— Не надо! — Лир хватает Арона за руку, останавливая и не давая нанести еще один удар. Но альфа сильнее. Он вырывает руку, но слушает его и больше не бьет Сэдрика. Только приподнимает за шиворот и рычит ему в лицо:

— Мелкий ублюдок, тебе так нравится издеваться над человеком, который тебя родил и заботился? Если не любишь его, то хотя бы имей уважение. Он твой папа! Ты выбросил его на улицу, а сам колешься наркотой и отмечаешь?

— Отвали от него! Я уже звоню в полицию! — угрожает перепуганный Марик, действительно набирая номер правоохранительных органов.

— Да-да, давай, звони, — переключается на него Арон, отпуская Сэдрика. — Пусть накроют ваш наркопритон.

— Пошли отсюда, прошу тебя, — вмешивается Лир, снова хватая альфу за руку без страха, что и ему попадется. — Прошу, давай уйдем, не нужно полиции.

Он не знает, за кого пугается больше: за Арона, которого могут арестовать за хулиганство, или же за непутевого сына, находящегося под запретными веществами.

Альфа выдыхает сквозь зубы и разжимает кулаки. Его удушающий феромон становится чуть мягче. Арон отходит от вжавшегося в стену Сэдрика и поднимает коробки, поставив одну на вторую.

— Это все вещи? — обращается к нему уже спокойнее. Лир кивает. — Хорошо, уходим, — Арон поворачивается к Сэду. — А ты, ублюдок, если еще раз скажешь кривое слово в его сторону, лишишься не зуба, а жизни.

Сэдрик испуганно отползает в угол, Марик бросается к нему. Лир напоследок осматривает их, задерживая взгляд на окровавленной, возможно, выбитой челюсти сына. Теперь ему должно быть все равно.

Скрепя сердце, он отворачивается и идет прочь из квартиры следом за Ароном.

========== Глава 7 ==========

Растения теперь стоят на подоконнике другой кухни. Это их временное пристанище, ровно как и их хозяина. Лир касается пальцами длинных листьев, опустив голову. Арон позади делает чай.

На его памяти за него впервые кто-то так крупно вступился. Но вместо того, чтобы порадоваться, он переживает. За сына. Инстинкты не так просто подавить: это ведь его родное дитя. Как бы Сэдрик себя ни повел, Лир будет держаться за него до последнего.

— Давно твой отпрыск так? — слышится за спиной. — Я про наркотики.

— В прошлом году мы нашли в его комнате какие-то порошки и таблетки, а после и его самого в каком-то неблагоприятном квартале. Едва спасли, у него был передоз. Мы водили его по врачам, и вроде бы все наладилось, — припоминает Лир. Он до сих пор чувствует свою вину за то, что не уберег сына от влияния дурной компании.

— А теперь скажи, с каких пор он ведет себя агрессивно? — уточняет Арон. Лир ощущает его близкое нахождение спиной.

— Ну… последний год точно.

— Из дома пропадали какие-то украшения, деньги, ценные вещи?

— Бывало, — Лир замирает от догадки. Поворачивается на Арона и синхронно с ним кивает. — Боже…

— Да, скорее всего, сынок твой не просто так обозленный, у него ломка, — озвучивает его устрашающую мысль альфа. — Проще говоря, он наркоман.

— С этим нужно что-то делать, — он теряется, составляя в голове факты-подтверждения услышанным словам.

— Теперь это проблемы твоего бывшего. Я так понимаю, по бумагам ребенок на его ответственности. А сам твой малый на контакт не пойдет. С одной стороны, ему нужна помощь, с другой он сам выбрал этот путь, его точно никто не принуждал. У него уже есть своя голова на плечах. Хочет упасть на социальное дно — пусть падает, но я не позволю, чтобы он утянул за собой тебя, — твердо произносит Арон, смотря прямо в глаза. — Если хочешь, можем позвонить его отцу.

— Да, только на мои звонки он не ответит, заблокировал мой номер, — пока Лир говорит это, альфа достает с кармана телефон.

— Диктуй, — Арон записывает под диктовку номер, нажимает на вызов. Два длинных гудка и знаковый до боли голос:

— Это кто?

— Здравствуйте, Рихард Тарно, — произносит альфа деловым голосом. — У меня к вам дело. Кое-кто желает с вами поговорить. Только будьте благоразумны и не кладите трубку раньше времени, — предусматривает Арон.

— Ну? Давайте, — слышится из телефона. Лир берет смартфон, начиная:

— Это я, — и замолкает, не зная, как сформировать мысли.

— Слышу, — раздраженное с той стороны. — Только не надо мне тут снова ныть, какой ты бедный и одинокий, квартиру я тебе не верну и снова твоим мужем не буду. Ты так надоел мне за эти годы, что я тебя ни видеть, ни слышать не хочу.

— Да… я понимаю, ты прав, Рихард, — смиренно опускает голову он. — Но я звоню по другому поводу. Наш сын, кажется, он снова взялся за старое. Я про запретные вещества. У него все руки исколоты, на него страшно смотреть… Ты должен что-то с этим сделать, он послушает тебя, он всегда брал с тебя пример. Я боюсь, что в этот раз Сэдрик не вылезет сам из этой ямы…

— А тебе какая разница? — Рихард начинает злиться. — Он взрослый мальчик, это раз. А два, он отказался от тебя, а ты все так же продолжаешь навязываться? Из тебя хреновый папа, а супруг еще хуже. Кому ты там уже нажаловался, как от тебя, несчастного, избавились тираны муж и сын? Ты только и умеешь, что давить на жалость. Скоро и этот человек поймет, что ты бесхребетный паразит…

— Рихард, прошу тебя, прислушайся, помоги Сэдди, — просит он, игнорируя укоры бывшего мужа. Ему стыдно перед Ароном. — Это все, что мне от тебя нужно. Он же и твой сын тоже, ты должен переживать за него.

— Начинается… Опять включил жертву? Вечно вокруг все виноваты, один ты белый-пушистый. Терпеть тебя не могу и больше не собираюсь. Не звони больше на этот номер!

— Риха… — но в телефоне гудки.

Лир опускает руку и только после улавливает усилившийся феромон. Он поднимает взгляд на Арона. Альфа хмур.

— Он всегда так с тобой обращается?

— У него тяжелый характер, — кивает Лир и отводит взгляд.

— Ты серьезно? И ты терпел все это? — возмущается Арон. — Запущенный случай… У тебя должна быть хоть капля самоуважения. Ты человек, ровно такой же, как и он я не понимаю, почему ты ставишь его мнение выше своего. И то же самое с сыном. Если ты показываешь им, что они могут помыкать тобой, то не удивительно, что они вылезли тебе на голову и самоутверждаются за твой счет.

Лир сглатывает ком. Ему обидно все это слышать, но не согласиться с жесткой правдой он не может. Поэтому молчит.

— И позволять им так по скотски с собой обращаться… — продолжает альфа. — Ну нет, я догадывался, что ты мягкий, но не настолько же. Тебя унижают, а ты терпишь. Так не пойдет, Лир. Хотя, я могу понять твою модель поведения. Плюс выученная беспомощность. Тебе знакомы мысли, что ты ничего не можешь изменить, слабый и ненужный? — Лир слышит это и старается подавить слезы, кивая. — Ха, вот и оно. Просто подойди к зеркалу, посмотри себе в глаза и спроси, хочешь ты продолжать так жить. И если ответ — «нет», то делай что-то для того, чтобы поменять положение вещей. Делай, а не находи сотни причин того, почему у тебя не получится. Знаю, что это тяжело, но тут выход один: идти наперекор себе и выработанным твоим сознанием реакциям.

Он кивает еще раз. Руки дрожат, в горле противный ком. Изнутри рвется возражение, но Лир подавляет это. Что он скажет?

— И снова терпишь, хоть я вижу, что тебе не нравятся мои слова, — тяжело вздыхает Арон. — Нет, так не пойдет. Вот скажи, что ты думаешь обо мне и о том, что я говорю.

— Я благодарен тебе, за то, что ты забрал…

— Нет, врешь, твои слова не совпадают с мимикой, — альфа видит его насквозь. — Скажи то, о чем думаешь. Не бойся меня оскорбить в ответ на то же с моей стороны. Давай, говори прямо. Что ты чувствуешь?

— Ты обидел меня, ты слишком категоричен, — выдавливает Лир.

— Начало хорошее.

— Ой, прости, то есть, я не хотел…

— Нет-нет-нет, а вот это уже плохо. Что ты чувствуешь на самом деле?

— Да я возмущен! — не выдерживает Лир. — Ты… ты задел меня и продолжаешь это делать, — он слышит, как Арон сдавленно смеется. — Что смешного? Смешно тебе, да, я настолько никчемный в твоих глазах? Да ты не лучше, на словах святоша, а на деле тиран!