это прикосновение кажется самому себе предательством. Он отпирается, вцепляется в прижимающую властно руку ногтями. Ощущает легкие прикосновения губ к уху, шее, после у изгиба плеча. Быстрые, хаотичные поцелуи.

— Прекрати, — шепчет Яли уже не так уверенно и осознает, что ему нравится все это. И от подобной мысли звереет, со всей силы толкая альфу в грудь. Тот, видимо, не ожидая, выпускает из захвата.

Яли в один миг оказывается на другой стороне кухни — у окна. Выровнять дыхание теперь не так просто. Места прикосновений горят. Но жарче всего — щеки. Впрочем, кровь прилила не только к щекам. Дурное тело. Он выскакивает на балкон и запирается. На свежем вечернем воздухе думается легче. Мелкий холодный дождь отрезвляет. Он был готов вонзить ту вилку. Почему отбросил? Почему даже сейчас он не может нанести Франу вред?

Яли сидит так, пока не успокаивается. Холод забирается под кожу, поселяется там, заставляет трястись, как в припадке. Пальцы немеют и открывать ими дверь тяжело. Он надеется, что в квартиру пришел кто-то еще. Но обнаруживает на кухне лишь Франа. В нос сразу же ударяет вонь.

— Каша пригорела, — сообщает Фран. — Я выключил.

Мрачный. Лицо кирпичом. Сидит, не шевелится. Только смотрит. Губы сжаты в полоску. На шее четкий след от вилки, выставленный напоказ, как боевое ранение, которым стоит гордиться.

— Сварю другую.

Яли выкидывает кашу в мусорный пакет, пытаясь отодрать со дна кастрюли пригоревшее. На душе паршиво. Выпить бы успокоительное, забыться. Однако, таблетки решат лишь проявления, но не истоки проблемы.

— Слушай сюда, — немного резче, чем ожидал, бросает Яли, попутно набирая в кастрюлю воду, чтобы отмыть. — Давай поясню свою позицию. Я тут не для того, чтобы ублажать тебя. Я вступлю в брак с Айроном. И изменять ему не собираюсь. То, что я тут, не значит, что наша с тобой интрижка продолжится. И еще: я не хочу, чтобы ты говорил о нас Элайзеру. И кому-либо другому. Считай, что того месяца вообще не было. Нам обоим приснилось, а теперь мы очнулись ото сна, понимаешь?

Фран молчит. Впрочем, как и всегда. О чем тот думает — непонятно. Что находится в его голове? Что им движет? Похоть? Запретные отношения? Другого от Франкарда ожидать не стоит.

Он готовит, все время чувствуя, что за ним наблюдают. Яли расслабляется, отвлекаясь на готовку. Почти свыкается с мыслью, что человек в метре от него — будущий родственник. Но не муж, как хотелось когда-то. А отец мужа.

Яли сбавляет огонь под кастрюлей на маленький и садится за стол. Фран все еще на него смотрит. Но долго смотреть ему в глаза не выходит. Яли кашляет в кулак и пялится на маленькое пятно на скатерти. Эта тишина и шум булькающей каши нагнетают. Но он успешно делает вид, что так и должно быть. Его новообретённый рай не может разрушится из-за одной ошибки, сидящей напротив.

— Ты во мне дыру просверлишь, — беззлобно говорит Яли. — Я не понимаю тебя. Раньше ты как-то не церемонился. Захотел — взял. А теперь… что поменялось?

— Всё.

— Знаешь, твои ответы мне ни о чем не говорят. Я думал, что знаю тебя. А, оказалось, мы с тобой незнакомые люди. Ты хоть раз говорил мне правду? — запрятанная поглубже обида выплескивается вместе со словами. Он заглатывает ее обратно. Чешет рукой шею, опуская голову. Пятно на скатерти кажется заметнее. — Знаешь, нет, я не хочу молчать. Я хочу, чтобы ты знал. Ты убил меня тогда. Ты разрушил часть меня, которая верила в твою искренность. Но что еще хуже, ты убиваешь не одного меня. Всех вокруг. Супруга, которого обманываешь. Сына, тем, что пристаешь ко мне, зная, что я его омега… Ты низкий человек. И я даже рад, что так получилось, что я не связал с тобой жизнь.

Фран шумно выдыхает. Наверно сквозь стиснутые зубы. С бесящим свистом, режущим слух. Яли не смотрит на него, но по изменившемуся запаху ясно: Фран неспокоен. Задет? Неужели, такой чёрствый человек умеет чувствовать? В это трудно поверить. Трудно представить Франа сожалеющим. Или сочувствующим. Из-за чего Фран такой? Что случилось в его прошлом, что так опустошило его? На все должны быть причины. Люди не становятся злыми от хорошей жизни.