— Ты уверен, что получится? — Лир поворачивается на Рея. — Может, нам лучше выйти и где-то спрятаться? А если он заметит нас в машине?

— Стекла затонированы и уже темно, это раз, — успокаивает его Арон. — А два — если отпрыск попробует сбежать, я его быстро скручу.

— Все, народ, я пошел, — Рей вылезает из машины, оставляя заднюю дверь приоткрытой. — Дальше дело за мной.

Лир опускается ниже и вжимается спиной в кресло, надеясь, что его за ним не видно. Он всматривается в огни из окон какого-то здания впереди, слышит оттуда смех, музыку и чьи-то веселые выкрики. Вскоре один голос становится отчетливее и Лир улавливает слова:

— …Эта шлюха подзаборная сказала мне выметаться из его притона. Так что теперь я живу вот тут, — говоривший взмахивает рукой в сторону. Лир едва ли узнает в темном силуэте… сына.

— Его звали Марик? — спрашивает Рей. Они останавливаются недалеко от машины.

— Не напоминай, — голос у сына кряхтящий, как у старика. Он простыл? У Лира сердце сжимается, но он настроен решительно: хватит жалеть Сэдрика. — Так что, ты привез бабло? Это тачка твоего братца?

— Ага, взял погонять.

— Так что с баблом? — напоминает сын.

— Да не парься, — Рей, кажется, вжился в роль. — Там, на заднем сидении лежит моя сумка, бери, сколько хочешь. На дозу?

— Черт, я думал, подохну, так и не закинувшись напоследок, спасибо, бро! — Сэдрик, слышно, радуется. — Мне так хреново…

Вскоре дверца приоткрывается, и Лир видит через зеркало, как худощавый подросток ищет на заднем сидении сумку. Движения резкие, дерганые, руки заметно дрожат. Лир задерживает дыхание. Кажется, Сэдрик настолько увлечен поисками денег, что не замечает, что на передних сидениях люди. Он вообще не смотрит в эту сторону.

— Что, не можешь найти? Дай-ка я посмотрю, — Рей подвигает его, садясь в машину. — Да где-то там была. Может, упала?

— Ее тут нет! — гневно восклицает нервный Сэдрик. Сын осматривается и тут замечает Арона. — Какого хрена? Ты говорил, что будешь один…

— Привет, — Лир тоже выглядывает из-за спинки кресла. — Давно не виделись.

— Что?.. — Сэдрик на мгновение теряется, и этого достаточно, чтобы захлопнуть дверь. — Эй, ну-ка выпусти меня! — и шарпает за ручку второй двери, но она не поддается: заблокирована.

— Не-а, — Рей, кажется, доволен. — Мы тебя поймали.

— Да ты… да вы! — сын вмиг становится агрессивным. — Быстро откройте дверь!

— Успокойся, маленький ублюдок, — медленно и угрожающе произносит Арон. В салоне авто включается свет. — Ты отсюда не выберешься без моего разрешения. А я тебе не разрешу. Суть улавливаешь? Сиди тихо, если не хочешь, чтобы мы тебя отвезли прямо в полицейский участок. Если ты еще не понял, мы тебя спасаем.

— Я на это не подписывался! — кричит Сэдрик. — Папа, скажи ему что-нибудь!

— Помолчи, — через сжатые зубы выдавливает Лир. — Арон говорит правду.

Ему больно смотреть на сильно исхудавшего, продрогшего сына. У него синяки под глазами, много ссадин и разбита губа. Цвет лица болезненный, глаза пустые, как у мертвеца. Сэдрик сильно трясется — по всей видимости у него действительно ломка. В таком состоянии подросток уже не понимает, что самому ему не выбраться из этой западни. Границы совести давно стерты. Если ему не помочь, сын так и пропадет в трущобах, забитый другими за «дозу» или же умерший за углом от передоза. Похоже, что Сэдрик увлекался этим не один год, а теперь уже слишком поздно, чтобы отказаться самостоятельно и без последствий.

Винить себя за невнимательность нет времени. Лир вздыхает. Арон выруливает на основную трассу, очень быстро покидая злополучные места.

— Куда вы меня везете? Остановите! Выпустите! — не унимается Сэдрик, агрессивно жестикулируя. Он ведет себя неадекватно и трясется все сильнее, это уже походит на судороги. По вискам катится пот.

— В наркологический центр, — отвечает ему Арон. — Последствиями ломки может стать летальный исход. Тут без специалистов никак, уж извини.

— Мне не нужны врачи!

— Продолжишь орать — я остановлю машину и вырублю тебя. С бессознательным проблем будет поменьше, — угрожает Арон. — Или ты хочешь, чтобы я выбросил тебя на обочину?

— Пойми, там тебе помогут, — вмешивается Лир, хотя он понимает, что сын его сейчас не услышит. — Они облегчат твои страдания, а я думаю, что тебе сейчас плохо.

Сэдрик временно успокаивается. Но около клиники возобновляет протесты, а между тем ему становится все хуже. Силком его туда не потащишь — да и законами запрещено силой тащить человека в больницу, пусть и несовершеннолетнего. Арон открывает дверь, но не дает Сэдрику выйти.

— Доигрался? — альфа блокирует ему выход. — Понимаешь ли, тут уже выбор за тобой. Или вперед, в больничку, или назад, где ты сдохнешь под первым забором, как собака. Денег тебе на дозу никто давать не будет, думаю, достать законным способом ты их не сможешь. И кем ты станешь после? Будешь убивать и грабить ради нескольких часов эйфории? А что потом? Снова валяться в грязи и корчиться от боли, как сейчас? Эта карусель очень быстро довезет тебя до могилы. Хочешь жить — делай выводы, а не спасайся от реальности дозой.

Лир тоже выходит из машины, сглатывая подступающий к горлу ком. Ему хочется прямо сейчас броситься сыну на шею и умолять его пойти в наркологический центр добровольно, но он не позволяет себе этой слабости. Он подходит к трясущемуся Сэдрику, все еще сидящему в машине. Подросток грязный, от него воняет, одежда местами порвана. Шапки нет, как, впрочем, и куртки.

— Ты же понимаешь, что то, во что превратилась твоя жизнь, больше похоже на бомжевание? — говорит Лир, стараясь сдержать слезы. Он все еще помнит все те обидные фразы, сказанные раньше Сэдриком. Но теперь он понимает, что подросток вел так себя из-за губительной связи с запретными веществами. — Еще не поздно все изменить, Сэд. Я не отказывался от тебя.

— Мне плохо, — хрипит сын и резковато пошатывается, поднимая на него лицо: в глазах застыли слезы.

— Что именно болит? — не сдерживается Лир.

— Мне очень плохо, — Сэдрик хватается за него сильно трясущимися руками. — Кости, кости ломаются, крутит… мне холодно. И жарко, уже жарко. Я… я… — и беспорядочно двигает зрачками и все сильнее сжимает ткань его пальто. Похоже, он перестает понимать, что происходит. — Папа… папочка… я же сдохну, сделай что-нибудь, — сын начинает плакать и задыхаться в рыданиях, голос становится плаксивым, а судороги усиливаются. — Я сейчас сдохну…

— Ты не умрешь, — Лир прижимает его голову к себе и смотрит прямо, на ряд фонарей за забором. — Тише, тише, это всего-лишь последствия зависимости… Сейчас пойдем в центр, тебя обследуют, дадут лекарства и это пройдет, — он старается сделать голос убедительным. — Просто позволь им тебя обследовать.

Сэдрик наконец соглашается и позволяет отвести себя в центр, где заранее назначена встреча со знакомым Арона, который там работает. Время тянется долго. Лир сидит в коридоре, ожидая результатов обследования и мысленно подсчитывая, сколько денег придется потратить на лекарства. Арон и Рей тоже сидят рядом, тихо о чем-то разговаривая между собой. Лир все это время не отпускает руку Арона и не избегает его поддержки.

Кажется, у них и правда получилось.

Вскоре врач сообщает им, что состояние Сэдрика тяжелое, и ему потребуется длительное лечение, а первую неделю или две тому придется провести тут, в стенах центра, под присмотром. Если бы они повременили и привезли Сэдрика позже или не привезли вообще — спасать тут было бы уже некого.

Лир облегченно выдыхает. Он оплачивает нужные для начала лекарства, отказываясь от того, чтобы их оплатил Арон. Альфа и так слишком много для него сделал.

Домой они добираются уже под ночь. И вместо того, чтобы разойтись по комнатам, устраивают небольшой праздничный ужин в честь «удачной операции по спасению». Арон заказывает еду и выпивку из ресторана, Лир быстро оформляет все это на столе. Он все время думает, что теперь у них могут быть проблемы с полицией. Как минимум, допроса Сэдрику не избежать. Но зато теперь у сына есть шансы на избавление от зависимости, конечно, если он сам этого захочет.