– Я знаю, не глупый, там срок четыре недели. Тогда я был на учебе, – чрезвычайно спокойно говорит Айрон. Даже… безразлично. И тут Яли не может его понять.

Альфа ставит на стол чашки в которые кидает по пакетику чая и заливает водой. Выражение лица – как обычно. Руки не дрожат, губы не сжаты, как бывает, когда муж злиться или вне себя от эмоций. Айрон только что признал, что ребенок – не его, и при этом спокоен донельзя. Ему все равно? Но… почему?

Последнее он невольно говорит вслух – шепотом. Айрон обращает на него внимание, хмурится на миг, а потом отвечает:

– И это тоже я должен был рассказать сначала. Тебя не удивило то, как быстро я сделал тебе предложение, и вообще, что среди омег с высокой репутацией выбрал тебя? Нет? Обычно люди притираются друг к другу месяцами, годами, а потом вступают в брак.

– К чему ты клонишь? – Яли гипнотизирует чашки взглядом и почему-то думает, что там – яд. Иного объяснения обреченному спокойствию Айрона он не находит.

– Я знал, что ты любовник моего отца задолго до нашего знакомства, – прямо отвечает Айрон и пожимает при этом плечами, отпивая из своей чашки. Яли застывает с открытым ртом. – Раньше я пытался разлучить папу со старшим братом, но у меня ничего не вышло. А потом, когда узнал, что отец рискует, тайно встречаясь с тобой… Я не хотел, чтобы он попал в тюрьму. Он не заслуживает этого. Я сказал ему тогда, что знаю, видел его с омегой, но он не прекратил, сказал, что не может тебя бросить. Тогда мне пришлось послать тебе сообщение с анонимного чата, о том, что у отца семья, – снова пожимает плечами Айрон.

– Так это был ты?.. – восклицает Яли, а перед глазами то самое роковое сообщение, перечеркнувшее месяц счастья.

– Да, а что мне оставалось делать? Отец потерял разум, он не ночевал дома, я боялся, что его вот-вот раскроют и увезут в подземный город, а нас с братом – понизят в уровне. Оливер не смог бы учиться в колледже, а я – в университете и работать, получая хорошую зарплату. Моя семья оказалась бы в опасности.

– Но ты, черт возьми, вступил со мной в брак! – негодует Яли, вскакивая со стула.

– Знаешь, что собирался сделать отец? Он не сказал тебе, нет?.. Он собирался сдать папу, ради жизни с тобой, собирался подставить нас всех. Он хотел добиться развода и вступить в брак с тобой! Ему было плевать на все, на понижение в уровне, на потерю репутации, дома и работы! На все! – Айрон повышает голос, становится агрессивнее, его запах – колючий. – Он свихнулся на тебе. Мне пришлось сделать все возможное, чтобы оградить тебя от него. И да, брак – лучший способ. Зато теперь наша семья целая, и… да черт, ты не представляешь, я не мог заставить себя притворяться хорошим мужем. Перед тем, как спать с тобой, я напивался до отключки разума, потому что… Я не выдерживаю, у меня едет крыша. И знаешь, что самое ироничное? Все мои старания зря. Вы продолжаете трахаться, и ты от него залетел. Да, отец будет рад, у него будет кровный ребенок, о котором он так мечтал. Но… ты хоть понимаешь, чем рискуешь? Почему вы все такие эгоисты, скажи мне?!

Хлопок входной двери и поворот замка заставляет Айрона замолчать. Яли пользуется моментом, выскакивая из комнаты и чуть не сбивая Элайзера с ног.

– Вы что, поссорились? – в спину от старшего омеги.

Но Яли игнорирует, закрываясь в ванной, и прислоняясь спиной к двери.

Сердце ломает ребра бешеным стуком. Он хватает ртом воздух, а в голове только одно: если бы он не согласился на брак с Айроном, то был бы сейчас супругом Франа. А все из-за глупых обид. Он не попытался понять Франа, не спрашивал у него, о чем тот думал, что собирался делать, не выслушал, хотя альфа не раз пытался ему что-то рассказать. Если бы Яли поумерил свой пыл и доверился Франу, сейчас они были бы в счастливом браке, пусть и на уровне «третьих», а не «четвертых». И их сын называл бы отцом того, кто им и является, и рос бы в нормальной семье, а не в окружении лжи-измен.

И ему правда хочется плакать, но он не может. Вжимается спиной в поверхность двери и давится комом.

***

Когда он выходит, более-менее успокоившись, Айрона уже нет. Яли морально вымотан – ничего не хочется. Особенно, жить дальше.

На кухне – слышно – хозяйничает Элайзер, который, скорее всего, не в курсе произошедшего.

«Мы с вами очень похожи», – мысленно обращается он к омеге. – «Оба носим под сердцем дитя и оба не от законных мужей».

Перед дверью на кухню он останавливается, чтобы поправить прическу и одежду, но так и остается на месте, услышав негромкий голос Элайзера:

– …Ты же понимаешь, что я не могу, – кажется, омега говорит по телефону. Яли заглядывает в дверной проем и убеждается, что так оно и есть. – Послушай… Нам нужно прекратить, и, да, да, на этот раз окончательно, нет, не говори таких вещей. Ты не любишь меня, ты не можешь меня любить, давай, нет, не приезжай, только попробуй приехать! – быстрый говор без перебоев, в ладонь, приложенную к губам. Омега украдкой косится на дверь, и, видно, замечает Яли. – Ой… я, – и быстро выключает, заметно нервничая. Элайзер прячет телефон за спину, после перекладывает в карман дергаными движениями, как пойманный на горячем.

Яли пожимает плечами, переводя взгляд на остывший чай в чашках. Замечает белую скатерть, помятую с одной стороны. Проходит дальше.

Как Элайзеру удается сохранять здравый рассудок в подобной ситуации и при этом притворяться жизнерадостным? Яли бы на его месте с ума сошел.

– Знаете, что? – говорит Яли, привлекая внимание омеги. – Я люблю вашего мужа.

Вот так – прямо в глаза. После сказанного ему становится легче. Как груз с плеч. А вот Элайзер, кажется, шокирован.

– Это… это, что это меняет? – заикается старший омега, стряхивая невидимую пыль с фартука. Подводит голову. Глаза расширены, а на лице недоумение. – Фран не ответит тебе взаимностью, – Элайзер качает головой, будто бы с сочувствием. – Он вообще не умеет любить.

– Ошибаетесь, – говорит Яли без выражения. – Помните, вы говорили, что он пропадает ночами? Говорили, что у него «кто-то» есть? Так вот. «Кто-то» – я. Фран мой любовник. Бывший, теперешний и… будущий.

– Вот как, – поджимает губы Элайзер, бледнея. Убирает трясущимися руками волосы с лица, а в глазах появляются слезы.

Яли смотрит на него и впервые сдерживает все те слова, которые выплескивал, как кислоту, при любом их разговоре. Элайзер же дергано улыбается, как будто борется с желанием искривить губы в гримасе горечи, но притворная радость побеждает. Так правдоподобно скрывать чувства за маской не каждый сможет.

Элайзер, которого наверняка разъедают изнутри собственные ошибки, продолжает улыбаться и быть добрым со всеми. И в некоторой степени Яли становится жаль его: муж и дети его ненавидят. Наверняка, единственный, кому нужен Элайз – это Рид. И то, им уж точно не быть парой.

Да, пожалуй, Яли бы точно свихнулся на его месте.

Понятно теперь, почему несмотря на всю внешнюю активность и улыбчивость, взгляд Элайзера стеклянно-пустой.

Возможно, именно Фран подтолкнул омегу в объятья другого. Нет наказания мучительнее, чем безразличие дорогого сердцу человека. Похоже, Элайз искал понимания и любви, пусть нестандартной. Одним Богам известно, через что прошел старший омега. Но не сломался же – улыбается, как заведенная искореженная игрушка.

– Простите меня, – нарушает тишину Яли. – За все. В первую очередь за связь с Франом и за то, что сказал это так резко. И… я не имел права осуждать вас, когда сам…

– Не нужно, милый, – Элайзер моргает и слезы скатываются к его подбородку. – Наш с ним брак разрушился задолго до твоего появления. Это было необратимо. Не могу сказать, кто из нас виноват больше, – его голос почти не дрожит. Омега мнет руки и смотрит мимо, куда-то в одну точку, а из глаз продолжают катится слезы. – Франкард столько раз говорил мне остановиться. И я останавливался, но на время. Проходил месяц, год или несколько, и мы с Ридом срывались снова. Не знаю, как объяснить, и не знаю, поймешь ли ты… меня ломает, когда я не с ним, – и Элайзер закрывает рот рукой, вздрагивая, как будто сказал что-то лишнее. Или личное. – То есть, я люблю Франа, по крайней мере, заставляю себя так думать, то есть… это сложно.