Арон продолжает смеяться и это еще больше раздражает.

— Ты так забавно злишься, — альфа вытирает глаза. — Как шипящий кот, которому наступили на хвост. И да, это был своего рода эксперимент. Понимаешь? Если ты будешь прятать настоящие мысли внутри себя, то однажды твоя нервная система не выдержит. А психическое здоровье так же важно, как физическое, — Арон вмиг становится серьезным. — Возможно, ты не понимаешь, как вредно держать весь яд в себе и быть терпилой…

— Понимаю, — Лир осмеливается посмотреть ему в глаза. — Это… убивает. Но мне сложно говорить напрямую, не подумав про последствия слов…

— Ты привык, — пожимает плечами Арон. — Ох, извини, я был слишком резким, — он чешет шею, а на лице заметное сожаление. — Не знал, как еще тебе показать, что прогибаться под чужое мнение не выход. Мне больно смотреть на то, как ты соглашаешься с их словами, когда они называют тебя «ничтожным» или «старым». Думаю, если они говорили тебе это постоянно, ты и сам стал верить в это, да?

Лир не знает, что сказать. Арон настолько попадает в точку, что ему хочется расплакаться от осознания, насколько некрасивой его ситуация выглядит со стороны. И… от облегчения, что кто-то понимает его лучше, чем он сам.

Столько лет Лир жил под гнетом чужого мнения, принимая его, как собственное. Столько лет верил, что Рихард и Сэдди — его последний шанс не состариться в одиночестве. Он держался за них, вопреки внутреннему несогласию, и это раздваивало его. А сейчас он понимает, насколько изувечен этим разломом мысленного и внешнего.

Изувечен людьми вокруг себя и собой же. Тем, что позволял давить в себе личность, прогибался и не пытался поменять такой расклад, несмотря на то, что его все это не устраивало.

— Ну вот, плачешь, — Арон оказывается ближе позволенного. Лир замечает, что накопившиеся в глазах слезы катятся вниз, и вместе с ними его покидает нечто ядовитое. — Поплачь, — неожиданно говорит альфа, заключая в теплые объятья. Лир утыкается ему в плечо без подтекста. Сейчас ему важнее всего чувствовать тепло человека рядом.

То, что он не один.

Этот альфа неким образом расколол его защитную скорлупу, в которой он, подобно каштану, прятал хрупкую сердцевину. Арон смог пробраться куда-то под самые ребра и расшевелить в нем его самого. Показать, насколько Лир утратил себя в погоне за одобрением окружающих.

Он плачет. Позволяет себе проявлять эмоции и впервые не считает слезы слабостью. Это — его чувства, все остальное — предрассудки и навязанное обществом мнение.

…И вот, они сидят на кухне за чашками холодного чая. На часах три ночи, вкруг тишина. Спать совсем не хочется. Он думает.

— Что планируешь? — первым нарушает тишь Арон.

— Искать работу. Теперь я понимаю, как глупо было выходить замуж в шестнадцать, побрезговав образованием. Меня без него мало куда возьмут. Раньше я работал в книжном, но меня туда устроил друг по связям. Сейчас он заграницей, — Лир говорит это спокойно, попутно помешивая чай. — Потом думаю снять квартиру, подзаработать. Пройти курсы и накопить на фотоаппарат. Теперь меня ничто не держит, хотя бы попытаюсь осуществить мечту.

— Ты хочешь стать фотографом? — альфа слегка улыбается. — Я видел тебя раньше с фотокамерой на шее. И на выставках фотографий. Я тоже увлекаюсь этим, чисто чтобы расслабиться, для себя. У меня есть знакомый, который проводит курсы, у него стаж пятнадцать лет, могу дать его визитку, — рассказывает Арон. Лир приободряется: он и не догадывался, что у них схожие хобби. — И насчет подработки. Знаешь… у меня сложный график работы. Рано уезжаю, возвращаюсь вечером, вымотанный, а тут мелкий кушать требует. Вот недавно занялся поисками домработника. Ты, это, не хочешь поработать у меня? Жить будешь тут. В твои обязанности будет входить готовка и уборка дома. Зарплата дважды в месяц, ставку обсудим позже.

— Ты серьезно?..

— Это было «да» или «конечно, да»?

— Ты и так очень сильно мне помог, — говорит Лир. — Я буду вечность у тебя в долгу.

— Так понимаю, это было «естественно, я согласен».

— Я хорошо готовлю и знаю много рецептов, и убирать постараюсь до блеска, — кивает он, обрадованный неожиданной помощью.

— Не сомневаюсь, — Арон отпивает из чашки. — М-м. Ледяной. А так, это взаимовыгодная сделка. Мне нужен домработник, тебе — работа и жилье. Неплохой старт для начала новой жизни, да?

— Новой жизни, — повторяет Лир.

«А не поздно ли?» — диктует подсознание.

«Не поздно», — впервые возражает «голосу» он.

***

А на следующее утро Лир приступает к выполнению новых обязанностей. Пока еда готовится, он выдраивает кухню, замечая, что тут просто необходима омежья рука. Арон явно убирал неохотно, да и готовил редко: в шкафах полно упаковок с вредной едой быстрого приготовления. Если альфа хорошо зарабатывает, то и работает он тяжело, а на «нормально поесть» времени не остается.

Лир почти не спал, обдумывая слова Арона. Тот разговор сильно задел его и заставил задуматься.

Люди приходят и уходят, у него есть лишь он сам. Полагаться еще раз на кого-то он не собирается. В голове крепнет план дальнейших действий. Лир будет временно работать тут, подзаработает денег, найдет постоянное жилье. Пройдет курсы фотографии и накопит хоть на недорогой, но профессиональный фотоаппарат. Будет зарабатывать фотосессиями, и вместе с этим подрабатывать где-то еще. Так Лир будет уверен, что точно не останется без крыши над головой.

Если же Лир оставит все, как есть, и, возможно, начнет отношения будь то с Ароном, или с кем другим, рано или поздно он может надоесть и этому альфе. И ситуация с Рихардом повторится. Лир снова окажется на улице, без средств к существованию, образования и работы. Дважды наступать на те же грабли по крайней мере глупо.

Да и отношений ему не хочется. Вообще. Раны, нанесенные предыдущими, не зажили и нескоро заживут. Он благодарен Арону. Но если альфа начнет за ним ухаживать, ответить взаимностью Лир не сможет, как и позволить себе во второй раз обжечься. Он откажется, даже если Арон — его последний шанс.

Лир выдыхает. За окном солнечно: снежный покров отблескивает и слепит.

Первый день его новой жизни начался с хорошей погоды.

========== Глава 8 ==========

Он выключает грибную запеканку, посматривая на часы. Арон уехал за продуктами — в холодильнике у них мало что было. Благо, сегодня воскресенье и у хозяина квартиры выходной. Лир слышит шаги в коридоре и вспоминает, что тут помимо него есть Рей. Подросток не покидал свою комнату с утра. Кажется, он действительно готовится к экзаменам.

Этот ребенок напоминает ему о собственном. Разве правильным было бросать Сэдди с его зависимостью от нелегальных веществ? Лир не смог справиться с его воспитанием, хоть и старался вложить в его голову все то, что вложили когда-то в него его собственные родители. То, каким вырос Сэдрик, зависело не только от него с бывшим мужем, но и от сверстников. Друзей — окружения сына в школе и вне ее. Но все же, родительский фактор — главный.

Лир не может прекратить винить себя за это. Он в ответе за то, кем стал Сэдрик.

«Я хочу ему помочь, но пока не знаю, как», — вздыхает он, но вскоре поднимает голову и решает: «Хватит раскисать, дом не убран».

— Чем тут воняет? — голос за спиной.

— Грибная запеканка, — спокойно отвечает Лир, не особо обращая внимание на подростка. Если Рей начнет «самоутверждаться за его счет», как говорил ночью Арон, он не будет это терпеть.

— Ненавижу грибы, — недовольно.

— А я не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном, — Лир говорит это и все же оборачивается на него. Молодой альфа переменяется в лице.

— Ты, ты прислуга, — заикается побледневший Рей. — Я буду разговаривать с тобой, как захочу!

— Тогда я подкину тебе в суп измельченные грибы, а скажу об этом, когда ты все съешь, — находится он, удивляясь собственной сообразительности. Говорить то, что на уме, оказывается проще, чем он считал.

Слышен стук входной двери, после шуршание пакетов. Рей замолкает с раскрытым ртом.